Андрей Юдин - Чиж. Рожден, чтобы играть

— Была у меня потрясающей красоты девушка из Горького, звали ее Оля. У Васьки Солдатова с пятого этажа был роман с ее подругой, и они вдвоем как-то приехали к нему в гости. Я всегда сидел в тени, как засадный полк. Сначала Васька пел на гитаре, хохмил, а потом: "Я-то — ладно, а вот Серега… Серега, спой! Вот, помнишь, эту…".

Тогда только что вышла «сорокапятка» Тухманова с песней "Памяти гитариста" на стихи Андрея Вознесенского:

Кафе называлось как странная птица "Фламенко"Курило кафе и холодную воду глотало,Была в нем гитара…

Это вещь была на редкость сложной не только по гармонии, но и по вокалу, аранжировкам. Тем не менее Чиж «снял» ее тональность в тональность.

— Позже Оля рассказывала кому-то, а я был свидетелем: "Приезжаем с Маринкой к Ваське. Сидит еще какой-то парень. Ну ладно, думаю, пусть сидит. И вдруг он берет гитару, начинает петь, и я понимаю, что пропала!..". Это была, наверное, первая похвала в мой адрес. Я потом ездил к ней в Горький, она училась в 9-м классе, забирал ее из школы. И вот у нее дома я обнаружил пластинку. Смотрю: не по-русски написано — "Erroll GARNER.[13] "Concert By The Sea". Читаю на обложке состав: фортепиано, контрабас, барабаны. "Так, — говорю, — она же тебе не очень нужна?..". Приезжаю домой, поставил — и п*мне настал!.. Тут я уже не «снимал» — просто слушал. Это очень повлияло на мою манеру игры на фортепиано, равно как и Кит Джарретт. Это люди, у которых импровизация просто из головы идет. А пластинку потом у меня сперли, я очень плакал, переживал…

1978–1979: "ЛАБУХ"

"Что такое работа в кабаке?.. Это выносливость плюс бесценное для музыканта качество — работать в любой стадии опьянения"

(Из газетного интервью Чижа).

"Не страшны нам кобели — наши жопы в джинсах "Lee"!

Овладеть Анджелой Дэвис[14] вам помогут джинсы "Levi's"!

(Народные дразнилки 70-х)

На втором курсе с Чижом случилось то, о чем прямо предупреждал гороскоп: "Водолей способен стать лучшим студентом, но и вероятность того, что именно его отчислят за систематические пропуски учебных занятий, также велика". Был страстный роман, и Чиж со своей девушкой постоянно убегали с лекций. В итоге «хильнули» обоих.

— Отчислили за прогулы и неуспеваемость, — неохотно вспоминает Чиж. — "Нам не нужно пятно на знамени училища!..". Многие педагоги были против. И даже ходили к директору. Они врубались, что дело-то молодое… Тем более, специальность у меня всегда шла на пятерки-четверки, ниже не опускался.

Удар по самолюбию был сильным. Особенно тяжело переживали родители: "Батя до этого пить не мог, он перенес два инфаркта. Он очень долго капли в рот не брал. Только когда меня из училища выгнали, вот тогда он начал употреблять".

В этот непростой момент Миша Клемешов пригласил Чижа подменить загулявшего бас-гитариста в «Черноречье». Это был кабак при гостинице, расположенной в весьма бойком месте — рядом с вокзалом и рынком. Клиентура туда стекалась традиционно пёстрая: приезжие, командировочные, торговцы с Кавказа, местные проститутки "под сороковник", крашеные перекисью водорода. Но с приходом новой группы сюда активно потянулась молодежь "от шестнадцати и старше".

— Мы играли всё популярное, что было в советской и зарубежной эстраде, — рассказывает Клемешов, руководивший бэндом. — Я тогда купил первый самопальный синтезатор, переделанный из детской музыкальной игрушки. Стала звучать более современная, живая музыка. Не такая, как в «Оке», где сидели лысые дядьки и что-то выдували на своих медных дудках. У нас собралась уникальная команда: Юра Баракин (сейчас доцент Нижегородской консерватории), скрипач Сережа Кованов, ударник Сергей Пыжов и Чиж. Первое отделение было, как правило, инструментальное. Мы играли всё, что взбредет в голову — импровизации в сторону блюза, легкой джазовки, диксиленда.

В принципе, рестораны оставались тогда единственным заповедным местом, где сквозь пальцы смотрели на западную музыку. Худсоветов не было, над душой никто не стоял — администрацию волновала только выручка. Чтоб угодить подгулявшим гостям, репертуар кабацких ансамблей представлял собой чудовищную смесь из блатняка и западных рок-хитов. Но зато там практически не звучала ужасная эстрадная «попса». К тому же под шумок можно было исполнить песни собственного сочинения.

Наверное, поэтому через ресторан прошли многие советские рок-музыканты: Алексей «Уайт» Белов и Владимир Кузьмин — в Москве, Александр Пантыкин из "Урфин Джюса" — в Свердловске, ударник «ДДТ» Игорь Доценко — в родной Калуге. (Сергей Ефимов, первый барабанщик «Круиза», вспоминал, что в кабаках он работал так, что переставал идти «парнос», заказ песен за деньги, — люди ходили в ресторан как на концерт. В конце концов начальник сказал: "Так, либо деньги делать, либо…", и Ефимову пришлось уйти).

Правда, в ресторане Чижу, как и всем новичкам-лабухам, угрожала вполне реальная опасность "попутать Баха с Бахусом" — халявной водки вокруг было море. Но опытные товарищи объяснили: бывают "кабацкие музыканты" и бывают "старые музыканты". Но не бывает "старых кабацких музыкантов" — не доживают, спиваются.

(Если говорить об алкогольных опытах Чижа, то впервые по-настоящему он напился на первом курсе музучилища, когда ему было 16 лет (по меркам Дзержинска — довольно поздно). Оказавшись в гостях у товарища, он осушил залпом солдатскую кружку (240 граммов) самогона, занюхал бутербродом с колбасой и пошел домой. Не зацепило — вернулся и добавил еще одну. "Что было дальше, — рассказывал он, — почти не помню: например, мне говорили, что я играл "Юрайя Хип" на аккордеоне. В девять утра! В общем, был пьян три дня подряд — помню еще, что блевал. Что поделаешь — типичное отравление: пол-литра самогонки без подготовки. Самое интересно, что родители абсолютно спокойно отнеслись. Они понимали, что можно ругать, ставить в угол, не давать денег, но человек все равно рано или поздно попробует, и сам решит: надо это ему или не надо").

Осенью вместе с ударником Чиж откочевал в «Нептун». Это был довольно дорогой ресторан, но он стоял на отшибе, и туда постоянно ходили одни «октябрята» — приблатненные парни с ближней Октябрьской улицы. Вывешивать табличку "Не стреляйте в лабуха, он играет, как может!" — не было нужды. Местная братва музыкантов уважала.

— Вечер за вечером постепенно со всеми знакомишься. "Ты эту песню сыграть можешь?" — "Говно-вопрос!". Естественно, разговор о «бабках» даже не заходил. Деньги делались на других людях. А эти были, по-нынешнему говоря, "крышей".