Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова

соболезнования. Для решения вопроса о том, где провести захоронение и что делать с телом, в Баденвейлер прибыл российский консул. Из Берлина примчались брат Володя с Элькой.

– Я не знаю здешних кладбищ, – отвечала Ольга, не совсем понимая, где хоронить мужа. – Может, на каком-то высоком месте?

Но общественность России стала требовать возврата тела писателя. Желали этого и родственники. Но как это сделать? Ольге объяснили, что она должна нанять специалистов по перевозке трупов. Она растерялась.

– Я ничего сейчас не соображаю, – отвечала она представителю российского консульства.

– У вас есть деньги?

– Есть, – ответила Ольга.

Посольство взяло все хлопоты на себя. Заказали специальный вагон-рефрижератор, в котором перевозили устрицы, выхлопотали разрешение прицепить эту холодильную установку к пассажирскому поезду, так как в вагоне везли не устрицы, а труп… Священник русского посольства отслужил скромную панихиду, и наконец писатель Антон Павлович Чехов, одетый в свой новый светлый фланелевый костюм, начал свое долгое возвращение на Родину в гробу, зажатом глыбами льда. Уж не свою ли кончину видел он накануне в той своей последней ненаписанной пьесе? Не себя ли, зажатого во льдах под северным сиянием?

⁂

В Москву поезд прибыл 9 июля, и прямо с Николаевского вокзала четырехтысячная траурная процессия двинулась к Новодевичьему монастырю. Порядок в процессии поддерживали студенты, цепью встав вокруг гроба, чтобы рядом с писателем были только родные и близкие друзья. Ольга шла опираясь на руку Немировича. Казалось, вся Москва провожала Чехова в последний путь. Особое столпотворение случилось уже на кладбище. Многие лезли на деревья, чтобы лучше видеть происходящее у могилы, ломали кресты, ссорились из-за мест, громко и нагло спрашивали друг у друга: «Которая жена? – А сестра? – Смотри, обнимаются, плачут. – А у него что-нибудь осталось? – Говорят, ни гроша, всё его издатель заграбастал. – Бедная жена. – Чего ее жалеть, она в театре десять тысяч в год зарабатывает». Слыша эти пошлые выкрики, Горький заплакал. Рядом с ним плакал и Шаляпин. «И для этих людей Чехов жил, для них работал! Сволочи», – прошептал он сквозь слезы.

На поминки в квартиру Чеховых пришла Лика Мизинова. Одетая в траур, она встала у окна и два часа провела там, молча вглядываясь вдаль.

⁂

На следующий день, встав рано утром, Маша заглянула к золовке. Ольга лежала уткнувшись в подушку. Плечи ее вздрагивали. Маша присела на кровать, развернула Ольгу к себе, обняла.

– До сих пор не могу понять, что его больше нет, – всхлипывала Ольга. – Сегодня проснулась и протянула руку. Хотела дотронуться. Так всё и кажется, что он еще рядом. Если бы я знала, Маша, если бы я знала, насколько серьезно его положение, да я бы никогда не повезла его в эту Германию! Почему Таубе меня не предупредил? Почему не сказал всей правды?

– Что уж теперь, – обнимала ее Маша, и слезы сами собой текли из ее глаз.

– Ох, Машенька, как тяжело, – продолжала рыдать Ольга. – Знаю, многие меня осуждают, что я не бросила театр… Винят в его смерти. А Альтшуллер, так тот вообще так прямо и написал, что этой поездкой я украла у Антона год жизни. Как он может так говорить? Как другие могут так думать? Ведь Антон сам хотел. Он сам так хотел! И в Москву хотел, и в Германию, и чтобы я театр не бросала… Зачем меня осуждают? Мизинова вчера так на меня посмотрела, как будто я его убила… Горький – тоже с укором, что я везла его в вагоне для устриц. Он говорит, что это пóшло и для Чехова унизительно. А как я могла еще провезти его через всю Европу летом? Нужна была холодильная камера, а что там в этом вагоне возят, устрицы или еще чего, разве я могла об этом думать? Все смотрят косо на меня, шушукаются за спиной. Почему? Я ведь любила его, Маша… Разве могла я ему плохого желать? И он меня любил… Очень любил! Я знаю, что любил…

– Любил, – вытирала ей слезы Маша.

В глубине души она была согласна с Альтшуллером. Она и сама предупреждала Ольгу, чтобы та отменила эту поездку в Германию. Но о чем уже теперь говорить! Маша видела, как Ольга убивалась, как страдала, и ей было ее жалко. Да у нее и у самой нервы были на пределе. Она тоже страдала, да так, что порой просто хотелось выть от горя. А тут еще мамаша со своими страхами насчет дома.

– Надо у Ольги завещание забрать, – сказала она ночью Маше, перед тем как уснуть.

Евгения Яковлевна легла после поминок спать на ее кровати, а дочь устроилась тут же на небольшом диване.

– А может, он его и написать-то не успел, – ответила Маша. – Ведь я его не видела. Антон только на словах сказал, что дом мне оставит.

– Ох, чуяло мое сердце, что все плохо кончится, – тут же заплакала Евгения Яковлевна. – Антоша столько денег тратил на открытие всяких школ, больниц, библиотек… Осталось ли у него для нас с тобой хоть что-нибудь? А если и вправду нет завещания? Ольга ведь нас и из дома выгнать может. А куда мы пойдем? Ой, горе, горе.

– Что вы причитаете, мамаша, – раздраженно ответила Маша, но в глубине души какая-то кошка поскребла коготком. А вдруг? Надо будет с младшим братом поговорить. Он все-таки юрист по образованию.

Миша, приехав в Москву на похороны из Петербурга, остановился у брата Вани, и завтра они должны были приехать к Маше, Ольге и мамаше на обед. Вот и хорошо. Пусть он и поднимает вопрос о завещании прямо за столом. Зачем откладывать.

– Вы, мамаша, раньше времени не паникуйте, – сказала Маша. – Берегите сердце. Успокойтесь и спите.

– Какой уж тут покой, – пробурчала Евгения Яковлевна, вытирая рукавом ночной рубашки слезы. – На твои сорок рублей в месяц мы никогда не проживем.

Как же она утомилась за этот день. Ведь уже второго сына похоронила. Да еще какого сына! Опору жизни. А вот старший сын, Александр, так и не приехал из Петербурга на погребение. Единственный не приехал. Непутевый он. Наверняка запил. Ненадежный человек.

А Александр действительно в это время пил. Страшно пил. Ведь Антон был единственным человеком в мире, с мнением которого он считался. Единственный, кого он уважал и любил! С его уходом у Александра как будто опору выбили из-под ног.

– Успокойтесь, мамаша, – снова повторила Маша. – Вы ведь знаете, что большую часть денег за Мелихово Антон на мое имя в банк положил. Будет нам с вами на что жить. Спите спокойно.

⁂

На следующий