Папа римский и война: Неизвестная история взаимоотношений Пия XII, Муссолини и Гитлера - Дэвид Керцер

активизации бомбардировок Рима, и поступивший в середине марта отклик президента Рузвельта на недавние протесты определенно не способствовал обретению друзей в ватиканских кругах. На полях печатного текста с тезисами президента рядом с его заверениями («Мы со всей тщательностью, часто даже многим жертвуя, стараемся щадить памятники религии и культуры и будем делать это и впредь») монсеньор Тардини написал собственный комментарий: «Это все декларации, в значительной мере фальшивые, сами по себе не вызывающие доверия, опасность сохраняется». Он отметил, что Рузвельт «склонен снимать с себя всякую ответственность, а чтобы открыть путь для дальнейших бомбардировок Рима, следует системе, которая нам уже хорошо известна… 1) преувеличивать военное значение Рима для немцев… 2) уделять приоритетное внимание так называемой военной необходимости и 3) перекладывать всю вину на Гитлера и вообще на немцев»[887].

Если и существовала вероятность того, что римляне сочтут немецкую оккупацию более предпочтительной, чем действия союзников, то события 23 марта свели ее к нулю. Батальон СС, сформированный из представителей итальянской немецкоговорящей провинции Больцано у границы с Австрией, маршировал по узкой римской улочке, когда партизаны привели в действие взрывное устройство, подложенное ими в мусорный бак. Погибли 33 эсэсовца. Немцы не сумели найти партизан, причастных к акции, но поклялись казнить по 10 итальянцев за каждого убитого взрывом эсэсовца. Гитлер лично распорядился, чтобы казни прошли в ближайшие 24 часа. Немцы поспешно отобрали будущих жертв по большей части из тех, кто уже находился за решеткой. В числе отобранных оказались 77 евреев. Большинство жертв-неевреев попали в тюрьму за антифашистскую деятельность, евреев же арестовывали по национальному признаку, причем целыми семьями. Самый молодой из отобранных, Микеле Ди-Вероли, всего месяц назад отпраздновал свое 15-летие. Его отобрали вместе с отцом. Самой пожилой жертвой стал 74-летний Мозе Ди-Консильо. Вместе с Мозе отобрали и его 17-летнего внука Франко. Эсэсовцы загнали всех в грузовики и отвезли к каменоломням на окраинах Рима – Ардеатинским пещерам. Несчастных стали по пять человек заводить в пещеры, где немцы стреляли каждому в затылок. Оккупанты запоздало сообразили, что привезли на место казни 335 человек вместо требуемых 330, но вместо того, чтобы вернуть пять «лишних» в Рим, они убили и их. Закончив свою работу, немцы заложили в пещеры взрывчатку, чтобы завалить трупы обломками и таким образом скрыть место преступления[888].

Папу известили об этом немецком плане возмездия утром в тот же день. Судя по всему, он сумел добиться, чтобы из расстрельного списка вычеркнули нескольких человек, пользовавшихся благосклонностью церкви, их заменили теми, у кого не было связей в Ватикане. Ни папа, ни кто-либо еще в Ватикане не заявил протест по поводу намеченной казни. Более того, вечером ватиканская газета осудила нападение партизан на эсэсовское подразделение и призвала римлян отказаться от актов насилия, направленных против оккупантов. Это послание Ватикан повторял до самого конца немецкой оккупации Рима[889].

В последующие недели родственники тех, кого убили в пещерах, толком не зная, что произошло с их близкими, обращались за помощью к Ватикану. Через месяц после массового убийства папа поручил государственному секретарю направить обращение немецкому послу. Начиналось оно с заверений: Святой престол понимает, что Вайцзеккер не несет ответственности за произошедшее, однако просит дипломата помочь ответить на мольбы тех, кто беспокоится о судьбе близких. Вайцзеккер переслал ватиканский запрос в Берлин, однако так и не открыл, что же случилось. Правда о массовой казни в Ардеатинских пещерах выплыла на свет лишь после того, как союзники выбили из Рима немецких оккупантов[890].

Вайцзеккер продолжал отправлять в Берлин успокоительные отчеты о сотрудничестве папы с оккупантами. Он утверждал, что Пий XII опасается распространения коммунизма в Европе и сочувствует делу нацизма. В своем рапорте от 29 марта 1944 г. посол выразил это так: «Шесть дней в неделю папа работает на благо Германии, а в седьмой молится за союзников»[891].

