Королев. Главный конструктор - Мария Стефановна Бушуева

Сергеевич Лавров, его замы, Аппазов и Ветров, инженер-исследователь Дегтяренко занимаются проблемой вибрации: при испытаниях «семерка» с новым блоком разрушилась от непонятных колебаний.

Бесконечно общается с Келдышем и его командой – облет Луны требует разработки особой траектории. Не дает отвлечься от проблемы облета Луны академику Ишлинскому.

Постоянно советуется с физиками и астрономами из Академии наук, – в Симеизе, где обсерваторией руководит Андрей Борисович Северный, не сильно верящий в успех дела, срочно совершенствуют аппаратуру: принимающими антеннами едет заниматься «главный радист» Рязанский.

Из ленинградского НИИ Королев выуживает специалиста высокого класса – телеинженера Петра Федоровича Брацлавца, с которым уже имел опыт сотрудничества, буравит подмосковный Красногорский завод: для фотографирования Луны нужен специальный фотоаппарат.

В общем, как всегда, создает обстановку штурма.

А еще приходится заниматься бытовыми и хозяйственными вопросами – эту нить он тоже не хочет полностью выпускать из рук. Ходатайствует перед А.И. Микояном об улучшении продовольственного снабжения Подлипок (Калининграда) и обеспечения города промышленными товарами.

Очень устает, но этого никто не замечает: в ОКБ и на Байконуре он никогда не позволяет себе расслабиться. С образом «железного Короля» так контрастируют его очень ласковые, исповедальные письма жене.

1 октября 1959 года. Сергей Павлович – Нине Ивановне. За три дня до пуска ракеты-носителя «Восток-Л» с «Луной-3».

«…Дела наши здесь идут с необычным (даже для нас!) напряжением и обилием всяких трудностей. Это все, в общем, закономерно, т. к. наша ближайшая задача весьма трудна и сложна, даже просто по своему замыслу. Очень отрадно видеть, что такой большой коллектив самоотверженно трудится, буквально без отдыха, все забыв и думая только о том, чтобы выполнить задание. Я очень, очень рад, что вокруг выросли эти люди, ведущие наше дело вперед.

Все эти дни я как-то по-новому, с особенным вниманием присматривался и к своей личной работе здесь.

Конечно, я не работаю с гаечным ключом или электрическим пробником, но мне кажется, что глубоко участвую во всех процессах и работах, здесь идущих. Все же опыт есть и глаз наметан, а голова неутомимо подсказывает новые мысли. За эти 10–12 лет “такой работы” крепко связалась теория с практикой, расчет с конструкцией, замысел с исполнением.

И, наверное, мне выпало великое человеческое счастье трудиться в этом большом увлекательном деле – редкое для человека счастье! Вот и лирики немного, вероятно, русский человек без этого не может…

Я сделал и еще один вывод и довольно печальный из своих наблюдений: устаю страшно и даже не только физически, а как-то морально или душевно. После напряженной работы плетусь без сил, ложусь и проваливаюсь в пустоту сна, а проснувшись, чувствую себя неотдохнувшим.

Это очень плохо, я раньше этого не замечал за собой, и утомление бывало простым обычным и проходящим после отдыха, даже короткого.

Летят золотые годы, и они же неумолимо сказываются во всем этом! Как все же мало времени отведено человеку на его творческую сознательную жизнь – и для труда, и для благ жизни! Это так!

Я тоже часто и много о тебе думаю, мой родной и нежный друг, и самый мой любимый человек на всем белом свете!..»

* * *

И вот настал день пуска.

4–7 октября 1959 года. Тюратам.

– Сергей Павлович, радиокомплекс работает нормально. Осталось проверить ФТУ[84].

– Петр Федорович, проверяйте!

Брацлавец с гордой улыбкой глянул вслед Королеву: десятки раз делались проверки, и сейчас ведущий телеинженер ленинградского НИИ был абсолютно спокоен. Цикл фотографирования рассчитан на 55 минут, программное устройство работало четко – не подводило. Для передачи первых в мире фотоснимков обратной стороны Луны на Землю все готово!

И вдруг – сбой!

Брацлавец резко побледнел, на лбу выступил ледяной пот. 56 минут, 57, 58, 59, 60, 61, 62! Программа выдала 7 лишних минут! Неужели какая-то ошибка и – крах всего?! Что делать, что делать, резко запульсировало в мозгу, точно по его извилинам запрыгали, насмехаясь, лунные человечки, стуча каменными подошвами. Это как-то Женя Токарь, эксцентричный, но очень одаренный сотрудник Раушенбаха, пошутил, мол, встретят «Луну-3» на темной стороне ночного светила синие мстительные лунные обитатели. Вспомнились и мрачные слова Андрея Борисовича Северного: «Провальный план, сразу предупреждаю. Никаких фотографий обратной стороны Луны мы не получим…» Правда, Северный считал причиной обязательной неудачи солнечную радиацию…

Все эти мысли пронеслись вихрем. А над полигоном Тюратам время точно застыло на 62-й минуте.

– Что у вас там случилось? – Королев снова стоял рядом с Брацлавцом. Его зрачки сузились, но голос Главного звучал ровно.

– Непонятный сбой в программнике.

– Что значит «непонятный»?! Кому, как не вам, понимать все в ФТУ?

– Надо разбирать и смотреть.

– Даю вам два часа. Разбирайте станцию – и в лабораторию!

В лаборатории собрались все: от монтажников, быстро водрузивших ФТУ на стол, до огорченных заместителей Королева. Народ столпился вокруг Брацлавца: дыхание взволнованных людей начинало сдавливать ему затылок и виски.

АМС «Луна-3». Макет. 1970-е годы

[Музей космонавтики]

Стремительно вошел Сергей Павлович. Никто не шелохнулся: все глаза были буквально примагничены к столу, будто на нем стояло не ФТУ, а восседал сам дух Луны, препятствующий проникновению человека в свои тайны.

– Все вон отсюда! – крикнул Главный – и остановившееся время вздрогнуло и ожило. – Чтобы ни одного лишнего здесь не было! Поставить охрану с автоматами у дверей! Никого не пускать!

Королев вышел первым – и, приостановившись на мгновение, оглянулся: за ним высыпала толпа. А за ней проскользило непонятное туманное облако: таких аномальных явлений было немало на полигоне, никто уже не обращал на них внимания, все загадочное списывая на атмосферу. Проскользило – и рассеялось.

Если не запустим сейчас, думал Королев тревожно, придется отложить еще на год. А ведь американе тоже не дремлют, нельзя промедлением дать им шанс обогнать нас! Нужно торопиться.

Устал, конечно. Еще этот ненужный полет в Москву из-за споров, какая выдержка для фотоснимков окажется лучшей. Лишняя, только изматывающая суета – Брацлавец верно сообразил: с короткой хорошие получаются кадры.

Устал. И Нина тоскует. Сейчас бы к ней…

Нельзя! Мы открыли космическую эру – и обязаны не сбавлять темп! Потому многое решаем на ходу! От этой спешки и ошибки.

Зал «Утро космической эры»

[Музей космонавтики]

Навстречу попался один из молодых сотрудников, доработавших прямо на полигоне систему электропитания.

Хороший парень. Но не до бесед сейчас. Все в напряжении…

Миновали друг друга молча.

И с американской фотопленкой, более стойкой, чем наша, совершенно случайная удача: спасибо военным, сбившим их разведывательный зонд. А не суйте