Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

href="ch2-58.xhtml#id1106" class="a">[58]. Теперь над ним нависла угроза призыва в армию, на фронт. Правда, для начала Скрябина еще нужно было найти – ведь он находился на полуподпольном положении, постоянно перемещаясь по России. На некоторое время обосновался в Москве, где жил нелегально, организуя студенческие социал-демократические группы. В 1915 году он использовал для статьи в журнале «Вопросы страхования» псевдоним Молотов. Но пока это было лишь разовое употребление очередного псевдонима. Позднее Вячеслав Михайлович вспоминал: «Моя фамилия Скрябин для меня очень трудно выговаривается, когда волнуюсь. Много согласных. Поэтому я искал наиболее простую фамилию, легко выговариваемую. И колебался: либо „Махов“ назвать себя, либо „Молотов“. Для меня выговаривать удобно, когда волнуешься»[59]. Эти колебания продолжались до 1917 года.

Скрябин был арестован 6 июня 1915 года во время одной из полицейских операций, направленных против восстановления большевистской организации в Москве, и попал в Таганскую тюрьму. При обысках наибольший улов был найден у его друга Мальцева, и тот получил два года заключения в крепости. Там были и бумаги, написанные Скрябиным, но почерковедческая экспертиза это не подтвердила, так что он получил 31 июля три года ссылки в Иркутскую губернию. Это было куда тяжелее, чем Вологодская ссылка.

Вячеславу Михайловичу пришлось познакомиться с суровой системой тюремного этапа: «…человек двадцать в одной камере на нарах сплошных, парашу чистил в общей камере. Уголовники. Они относились неплохо, политиков признавали как людей, которые борются за что-то»[60].

Завещание В. А. Тихомирнова, в котором упоминается В. М. Молотов. 5 сентября 1915. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 122. Л. 1–1 об.]

С 21 августа Скрябин с товарищами ехал от пересылки к пересылке до Иркутска, а там еще 200 километров пешком до села Манзурка. На этапе нужно было тщательно следить за гигиеной – свирепствовал тиф. В камерах грязь. За Уралом в тюрьмах перестали выдавать ложки – особая форма издевательства. Ешь как хочешь, хоть руками, или свои нужно иметь. Да и баланда такая, из которой приходилось вылавливать червей. Во время перехода из Иркутска натер ноги, что сделало мучительным дальнейшее путешествие[61]. Свои злоключения Скрябин описал в письме к друзьям Тихомирнову и Аросеву, в котором, впрочем, отметил: «Только и примиряет то, что Сибирь заменяет строй»[62]. В смысле – фронт.

В Манзурке ссыльные жили коммуной, много спорили на политические темы. На новый год «старые революционеры, эсеры, пели „Марсельезу“, а мы, молодежь, в другом углу – „Интернационал“. Мы с ними поругались и разошлись, ушли от них. Пили водку, самогон и местное пиво, чалдонское. На другой день у меня сильно болела голова. Думаю, в чем дело? Спрашиваю, что это за пиво мы пили? Оказывается, чалдоны в него для крепости добавляют куриный помет»[63].

С П. Залуцким и М. Лацисом Скрябин вынашивал план создания подпольной типографии. Он не собирался долго задерживаться в ссылке и в апреле 1916 года бежал. Контроль за ссыльными со стороны властей был слабым – полицейских кадров не хватало. Зато бежавший рисковал попасть под более серьезные кары. Скрябина это не остановило.

Сначала он укрылся у старого друга Тихомирнова. Кстати, 5 сентября 1915 года тот составил завещание, по которому Аросев, Скрябин и Мальцев в случае его смерти должны были получить по тысяче рублей[64]. В связи с конспирологическими версиями о том, как большевики составляли подобные завещания, чтобы умертвить потом Н. Шмита и С. Морозова, отметим, что завещание Тихомирнова «не сработало» – он благополучно дожил до революции. Завещание лишь характеризует личные отношения четырех друзей.

Вячеслав Михайлович Молотов. Ранее 1917. [РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2.Д. 1598. Л. 9]

Отдохнув на даче у Тихомирнова под Казанью и получив от товарищей паспорт на чужое имя, Скрябин попытался осуществить планы с типографией, но неудачно[65]. Паспорта приходилось время от времени менять, чтобы избежать провала и призыва. Сменив шесть фамилий, 1917 год Вячеслав встретил как Александр Потехин[66]. Зато благодаря Аросеву удалось устроиться на работу в солидный журнал «Современный мир». Скрябин выполнял там бухгалтерские и секретарские функции[67]. В это время его ждало новое интересное предложение.

Разгром депутатского большевистского центра заставил Ленина направить в Россию надежного человека для воссоздания Русского (то есть находящегося в России, а не в эмиграции) бюро ЦК большевиков. Таким эмиссаром стал А. Шляпников, хорошо образованный рабочий с солидным политическим опытом. Он получил полномочия формировать органы управления партией безо всяких выборов (которые в тех условиях были нереальны), путем кооптации. Осенью 1916 года Шляпников вступил в контакт с Петербургским комитетом РСДРП(б) и попросил людей для работы Русского бюро ЦК. Людей у комитета было наперечет. А тут есть такой недавно прибывший, молодой, опытный аккуратный товарищ. Договорились ввести Скрябина в состав Русского бюро, а с ним и его товарища по ссылке Залуцкого[68]. Так друзья стали членами ЦК партии.

Александр Гаврилович Шляпников. 1910-е. [РГАСПИ. Ф. 304. Оп. 1.Д. 13. Л. 2]

Скрябину было поручено организовать нелегальную типографию, но с этой задачей он не справился. Однако его политическая роль выросла – Русское бюро даже выступало арбитром в спорах зарубежных большевистских теоретиков. Спор Бухарина и Пятакова по национальному вопросу с Лениным Бюро разрешило в пользу Ленина, но указало зарубежным лидерам, что не следует переносить такие споры в издания ЦК. Впрочем, очевидно, что пока решающую роль в принятии таких политических решений играл более опытный Шляпников, а не Скрябин.

Также они с Тихомирновым занимались распространением по стране литературы, присылаемой из-за рубежа. В качестве члена ЦК Скрябин прибыл в конце 1916 года в Москву. Проводить какие-то конференции было нереально – полиция в условиях войны имела широкие полномочия и проводила аресты за арестами. Молотов своей волей назначил областное бюро ЦК РСДРП(б). В условиях репрессий это было естественное решение, но оно предвещает реорганизацию партии в 20-е годы, которое будет проводиться при непосредственном участии Молотова – когда руководящие органы будут фактически назначаться сверху, а не избираться (при сохранении формальных выборов). Этот принцип получит название «номенклатура».

Глава II

На гребне революции

(1917)

Молотов, слегка заикаясь, но уверенно, выкрикивал слова толпе рабочих, собравшихся во дворе завода:

– Мы отбиваемся от эксплуататоров всего мира! Ведь сейчас решается мировой вопрос – кто кого! Или