Вадим Бурлак - Русский Париж

— Есть почта из Петербурга?

Павлуша пожал плечами:

— Вчера доставили… Не хотел на ночь глядя беспокоить. Сюда принести?

— Оставь в кабинете! — приказал Кантемир. — Коль не потребовалась моя подпись, значит, опять — ни денег, ни высочайшего повеления… — Он кивнул лакею и добавил: — Одеваться!..

— Значит, полегчало!.. — сделал вывод Павлуша. — Хоть и втридорога берет горбатый Лепосет, а дело свое разумеет. К нему за снадобьями с утра очередь выстраивается.

Кантемир опять хотел поправить лакея, не научившегося за целый год правильно произносить фамилию врача, но вспомнил о делах:

— Кажется, наши студенты запаздывают?

— Какое там! Ни свет ни заря объявились… — проворчал в ответ Павлуша. — Вдвоем ведро грязи нанесли, перегаром кухню отравили да с четверть фунта кофия выпили. Студиозусы, одним словом! Невдомек олухам, что вице-канцлер Бестужев из Петербурга второй месяц нам вместо денег обещалки в пакетах шлет…

Недовольный взгляд князя остановил ворчание.

Кантемир погрозил пальцем:

— Граф Алексей Петрович в отечестве нашем — лицо важное, в большой милости у государыни Елизаветы Петровны. Уж сколько раз наказывал: не касаться в разговорах Бестужева и других сановников! Особенно при посторонних!..

Павлуша развел руками:

— Да я ж при чужих все словечки недобрые зубами стискиваю!.. Ни наших, ни французов не ругаю. Не забыл давнее наставление: «Многим богат Париж: и лукавыми, криводушными глазами — тож…»

Антиох Дмитриевич вошел в свой крохотный кабинет и уселся в кресло.

— Зови студентов! — приказал он лакею и добавил: — И в самом деле: помогло снадобье… Надолго ли?..

Павлуша не стал утруждать себя ходьбой от кабинета до кухни.

Распахнул дверь и гаркнул:

— Эй, месье прохфессора-академихи!.. Их сиятельство требует вас!..

Повторять не пришлось. Студенты Андрюха Большой и Андрюха Маленький тут же появились на пороге.

— Усаживайтесь, господа, — улыбнулся Кантемир и подал знак лакею удалиться.

Он снова улыбнулся, но уже не гостям, а — своим мыслям: «Сейчас, как обычно, Павлуша прикроет за собой дверь и станет подслушивать…».

Кантемир не чувствовал ни раздражения, ни обиды: «Пусть слушает…».

— Ну, как освоились в Париже, господа студенты?

— В таком городе и чурбан не заскучает! — весело отозвался Андрей Большой. — Приросли к французской столице, — будто сто лет в ней обитаем…

— Вот только времени и денег не хватает… — добавил его товарищ.

Кантемир хитро взглянул на гостей:

— Учитесь властвовать над своими страстями и желаниями — и время станет к вам щедрей. Ну а насчет денег… Будем надеяться, что Петербург вскоре исполнит обещанное…

Заметив, как студенты обменялись многозначительными взглядами, Антиох Дмитриевич деловито поинтересовался:

— Нет ли каких притеснений со стороны университетского начальства?

Гости снова переглянулись.

— Особо не обижают, — заявил Андрюха Большой. — У Сорбонны — свои законы. Не приладишься к ней — сомнет, а покорно ляжешь под нее — сожрет.

Андрюха Маленький ткнул приятеля кулаком в бок и виновато пояснил Кантемиру:

— Простите, ваше сиятельство. Напарник мой не обтесал еще язык. Ведь прямиком: из Рязани — да в Париж, и безо всяких академий по дороге…

Кантемир усмехнулся:

— А где же ваш третий?

Студенты стушевались.

Но Андрюха Большой тут же признался:

— Васька? Да пару дней назад чуток зашибли его…

— Как это случилось? — насторожился Кантемир.

— Пошел, исключительно с научной целью, обследовать ночной Париж, а на него орава навалилась. Ничего, отбился… Еще день-два отлежится и снова за науку примется, — пояснил Андрюха Большой и вопросительно взглянул на приятеля: не сболтнул ли послу чего лишнего?

Кантемир снова усмехнулся:

— Это же с какой научной целью он отправился в одиночестве разгуливать по ночному Парижу?..

Студенты смиренно склонили головы и ничего не ответили.

— Вижу, решили не выдавать товарища, — после минутного молчания продолжил Антиох Дмитриевич. — С одной стороны, похвально, с другой — чревато многими бедами. Париж любит вольность, но не терпит пренебрежения к себе. Коль есть возможность от познаний науки отдохнуть, — веселитесь. Однако помните слова почтенного Мопертюи: «Париж все видит, все слышит, все помнит»…

— Мы тоже кое-что видим, слышим и помним, ваше сиятельство, — оживился вдруг Андрюха Большой. — Вчера на бульваре, у Нового Моста, было гуляние. Из-за неладной погоды народу явилось немного.

— Зато все с радостью кинулись в объятия Бахуса, — подхватил Андрюха Маленький. — Кюршель и Мишо выставили несколько бочек вина, а уж бутылок — не сосчитать. Добрая половина гуляющих скрывалась под масками. Ну и мы тоже решили не выделяться в толпе. Хоть и веселились, а разум не теряли. Приметили вдруг невдалеке от моста розовый портшез. А в нем — мадам под маской.

— Скорее, мадемуазель, — поправил Андрюха Большой. — Слуги поставили портшез на землю, а незнакомка так и осталась сидеть. Мы тут же смекнули: не гулять прибыла мадемуазель, а с кем-то встретиться. Вскоре подскочил к ней кавалер, тоже в маске. Тут-то она поднялась, и они отошли от портшеза. Видимо, чтоб слуги не услышали разговор.

— На воркующих голубков незнакомка и незнакомец не были похожи, — подхватил Андрюха Маленький. — Толковали поспешно и то и дело озирались. Вот и стало нам любопытно, о каких делах в разгар веселья беседует эта парочка. Всего не услышали. Чтобы не вспугнуть, шагах в десяти остановились от них и пьяными прикинулись. А между собой принялись лопотать на латыни.

— Заговорили б по-французски, они бы враз поняли, из какого мы отечества, — пояснил Андрюха Большой.

— И что же удалось выяснить? — нетерпеливо перебил Кантемир.

Студенты нерешительно замялись.

— Ну, не робейте! — приказал Антиох Дмитриевич.

— А толковали они о вашей особе, ваше сиятельство, — наконец ответил Андрюха Большой.

— Вот как?.. Среди уличного карнавала обсуждать иноземного посланника? Странно… Очень странно… — Кантемир кивнул собеседникам: — Продолжайте!

— Злодейство замыслено!.. — выпалил Андрюха Маленький и тут же поправил себя: — Нет… Злодейство уже совершено. Какой-то месье Леброн еще прошлым летом на балу в Тюильри поднес вам отравленное вино…

— Наверное, они назвали фамилию не «Леброн», а — «Лебрен», — поправил Кантемир. — Помню такого. Он состоял при кардинале и первом министре Флёри и выполнял его тайные поручения. Но в прошлом году Флёри скончался, и Лебрена с той поры я больше не встречал…