Георгий Чулков - Годы странствий

От Соловьева поднимался такой вихрь, что я не хочу согласиться с его пониманием в смысле черного разлада, аскетизма и смерти. Аскетизма ведь не было и фактически, и не им вызывался тот хаос, о котором Вы говорите, и сквозь который вечно процветал подлинный, живой стебель. Вступление к стихам — загадка[1072]‘, многое мне здесь разрешается, когда вспоминаю о хохоте Соловьева. Вступление искренно несомненно, но и хохот искренен. И когда хохот заглушен, губы серьезно сдвинуты, а борода разложена по сюртуку, как на фотографии Здобнова, еще неизвестно, что услышим, что откроется… Еще многому надлежит явиться, о чем провещал маститый философ, заглушив в себе смех и на миг отвернувшись от игр ребенка. Еще в Соловьеве, и именно в нем, может открыться и Земля, и Орфей,[1073] и пляски, и песни… а не в Розанове, который тогда был именно противовесом Соловьева, не ведая лика Орфеева. Он Орфея не знает и поныне, и в этом пункте огромный, пышный Розанов весь в тени одного соловьевского сюртука.

Дорогой Георгий Иванович. Мы с Любой ужасно жалеем, что не можем пригласить Надежду Григорьевну и Вас к нам. Дело в том, что мы живем не одни, а с родственниками, часть которых, как мы убедились по приезду А. Белого и С. Соловьева, страшно тяготится близкими нам разговорами и страдает от них чуть ли не физически. Я думаю, что это скоро прекратится, т. е. мы будем жить в более согласном обществе, и, может быть, на будущее лето Вы с Надеждой Григорьевной посетите нас. Теперь как-то совсем нельзя говорить, и отношения между партиями обострены, так что люди как-то оскалились до степени понятий: здесь — «мистики», а там — «позитивисты». Но рознь глубже понятий. Кланяемся Вам и Надежде Григорьевне. Жму Вашу руку.

Любящий Вас Ал. Блок

23 июня 1905 г. Никол, ж. д. Ст. Подсолнечная, с. Шахматово

Прилагаю еще три рецензии.[1074]

Дорогой Георгий Иванович. Вот еще четыре стихотворения, но, кажется, «Осенняя воля»[1075] для «Огней»[1076] все-таки больше других подходит. А может быть, среди этих что-нибудь найдете. Вы хотели напечатать одно стихотворение (отдельное) в октябрьскую книжку. Может быть, пойдут «Пляски осенние»?[1077]

4 октября 1905 г. СПб.

Ваш Ал. Блок

16 декабря 1905

Дорогой Георгий Иванович. Не иду к Вам сегодня. Идея театра, совсем такого, как надо, показалась неосуществимой.[1078] Теперь я бы сам не мог осуществить того, что хочу, не готов; но театр,[1079] который осуществится, более внешний, я думаю, пока, конечно, нужен и может быть прекрасным.

Любящий Вас Ал. Блок

Надежде Григорьевне от нас поклон.

Дорогой Георгий Иванович. Очень извиняюсь перед Вами и К. А. Сюннербергом,[1080] получил телеграмму около 6 часов и никак не могу приехать. Непременно зайду к Вам вскорости, на праздниках.

Ваш Ал. Блок

23 дек. 1905

Дорогой Георгий Иванович. Ужасно извиняюсь перед Вами, но дозарезу нужны деньги, и потому пользуюсь Вашим предложением в прошлый раз: беру у Вас «Митинг»[1081] и попробую отдать его в «Журнал для всех».[1082] Иначе не выпутаться никак, не получил того, что рассчитывал.

7 янв. 1906

Ваш Ал. Блок

Дорогой Георгий Иванович. Я отказался было от грузинского вечера, но пришла Старосельская и убедила меня участвовать. Просила уговорить Вас всячески. Согласился читать Волошин, и еще будет Городецкий. Право, читайте. Куприна[1083] не будет, а Тану[1084] запретят. Собинов и Гофман[1085] отказались. Все это становится менее страшным. Согласитесь, пожалуйста. Поклонитесь от меня пожалуйста Надежде Григорьевне.

Любящий Вас Ал. Блок

P. S. Мы с Вяч. Ив. едем в пятницу в 6 1/2 ч. веч.

Дорогой Георгий Иванович. Надеюсь, что успею написать балаган,[1086] может быть, даже раньше, чем Вы пишете. Вчера много придумалось и написалось. Как только кончу, дам Вам знать.

Очень кланяюсь Надежде Григорьевне и Всеволоду Эмильевичу.

21 января 1906

Ваш любящий Ал. Блок

Дорогой Георгий Иванович. Балаганчик кончен, только не совсем отделан. Сейчас еще займусь им. Надеялся вчера видеть Вас у Сологуба, чтобы сообщить. Во многом сомневаюсь. Когда можно будет прочитать его? Я буду свободен на этой неделе по вечерам — во вторник и среду (завтра и послезавтра), м. б., в субботу. Если удобно, может быть, можно и днем — я свободен — я свободен все дни, кроме вторника. Надежде Григорьевне и Всеволоду Эмильевичу,[1087] пожалуйста, передайте мой привет.

23 янв. 1906

Любящий Вас Ал. Блок

Дорогой Георгий Иванович. Спасибо за корректуру. Вряд ли мне удастся скоро к Вам зайти — все экзамены. Если у Вас будет время — напишите в двух словах — будет ли в «Факелах» «Осенняя воля»[1088] или «Митинг».

Если можно, передайте сейчас два слова письменно — денщик новый и глупый, боюсь, что не к Вам принесет.

12 марта 1906

Ваш Ал. Блок

Дорогой Георгий Иванович. Спасибо за «Факелы». Поздравляю Вас. Крепко жму Вашу руку. Мне ужасно нравится все, что я мог рассмотреть сквозь экзаменное отупение. Читать почти еще ничего не мог. Люба больна, уже несколько дней жар, а я должен упорно заниматься трудными и неинтересными вещами.

Спасибо еще раз.

4 апреля 1906

Ваш Ал. Блок

Дорогой Георгий Иванович. Вчера мы с Евг. П. Ивановым шли вечером к Вам, но вдруг повернули и уехали на острова, а потом в Озерки[1089] — пьянствовать. Увидели красную зарю.

Так мне и не удастся побывать у Вас, потому что завтра уезжаем (как всегда, Никол, ж. д., ст. Подсолнечная, сельцо Шахматово). Извините, что сегодня не зайду, много хлопот и укладки. Желаю Вам всего лучшего и надеюсь, что Вы к нам заедете в июле или августе. Будет хорошо, тихо, красиво и неродственно. Редактируете ли Вы «Освободительное движение»?[1090] Экзамен мой кончился неожиданно для меня — по первому разряду (сам изумляюсь, как это случилось). Пожалуйста, кланяйтесь от нас Надежде Григорьевне. Просите ее приехать к нам в Шахматове вместе с Вами. Уверяю Вас, что можно жить уединенно и тихо.