Евгений Анисимов - Елизавета Петровна

Мессельер писал: «Нас осадила тьма французов всевозможных оттенков, которые, по большей части, побывавши в переделках у парижской полиции, явились заражать собою страны Севера. Мы были удивлены и огорчены, найдя, что у многих знатных господ живут беглецы, банкроты, развратники и немало женщин такого же рода, которые, по здешнему пристрастию к французам, занимались воспитанием детей значительных лиц; должно быть, что эти отверженцы нашего отечества расселились вплоть до Китая - я находил их везде. Господин посол (Лопиталь. - Е.А.) счел приличным предложить русскому министерству, чтоб оно приказало сделать исследование об их поведении и разбор им и самых безнравственных отправить морем по принадлежности. Когда предложение это было принято, то произошла значительная эмиграция, которая, без сомнения, затерялась в пустынях Татарии. Русская нация, кажется, приняла с благодарностью этот поступок, согласный со справедливостью и честью нашего отечества. Императрица узнала о нем с удовольствием и смеялась над теми, которые были обмануты этими негодяями» (Мессельер, с.973). Как мы знаем из последующей истории, это было еще только начало. Долго еще русские помещики разыскивали хотя бы какого-нибудь французика или на худой конец немца для того, чтобы образовать своих Митрофанушек. 

ГЛАВА 10

АНТИГЕРОИ ЕЛИЗАВЕТИНСКОГО ЦАРСТВОВАНИЯ

Как известно, у каждой эпохи свои герои и свои антигерои. Символы елизаветинской эпохи, так сказать положительного характера, известны всем - это Михаил Васильевич Ломоносов и Елизавета Петровна. Антигероев выбрать тоже нетрудно: Дарья Николаевна Салтыкова и Иван Осипов. Правда, России они более известны под кличками, которые приросли к ним навсегда: Салтычиха и Ванька Каин. Эти люди, совершенно незнакомые друг другу, были современниками Ломоносова и Леонарда Эйлера, Иоганна-Себастьяна Баха и Антонио Вивальди, Вольтера и Монтескье, Джорджа Вашингтона и мадам Помпадур. Они - современники и подданные нашей главной героини, и без них мир России времен Елизаветы Петровны будет беден, а коли так, то расскажем и о них.

В предыдущей главе речь шла о том, сколь тяжкой была жизнь вельможи, петиметра, кокетки - словом, всех, кто имел счастье лицезреть государыню на балах, приемах, прогулках. Иначе, неспешно и монотонно, текла жизнь рядового дворянина-помещика. Он просыпался на утренней заре в спальне своего обширного деревенского дома. Помещичьи дома тех времен отличались от крестьянских только размерами, но не удобствами. Строились они из одного материала - дерева. Комнаты (как говорили тогда - «хоромы») были в них низки и неуютны, с голыми деревянными стенами, потемневшими от старости и копоти. Свет с трудом пробивался сквозь маленькие слюдяные или стеклянные окошки. Петровская эпоха принесла новое даже в самые глухие уголки. Вернувшись в деревню со службы, дворяне привозили диковинные заморские вещи, украшения.

Дедовская примитивная мебель соседствовала с каким-нибудь «новоманирным» столиком или стулом с высокой резной спинкой, привезенным из прусского похода. Голые стены и потолки с огромными щелями тоже не нравились тем дворянам, которые видели, как живут люди в Петербурге или за границей. Поэтому они приказывали обить потолки парусиной или обмазать мелом, на стены же прибивались обои из расписных тканей. В деревне обходились не дорогими, купленными обоями, а самодельными, расписанными крепостным художником, который изображал, как правило, растительный орнамент. Гобелены и ковры встречались только у очень богатых людей.

Услышав, что барин проснулся и вылез из-под пуховиков (спали на перине и такой же укрывались), дверь спальни открывал ближний, доверенный слуга-лакей с подносом, на котором стоял чайник с чаем или кофейник с «кофием», варенье, подогретые сливки или рюмка водки - в зависимости от вкуса и привычек господина. Другой лакей следом нес уже раскуренную трубку - привычка к табаку стала устойчивой и модной. Надев шлафрок - широкий халат - и не снимая с головы ночной мягкий колпак, барин выходил в другую комнату. Многие помещики начинали день с молитвы - в спальне или в особой комнате, в красном углу, находились старинные иконы с пышными окладами. Перед иконами горела лампада, заправленная конопляным или льняным маслом. Помещик молился, благодаря Бога за еще один дарованный ему день.

Пробуждения «болярина» давно ждал и староста, который докладывал о том, как в имении прошла ночь, какие предстоят работы в поле и по дому, выслушивал распоряжения барина. Положение старосты (управляющего) всегда было довольно сложным. С одной стороны, все требования и прихоти помещика считались для него законом, а с другой стороны, ему приходилось общаться с крестьянами, учитывать реальное положение дел. Немало было старост, которые, пользуясь полным невежеством барина в сельском хозяйстве, обманывали, обворовывали его, прибирали власть к рукам и становились маленькими диктаторами в деревне. Но встречались помещики, которые вникали во все тонкости сельского хозяйства, с раннего утра садились на коня и объезжали свои владения, зорко посматривая, нет ли в их лесу порубок, потравы в полях. Известно, что крестьянам в больших имениях жилось легче, чем в малых - в них контроль был слабее и барщина легче.

Завтракал и обедал помещик с семьей и гостями, которые живали у него часто подолгу, в особых покоях или в отдельных пристройках - флигелях. С давних пор при богатых помещиках жили обедневшие родственники, соседи - приживалки и приживалы, которые часто играли роль шутов, становились предметом довольно грубых шуток. Частым гостем барина бывал и местный батюшка - священник приходской церкви. Хотя священник и был свободным человеком, но он во многом зависел от господина земли, на которой стоял храм, а храм этот постоянно требовал ремонта, пожертвований на утварь, иконы. Обед затягивался, смены блюд следовали непрерывной вереницей. Кушанья отличались простотой, были обильны и жирны. Крепостные поварихи искусно готовить не умели, а повар - выученик какого-нибудь столичного французского повара, встречался редко и стоил не меньше, чем собственный куафер-парикмахер, умевший завивать волосы. Впрочем, в деревне одевались и причесывались попроще. Здесь, вдалеке от строгой власти, можно было не нацеплять каждый день парик, редко надевали и нарядный кафтан из шелка или бархата, из-под которого виднелся безрукавный камзол и белая полотняная рубашка без воротника, с пышным жабо на груди.

После обеда наступало сонное затишье - все отдыхали: барин в спальне, дворовые - в тени на земле или у порога дома. Потом полдничали. Вечера проходили довольно скучно. В полутемной гостиной - восковые свечи были дороги, жгли сальные, дававшие тусклый свет, - барин сидел с гостями, играли в карты, пили чай, слушали рассказы, сплетничали о соседях. Новости из столиц получали через письма родственников, приятелей, приказчиков да из старых номеров «Санкт-Петербургских ведомостей», которые изредка доходили до глухих дворянских гнезд. Характерные для XIX века музыкальные вечера еще не вошли в моду, да и иностранные инструменты были недоступны многим помещичьим семьям.