Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин

раз «антиалкогольная кампания». Через год после ее полного провала Семенов рассказывал мне об интересной встрече с главным «перестройщиком» Михаилом Сергеевичем Горбачевым накануне обнародования приснопамятного противоспиртного билля.

Юлиана неожиданно пригласили к Первому секретарю ЦК КПСС на приватную беседу.

Горбачев – сама любезность, встретил, улыбаясь, усадил за стол напротив себя, начал задавать дежурные вопросы: «Как пишется?», «Не нужна ли помощь?», «Как здоровье?»

Потом перешел к делу.

– Юлиан Семенович, скажите, где-нибудь за рубежом пьют столько, сколько в России?

– Нигде.

– Это же катастрофа, понимаете. Процесс обновления партийной и общественной жизни пошел. Но никакая перестройка не поможет, если народ, понимаете, не перестанет пить. Вы много бываете в гуще заграничной. Почему там не напиваются, как у нас? Вот Лигачев Егор Кузьмич предлагает самые жесткие меры принять. Запретить…

– Простите, что запретить – пить?

– Ну, понимаете, хочу посоветоваться. Я тут, понимаете, со многими людьми советуюсь. Вот до вас приезжал ко мне старый друг, еще по Ставропольскому горкому, еще по комсомолу. Он лечился – крепко запил в свое время. Но вылечился. Книги сейчас антиалкогольные пишет… Что бы вы предложили?

– Пишет и не пьет?

Горбачев, слава Богу, не уловил издевки в этой реплике. По-свойски улыбнулся.

– Нет, я понимаю… мне доложили, что вы тоже не трезвенник.… Но ведь не напиваетесь, извините за выражение, до…

– Не напиваюсь.

Семенов поначалу хотел начать свой ответ издалека – с «сухого закона» в США двадцатых годов, с финского эксперимента, с каких-то теоретических выкладок, но тут же подумал: зачем морочить голову Первому – ему ведь референты, наверняка, куда более глубокие и более объемные справки подготовили. И заговорил, на его взгляд, о главном:

– Михаил Сергеевич, давайте будем откровенны. Если мужик получает такую зарплату, что не может на нее купить даже пару хороших туфель своей бабе, да чтоб еще на еду на месяц хватило, и на другие потребности, – то, что он делает? Идет и покупает бутылку водки, а еще лучше не одну. Дело не в пагубных привычках и не в национальном менталитете. Дело в экономике, в тошнотворно нищенском существовании этого мужика. Тут запретами не поможешь…

Семенов тогда, в Мухалатке, вспоминал:

– Не знаю уж, что так сильно покоробило Горбачева – словечки «мужик» и баба» или все-таки суть дела – фраза о тошнотворно нищенском существовании. Но Первый насупился.

– Я надеялся на конструктивный разговор.

– Так это и есть конструктивный!…

Правда, прощались тепло.

Увы, Горбачев все сделал по рецепту Егора Кузьмича, и в результате страна встала на дыбы: взбухло в немыслимом объеме подпольное производство самогона, возросла спекуляция, разразились бессчетные судебные процессы. Россия не умеет без крайностей.

Вот с той поры и появился в семеновской фото-экспозиции еще один снимок: Юлиан в кремлевском кабинете беседует с Михаилом Горбачевым. Щелкнул их секретарь из приемной, где гостю вежливо предложили оставить фотоаппарат. Писатель с будущим первым и последним президентом СССР сидят друг против друга, между ними, словно в насмешку – графин с водой. Семенов, шутя, называл этот снимок «Сухой закон».

Он старался не загромождать свое обиталище в Крымских горах лишними вещами и предметами. Там присутствовало только то, без чего не мог обойтись – в том числе и без этих памятных снимков, они, похоже, будоражили его, возбуждали творческий настрой.

И без цветов не мог прожить. Коттедж, обшитый изнутри деревянными досками и рейками, вписался в довольно крутой склон, и вдоль стен спускались террасы, сплошь усаженные цветами. Леля трепетно следила за этой оранжереей под открытым небом. Дочери, когда приезжали в Мухалатку, обязательно привозили из Москвы саженцы и семена, постоянно обновляли «выставку колхозника Семеныча», как с непроницаемой физиономией шутила Елена Константиновна.

А он ведь и в самом деле числился в «колхозниках» – членом местного многопрофильного коллективного хозяйства! Мухалатовцы выращивали виноград, разводили овец, занимались овощеводством и цветоводством – словом, всем понемногу. Семенов, когда облюбовал это горное местечко, не сразу заполучил разрешение на постройку дачи. К симферопольскому областному начальству обращаться бесполезно: взятку от знаменитости хватануть не рискнули бы, а так – по-честному – ссудить земельный участок Семенову боялись еще боле.

Тогда-то председатель местного хозяйства предложил Юлиану сделку: мы тебя принимаем в члены колхоза с правом постройки дома на выделенном участке, а ты, человек богатый, прокладываешь в поселок… дорогу! Дело в том, что Верхняя Мухалатка, где жила основная часть крестьянского люда, не имела асфальтной дороги от трассы Ялта – Севастополь, разрезающей поселок на две половины. Вверх приходилось ползти по разбитой горной грунтовке. А денег на постройку нормального подъезда у крестьян не было.

Короче, сделка состоялась. Семенов получил статус «колхозника» с местной пропиской, а сельчане – отменную дорогу. Под большим секретом Леля рассказывала, что асфальтированный серпантин обошелся «Семенычу» в 200 тысяч рубликов – сумма по тем временам баснословная.

Самое смешное, что уже вскоре этой новенькой дорогой воспользовался для перевозки стройматериалов совсем иной люд – не виноградари и овцеводы, а… военные строители.

Тут я должен рассказать о родничке, который испокон веков бил в центре поселка. Прежде считался самой большой местной достопримечательностью: за «мухалатским нарзаном» приезжали издалека. Поговаривали, что водица и впрямь целебная. Правда, от чего исцеляет, толком не сказывали, но паломников это особо не волновало. Мы с женой тоже в свое время причаливали к источнику с бидонами. Вода горного ключа была очень вкусной. Нежданно-негаданно напор целебного фонтанчика стал ослабевать, и вскоре влага, источаемая скалой, напрочь исчезла. В полном смысле слова – не фигурально выражаясь – сквозь землю провалилась! Тайная молва немедленно связала это исчезновение с нашествием военных строителей.

И вот здесь начинается одна из самых таинственных историй Верхней Мухалатки, настолько сверхсекретная и мифологическая, что в ту пору о ней вообще, кроме как азбукой глухонемых, не говорили. Просто делали вид, что не знают, не понимают, откуда вдруг вблизи их домишек появился многоэтажный дом-сундук, и почему снуют тяжеленые грузовики и самосвалы туда-сюда, исчезая в соседнем ущелье, доступ к которому неожиданно перекрыли для посторонних. Строительная суета длилась несколько месяцев. А потом вдруг родничок… затух.

Секреты, как известно, существуют для того, чтоб их разгадывать.

Юлиан чертыхался:

– Если это правда, то большего идиотизма придумать нельзя: поставить межконтинентальную ракету на боевое дежурство в таком райском уголке – на Южном берегу Крыма! Что, пустынных мест уже не осталось?

– Юлиан Семенович, так это она вас охраняет от происков ЦРУ!

Итак, легенда сказывает, что в мухалатском ущелье вырыли шахту для баллистической