Папа неустанно осуждал союзнические бомбардировки Рима, хотя и знал, что немцы используют город как важный перевалочный пункт при осуществлении военных операций. Хуже того, они стали пользоваться железнодорожными линиями, которые проходили совсем рядом с Ватиканом. В начале апреля это побудило кардинала Мальоне направить ноту немецкому послу. Чиновник жаловался, что в последние дни 39 товарных вагонов со взрывчаткой стояли на железнодорожной станции по соседству с собором Святого Петра. Кроме того, четыре товарных вагона с зенитными орудиями, охраняемые немецкими солдатами, стояли на путях, которые соединяют эту станцию с другой, за пределами Ватикана.

В необычно откровенной записи монсеньор Тардини признавался, какой дискомфорт у него вызывает текущее положение Ватикана. Незадолго до этого бомбы союзников разрушили римский вокзал Остиенсе, где сдетонировал состав, перевозивший вооружения, однако папа жаловался лишь на разрушение храмов и жилых домов и ни разу не обмолвился, что вообще-то союзники целятся в военные объекты. «Мы в "новостях" по "Радио Ватикана", – писал Тардини, – говорим лишь о гибели мирных жителей и умалчиваем о военных целях. Как после этого можно говорить, что "Радио Ватикана" остается "беспристрастным"?»[892]

Муссолини в пяти сотнях километров севернее терзался проблемами более домашнего свойства. Его верная любовница Клара теперь проживала вместе со своей семьей в одном из поместий на озере Гарда, примерно в 20 км к югу от виллы самого дуче. Ракеле с помощью своего сына Витторио делала все возможное, чтобы помешать мужу встречаться с молодой любовницей. В этом ей помогали и рьяные фашисты, которых теперь было много в марионеточном правительстве: они считали эту связь постыдной. Клара, раздосадованная, но не сломленная, неослабевающим потоком слала дуче страстные письма, где перемешивались возражения против дурного обращения с ней, попытки подбодрить Муссолини и порции непрошеных политических советов. В середине апреля она отправила Бену образок своей покровительницы святой Риты. «В тюрьме я хранила его при себе, – писала она, – вот почему он такой потрепанный, ведь я постоянно, неустанно молилась святой Рите, орошала ее образ слезами во время долгих мучительных ночей… Не потеряй его, любимый… Всегда храни его, пусть он будет дорог тебе так же, как был дорог мне, верь в Ее чудесную помощь, ибо Она воистину Святая, исполняющая невозможное». Заодно Клара писала об одном дне рождения, который они могли бы отметить в нынешнем месяце, намекая на свою единственную (и неудачную) беременность: «Моему – нашему – теперь было бы больше двух, даже три, если бы он родился в апреле! Что за скверная, злая судьба! Меня лишили и этой радости – твоего ребенка, зачатого тобой и мной»[893].

Когда Муссолини стал готовиться к встрече с Гитлером, первой с момента основания Итальянской социальной республики, учрежденной несколькими месяцами раньше, Клара отправила ему целый пакет материалов, приложив к подробным политическим рекомендациям свою фотографию. Она убеждала его установить «абсолютный паритет» в отношениях с фюрером. Со времени последней встречи двух диктаторов война обернулась против них: Красная армия успела вытеснить вермахт почти со всей советской территории, которую тот прежде оккупировал, и приступила к изгнанию немцев из Крыма. Росла вероятность того, что союзники скоро попытаются осуществить масштабную высадку во Франции.

Встреча дуче и фюрера состоялась 22 апреля 1944 г. в главном бальном зале замка Клесхайм близ Зальцбурга, неподалеку от Бергхофа, известной гитлеровской резиденции. Муссолини хорошо знал это строение, его декор XVIII в., его высокие зеркала и грандиозные лестницы, поскольку уже встречался там со своим немецким соратником. Читая по подготовленной заранее бумажке на немецком, Муссолини начал с жалоб на плохие условия, в которых 600 000 итальянских солдат содержатся в тех лагерях, куда они попали после заключения перемирия с союзниками. Затем он выразил протест против требования Германии поставить ей еще больше работников, отметив, что это неразумно. Наконец он подчеркнул, как важно избегать создания у итальянцев впечатления, будто его правительство находится под немецким контролем.

Гитлер нетерпеливо выслушал доводы дуче. «Но чем таким был этот ваш фашизм, если теперь он просто растаял, как снег?» – спросил фюрер. Он отверг просьбы Муссолини, однако старался излучать