Круг Ландау - Горобец Борис Соломонович

Вспомнила, что в Харькове очень хотела, чтобы Дау стал коммунистом, в те далекие молодые комсомольские годы у меня было твердое убеждение: вне партии, вне комсомола должны оставаться только мелкие людишки вроде Женьки Лифшица, чуждые нашей советской идеологии, это было в начале тридцатых годов» [Ландау-Дробанцева, 2000. С. 283].

В другом месте книги упоминается, что Кора «даже была зачислена в штат инструктором райкома партии в Казани в 1943 г.» (Об этом уже говорилось выше со слов Э. Рындиной.) И еще одна цитата: «Секретарь парткома ИФП сказал: “Кора, у тебя сейчас одна очень серьезная партийная нагрузка — береги мужа, Ландау очень нужен нашей стране”» [Там же, С. 136]. Если это партийное поручение понимать как гласный контроль, то с ним все ясно. У Коры были как сильнейшие мотивы, так и наилучшие возможности для его осуществления. Кора выполняла поручение, полностью соответствующее ее идеологической установке и огромным организационным способностям (о которых говорят свидетели, ее знавшие, например, В.Л. Гинзбург, а также весь материал ее книги). Мотивом же был главный жизненный интерес — сохранение Ландау при себе. А ведь она вполне могла его потерять в случаях: 1) отъезда Ландау за границу и его невозвращения, 2) развода с ней. Случай первый — гипотетический, но ставший чуть более реальным во время хрущевской оттепели, когда, например, за границу выезжал сам И.В. Курчатов; с этим временем совпадает, кстати, предупреждение сексота о недопустимости выезда Ландау за рубеж. Случай второй — куда более реальный (см. выше письмо Ландау к Коре от 23 августа 1945 г. о его намерении развестись с ней).

Попробуем проанализировать теперь, как могло обстоять дело с контролем негласным. То, что Коре никогда не предлагали сотрудничества с органами, представляется мне почти невероятным. Но это можно обсудить. А вариант, что ей предложили, но она отказалась — не буду даже обсуждать, исходя из всего того, что мне известно о личности Коры из ее книги и из статей племянниц ее и Ландау. Абстрактным поклонникам презумпции невиновности, вспоминающим таковую к месту и не к месту, не собираюсь возражать. Потому что такая презумпция требуется только в уголовном процессе, но никак не в историко-публицистических исследованиях. Если же принять ее в них, то это означало бы абсурд — конец всякого творчества, так как пришлось бы запретить обсуждать любые не доказанные в суде заговоры и убийства с античных времен. Вместе с тем подчеркиваю: обсуждая версию о сотрудничестве Коры с НКВД-МГБ, я не претендую на ее документальную, юридическую доказанность.

После первой публикации статьи «Секретный сотрудник рядом с академиком Ландау» в НГ-Наука в эту газету пришло несколько писем, но мне их не показали. Через полгода поместили в виде полемики два письма. Первое названо редакцией строкой из письма: «Страна должна знать своих стукачей». Его прислал доктор технических наук из Москвы В.А. Симаков. Он поддерживает гипотезу о Коре-сексоте, но замечает: «Что касается мотивов сотрудничества с органами, наиболее убедительными выглядят личная неприязнь к коллегам мужа, стремление удержать его, а не отвлеченные идеологические соображения, которым значительное место уделено в статье Горобца». Во втором письме профессора П.П. Федорова из Института кристаллографии (Москва) сама моя гипотеза не обсуждается, но сказано, что она «представляет собой донос, причем на основе косвенных данных <…>. Если обратиться к книге жены Ландау, то с ее страниц встает женщина не очень умная, но, безусловно, очень несчастная. Моральные (извините за выражение) принципы, которые Ландау проповедовал и которым следовал в отношениях мужчины и женщины, для любящего человека должны быть жестоким, ведущим к неврозу испытанием» [НГ-Наука, 2000, 21 ноября].

