Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов

в других городах княжества: таковы церковь и монастырь Спаса Преображения в Ярославле, Крестовоздвиженская церковь во Владимире на Торговище и некоторые другие. «...И вельми печаловался о создании прекрасных церквей Божиих, и много церквей создал по своей волости, украшая чудными изображениями святых икон, исполняя книгами и всякими украшениями», — свидетельствует летописец86.

В благочестии и христианских добродетелях Константин не уступал отцу. Так, в годы его великого княжения во Владимир из Константинополя неким полоцким епископом будут принесены почитаемые во всём христианском мире святыни — частица Страстей Господних и мощи святого Логгина Сотника («руце обе») и святой Марии Магдалины; принёс же их епископ (заметим, не своему, а чужому князю), «ведый его любовь и желанье до всего божественного церковного строенья, до святых икон и мощей святых и до всего душеполезного пути, ведущего в жизнь вечную»87.

Ярким свидетельством духовного подъёма Ростова при Константине и его сыновьях следует признать расцвет книжного дела, которое велось в монастырском и владычном скриптории (но не в княжеском, вопреки уверениям Татищева!). Исследователи выявляют рукописные книги, которые несут на себе признаки ростовского происхождения и относятся к первым десятилетиям XIII века. К настоящему времени таковых насчитывают девять88, хотя лишь две из них имеют записи, сообщающие о том, что они переписаны «в граде Ростове» — правда, не при самом Константине, а при его сыне: «при князе при Васильке при сыне Константинове, а внуке Всеволожи», и обе по заказу ростовского епископа Кирилла. Это роскошное Житие святого Нифонта, епископа Констанцского (завершено 21 мая 1219 года; писцы Феофан и Олексий сами назвали себя в приписке к рукописи) и Толковый Апостол, переписанный годом позже, в 1220 году, возможно, в ростовском Петропавловском монастыре (работа над ним была начата в августе, а завершена 22 октября — как видим, переписчики трудились неспешно, со всем усердием отнесясь к порученной им работе)89. Всего же в переписке выявленных девяти кодексов, по наблюдениям учёных, принимали участие не менее двадцати четырёх писцов; а отсюда следует вывод: «в Ростове конца XII — первой трети XIII века действовал едва ли не самый мощный в Древней Руси штат обученных переписчиков, в количественном отношении едва ли сопоставимый даже с Новгородом этого же времени»90. Стольный Владимир похвастаться такими скрипториями (книгописными мастерскими) не мог.

Культурный «ренессанс» Ростова начала XIII века явился другой стороной политического «ренессанса» старейшего города Северо-Восточной Руси. А это, в свою очередь, стало следствием политических амбиций ростовского князя. Город, в котором некогда княжили и родоначальник русских князей Ярослав Мудрый, и святой Борис, и Юрий Долгорукий, был для Константина Всеволодовича не просто ступенью на пути к великокняжескому престолу. Старший сын Всеволода связывал с этим городом и своё будущее, и будущее своих сыновей, и будущее всей Ростово-Суздальской Руси. В этом его всецело поддерживало ростовское боярство, которое необыкновенно усилилось в годы его княжения[38].

Именно здесь надо искать причину его ссоры с отцом — ссоры, которая омрачила последние месяцы жизни князя Всеволода Юрьевича.

В те самые дни, когда в Ростове бушевал пожар и люди справлялись с его разрушительными последствиями, во Владимире решалась судьба княжества.

Князь Всеволод Юрьевич собрал сыновей для того, чтобы объявить им свою волю. Воля же его была такова. Великое княжение и стольный Владимир Всеволод завещал после себя старшему сыну Константину. Такой порядок издавна существовал в древней Руси, и Всеволод следовал ему. Юрию же, второму своему сыну, он отдавал Ростов — второй по значению город княжества. С тем великий князь и послал «по сына своего Костянтина в Ростов».

Константин, однако, возвращаться во Владимир не спешил. Ростовский пожар, заботы о восстановлении города служили хорошим поводом для того, чтобы задержаться в городе. Однако истинная причина отказа старшего Всеволодовича ехать к отцу заключалась в ином. Константин, как сообщает летопись, «не еха к отцу своему в Володимер, хотя взяти Володимер к Ростову». Отец вторично послал за сыном — и тот вновь отказался ехать к нему92.

Как оказалось, отец и сын по-разному представляли себе будущее Владимиро-Суздальской Руси. Решение Всеволода было вынужденным. Оно означало фактическое разделение княжества после его смерти. Но поступить по-другому Всеволод был уже не в силах. Наделить сыновей княжескими столами за пределами Владимиро-Суздальской Руси у него не получилось: и Галич, и Новгород, и Рязань, и даже Южный Переяславль ускользнули из-под его власти. Оставлять же сыновей ни с чем, полностью в воле старшего брата, тоже казалось ему плохим решением — оно могло привести либо к братоубийственной войне, либо к изгнанию младших сыновей за пределы княжества. И тот и другой сценарий были хорошо знакомы Всеволоду Юрьевичу, и повторения их для собственных сыновей он, конечно же, не хотел. Другое дело, что после его смерти случится как раз то, чего он боялся и чего так старательно избегал: в княжестве разразится жестокая война между его сыновьями. Так, к несчастью, часто бывает в истории: благие намерения приводят к удручающим результатам. Желая в равной степени удовлетворить обоих старших сыновей, Всеволод Юрьевич лишь посеял вражду и ненависть между ними.

Что же касается Константина, то он отказываться от Ростова не собирался. Константин предполагал сохранить единство княжества — разумеется, оставляя его в собственных руках. Хотя сделать это было непросто — ибо он сам приложил руку к тому, чтобы вывести Ростов из прямого подчинения Владимиру и вернуть ему статус стольного города. Теперь, по замыслу отца, плодами его усилий должен был воспользоваться его брат Юрий. Но вовсе не для Юрия Константин украшал и возвышал свой город.

Причём поначалу Константин видел именно «старейший» Ростов главным, стольным городом всего княжества: он хотел «взяти Володимер к Ростову», а не наоборот. Эти слова повторены в летописи дважды, что исключает какую-либо ошибку или неточность летописца. Когда отец во второй раз послал за Константином, старший Всеволодович почти дословно повторил прежнее требование: «...и тако пакы не иде к отцю своему, но хотяше Володимиря к Ростову»[39].

Всеволод отверг притязания старшего сына — и в первый, и во второй раз. Шаг, на который он решился, дался ему, вероятно, очень нелегко. Константин был лишён «старейшинства» в братии. Таковым, по воле Всеволода, становился его следующий сын, Юрий.

Подобное случалось уже в русской истории. Так, святой Владимир ещё до своего крещения лишил «старейшинства» сына от Рогнеды Изяслава, выделив ему новопостроенный город в Полоцкой земле. Но то было следствием преступления Рогнеды, хотевшей убить Владимира; да и сам младенец Изяслав по научению