Георгий Блюмин - Рублевка и ее обитатели. Романтическое повествование

Ознакомительный фрагмент

Для этой книги, которую держит в руках мой уважаемый читатель, весьма интересен следующий факт. Вышеназванная графиня приходилась родной теткой русскому дипломату барону Михаилу Феликсовичу Мейендорфу. А он вместе со своей женой баронессой Надеждой Александровной были до революции хозяевами роскошного замка в подмосковной Барвихе, что на Царской дороге, на Подушкинском шоссе. Ныне в замке «Мейендорф» располагается государственная резиденция президента РФ. Так волею судьбы мы с бабушкой и мамой оказались в Одинцове в близком соседстве с родней прусиновских магнатов. Все эти факты я узнал и сопоставил, конечно, гораздо позднее. А в те детские годы память бабушки дала мне много неоценимых исторических свидетельств. От нее слышал я песню, которую с началом Первой мировой войны пели и в Прусинове, да и во всей России:

Пишет-пишет царь германский,Пишет русскому царю:«Одолею я Россию,Сам в Россию жить пойду».Испугался царь наш бедный:Мы Россию не дадим…

Помнила бабушка и корчму на деревенской улице в Прусинове прямо напротив имения, — в ней после 1917 года расположился народный дом, где пограничниками разыгрывались пьесы революционного содержания. Сейчас на месте корчмы — сельский магазин. Корчмарь Мота Хазан со всем своим многочисленным семейством перед самой революцией эмигрировал в Америку, где удачливо разбогател и стал собственником ряда фабрик в Нью-Йорке. Все это может показаться страшной давностью, а между тем внучка прусиновского корчмаря Зинаида Ивановна Ананич, родившаяся в Прусинове в 1912 году, еще в 2011 году проживала в городе Бресте и с удовольствием вспоминала свою молодость.

Деревня Прусиново

Вскоре после революции через деревню Прусиново пролегла государственная граница. По одну ее сторону стояла польская стражница. А по другую сторону границы в прежнем графском прусиновском имении разместилась наша застава, где начиналась воинская служба моего будущего отца, впоследствии героя Великой Отечественной войны. С 1922 по 1939 год это была 7-я Прусиновская пограничная застава Могильнянской комендатуры 16-го Дзержинского погранотряда. Здесь, в Прусинове, на заставе служил в молодости мой отец-политрук. Здесь, в Прусинове, родилась моя мама Нина Ульяновна. Можно себе представить, с каким удовольствием я выслушивал в детстве рассказы моей бабушки — и подлинные истории, и старинные легенды, передававшиеся в деревне из поколения в поколение. Через годы, работая в качестве исследователя в архивах многих городов, я встречал знакомые имена и названия и, по понятным причинам, обращал на них особенное внимание.

Первое упоминание о деревне Прусиново

Этот рассказ я нашел в государственном воеводском архиве города Познань (Польша). Запись относится к городку Пыздры под № 73, л. 177–177 об. и датирована 9 июня 1651 года. Заголовок звучит так: «Протестация шляхтича Пачинского о нападении на него пастухов и крестьян в с. Прусиновом». Аннотация сообщает: «Пачинский опротестовывает действия пастухов. Занесено в акты в Пыздрах на другой день после праздника святейшего тела Христова 1651 года». Если вести отсчет с этого времени, как это обыкновенно принято, с первого упоминания в официальных документах, то история белорусской деревни Прусиново насчитывает, таким образом, более трех с половиной веков.

Напомню моему читателю, что это было за время — самая середина XVII века. На Руси правил царь Алексей Михайлович (1645–1676), отец Петра Великого. Хотя его, в противовес сыну, именовали Тишайшим, Алексей Михайлович так же, как впоследствии и его сын, стяжал себе славу военными походами: в 1654 году он завоевал Смоленск и Полоцк, а в следующем году — Минск и Вильно. Царь лично участвовал в походах. В том же 1654 году состоялась известная Переяславская рада, постановившая Украине войти в состав Московского государства. А вот что случилось в те далекие времена в деревне Прусиново. Привожу подлинный текст архивного документа с незначительной редакторской правкой. Позже этот текст попал в Интернет, где всякий любопытствующий может с ним ознакомиться.

«В настоящий уряд книг гродских Пыздровского повета явился шляхетный Степан Пачинский и слезно жаловался перед настоящим урядом на овчаров: Мацея из села Сухи, Яна из села Чернова, [нрзб] из села Слабошова и Матвея из села Прусиновы, которые, не соблюдая гражданских законов, суровыми мерами ограждающих безопасность и спокойствие каждого гражданина, воспользовались тем, что рыцарство здешних воеводств выехало в посполитое рушение против коронных мятежников — запорожских казаков, чтобы безопаснее было совершать насилие над лицами шляхетского сословия, остающимися дома.

Неман возле Прусинова

Истец, возвращаясь вчера со своим слугой с конской ярмарки, зашел к одному корчмарю, проживающему на постоялом дворе деревни Прусиновы, желая у него получить свой долг. Там его застала ночь, и он вынужден был заночевать. В том же постоялом дворе застал он упомянутых пастухов, которые мирно беседовали в сенях. Будучи утомлен, он вместе с хозяином вышеупомянутой корчмы через сени зашел в комнату. Немного поев, он лег спать, а его слуга остался при лошадях, которые стояли в сенях, и там лег спать.

Тем временем упомянутые овчары оставались в сенях, а когда люди разошлись, стали сговариваться убить того истца. Хозяйка — жена упомянутого корчмаря, подслушав их, подняла уже спящего истца и рассказала ему об опасности, говоря, чтобы был осторожен. Тем временем один из овчаров прицелился из ружья в упомянутого слугу, который спал возле коней, и хотел его убить, но при этом затронул ружьем голову лошади, та вскочила и разбудила слугу, который, спасаясь, бросился к своему хозяину, упомянутому истцу. Упомянутые пастухи, эти родные братья зла, желая осуществить свои отвратительные замыслы, ломились с полночи до самого рассвета к упомянутому жалобщику. Одни стреляли, а другие хотели отвязать и забрать находящихся в сенях лошадей. Упомянутый истец, видя, что дело серьезное, вынужден был — рад не рад, — защищаясь, никого не пускать в комнату до тех пор, пока эти овчары, оторвав силой двери, насильно втолкнули в комнату одного из своих, а именно, того же упомянутого Мацея, с заряженным наготове ружьем. Вслед за тем, кто ворвался в комнату, а кто стрелял через окна и двери в истца, пытаясь его убить. Вместо истца (благодаря Божьему провидению и защите) они подстрелили одного из своих, а именно, того же упомянутого Мацея.