Бог с ним, с определением моей статьи как доноса, хотя оно и противоречит дефиниции доноса (согласно Словарю С.И. Ожегова: «Донос — тайное сообщение представителю власти, начальнику о чьей-н. противозаконной деятельности» — в моей статье все наоборот: не тайное, не власти, не о противозаконной…) П.П. Федоров по существу предлагает отказаться от открытого публичного рассмотрения отрицательных гипотез относительно исторических персонажей. А вот обсуждать в кулуарах, наверное, можно. Так, подобная гипотеза о Коре, оказывается, уже обсуждалась в окружении Ландау в те далекие годы. Во всяком случае, Д.А. Компанеец и И.О. Лейпунский слышали разговоры на эту тему, которые велись их родителями с друзьями. Об этом они мне сообщили после прочтения моей статьи. Вскользь о том же упомянул и Л.П. Питаевский, когда З.И. Горобец подарила ему номер «НГ». А вот В.Л. Гинзбург только сказал: «Как интересно!»

Далее, фразу о Коре как о любящем человеке не стану комментировать по существу — все уже сказал о ее «любви» выше, в подразделе «Книга ненависти». Понимаю, что среди читателей книги Коры есть немало (а может быть, и большинство) таких, кто верит в ее любовь в стиле бразильского сериала.

Теперь постараюсь ответить заочно на один аргумент против моей гипотезы, дошедший до меня из спецслужб. Of был высказан одним полковником госбезопасности человеку известному и уважаемому в Институте физпроблем (он просил его не называть), а последний пересказал суть замечания З.И. Горобец-Лифшиц. Оно состоит в том, что в спецслужбах якобы не практикуется вербовка супругов с заданием доносить на свои половины. Аргумент серьезный, потому что исходит от профессионала. Постараюсь ответить с логических позиций, так как никаких секретных инструкций на этот счет я, естественно, не знаю.

Возможно, в принципе полковник прав, и есть такие рекомендации и такая практика в органах. Вероятно, она объясняется не моральными причинами, а низкой эффективностью и ценностью добываемой таким путем информации, так как часто супруги пытаются скрыть «негатив». Но это, скорее всего, — в общем, для массовой практики. В качестве контраргумента упомяну два известных исторических примера. Первый пример — А.И. Солженицын: он, как не раз писалось в газетах, считал, что его первая жена Наталья Решетовская была завербована органами (по-видимому, в 1940-е годы). А ведь в то время значимость Солженицына для страны была много меньшей, чем Ландау. Второй пример — маршал артиллерии Кулик: недавно опубликован протокол МГБ (тоже от 1940-х гг.), в котором говорится о вербовке его жены [Прудникова, 2005. С. 372].

Попробуем рассуждать дальше. Ведь Кора могла быть завербована еще до брака с Ландау. Их официальный брак был оформлен только в 1946 г. с рождением сына. Напомним, что Кора в 1930-е гг. считалась первой красавицей Харькова. При этом она была идейной комсомолкой, с высшим образованием. Идеальный объект для вербовки. Приходит в голову даже мысль, что, возможно, не случайно состоялось ее знакомство в 1932 г. с молодым, но уже знаменитым физиком, вернувшимся из долгой командировки за границу, где он познакомился едва ли не со всеми ведущими физиками мира. Это — одно из разветвлений основной гипотезы.

Далее, мы знаем документально, что органы взяли в оперативную разработку Ландау и Кореца никак не позднее 1935 г. Поскольку Кора еще не была официальной женой Ландау, а он жил с ней, практически реализуя свою теорию свободной любви, то ей, наверное, не доставало ощущения прочности семейного положения. Здесь опять приходят в резонанс мотивации двух сторон — гражданской жены и наших доблестных органов. Последние могли полагать, что дама сама станет активно добывать информацию о сомнительных контактах и разговорах своего сожителя (термин формальный), чтобы иметь больше возможностей контролировать свой семейный союз. Хотя бы для того, например, чтобы давать компромат, не допуская поездок Ландау за границу, откуда уже не вернулся ближайший его друг Георгий Гамов.

Если выдвинутая мной гипотеза справедлива, то любопытно посмотреть, как умело Кора, обсуждая в книге ту же самую тему о сексотах, «переводит стрелку» на другого человека из близкого окружения Ландау. (К сведению И.Ландау: уж она-то явно не стесняется это делать.) Приведу фрагмент из ее книги.