Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев

подчеркивал их особый статус: элегантные костюмы из твида, безупречно подобранные галстуки, тщательно вычищенные ботинки. Даже привычки их отличались – вместо традиционного коньяка международники предпочитали виски и джин, а в кабинетах пахло импортными сигарами и дорогим табаком.

Свободное владение иностранными языками, острый и выразительный русский язык, который они применяли в своих статьях, умение писать на актуальные и сложные темы так, чтобы они были интересны и понятны читателям, знания в области политики и международных отношений – вот что отличало первоклассного международника. Сотрудники международного отдела АПН всегда выделялись на общем фоне. Международники представляли собой своеобразное «государство в государстве» внутри редакции. Им не нужно было объяснять, что и как писать, они сами прекрасно знали, как писать «правильно».

Как так вышло, что советский журналист получил возможность поговорить с Кингом? Как позже объяснял сам Симонов: «Кингу было интересно, что он интересен нам».

Разговаривая с Симоновым, Кинг сказал много того, что от него ждали по другую сторону океана. Его критика Рональда Рейгана, американской внешней политики, милитаризма, Пентагона и даже религиозных институтов идеально вписывалась в риторику, которая доминировала в советской прессе.

Кинг, как и многие американские интеллектуалы левых взглядов того времени, был резким критиком рейгановской политики. В интервью он выражал беспокойство по поводу гонки вооружений, наращивания ядерного потенциала и внешнеполитических авантюр США, затрагивал темы расизма и религиозного фанатизма.

Такой тон беседы не был случайным. Симонов умело направлял разговор в русло, которое было наиболее выгодно для советской пропаганды. Вопросы журналиста явно подталкивали Кинга к темам, которые могли бы вызвать сочувствие у советской аудитории. Писатель, в свою очередь, был достаточно умен, чтобы не идти на конфронтацию, а сказать то, что было приемлемо в данной ситуации.

Вопрос о том, насколько слова Кинга отражали его подлинные убеждения, остается открытым. С одной стороны, он действительно придерживался либеральных взглядов и критиковал американскую власть. С другой стороны, очевидно, что он прекрасно понимал, перед какой аудиторией выступает. Кинг был человеком прагматичным и далеко не наивным – он знал, что его интервью прочитают в СССР, и вполне мог подстраивать свои ответы под ожидаемые.

Сегодня, с исторической дистанции, мы можем рассматривать это интервью как пример своеобразной игры – интеллектуальной дипломатии, где каждый говорил то, что требовалось в рамках момента. Симонов получал нужные цитаты для советской прессы, а Кинг мог представить себя как передового и прогрессивного писателя.

Оставаясь в глазах советской идеологии таким прогрессивным писателем, Кинг, сам того не ведая, обеспечил публикацию второго романа в СССР – «Воспламеняющей взглядом». Потому что «переводная литература подвергалась еще большей идеологической цензуре, чем оригинальная, часто политическая позиция автора была важнее художественных достоинств его произведения»[31].

Это интервью слишком интересное, чтобы приводить из него лишь выдержки и фрагменты. С разрешения автора публикуем полную версию интервью.

«Империя страха»[32]

Духи, вампиры – все это, конечно, страшновато,

но прелесть такого страха вот в чем: забываешь,

что в конце месяца надо оплатить счет за электричество.

Это отдушина от ужаса обыденности

Стивен Кинг, американский писатель

Американцы, будьте бдительны!

Мне казалось, будто я схожу с ума. Не очень-то объяснимое состояние, когда всего лишь сидишь на лавочке у океана, вокруг воркует курортный городок, а на коленях занимательная книжка.

Городок был Дейтона-Бич, штат Флорида.

Книга – «Кристин», один из последних романов Стивена Кинга.

Сначала о городке. Там пришлось переночевать случайно, спасаясь от закрытых для советских журналистов зон. Снял гостиничный номер, вышел к океану оглядеться.

Берега не было. Пляжа тоже. То есть присутствовало и то, и другое, но серебристые крупинки песка, жемчужные осколки ракушек, зелень травки – вся эта архаика, именуемая природой, была погребена под полутораметровым слоем листовой стали и лака.

Все побережье, как саранча, покрывали автомашины. Люди загорали на крышах автомашин. Люди закусывали в автомашинах. Прямого соприкосновения человека с землей не наблюдалось.

Вдоль кромки прибоя медленно ползли в обе стороны два ряда автомашин. Водители разглядывали водителей, пассажиры – пассажиров. Человеческие головы в оконцах казались украшением к автомобилю, привинченным за дополнительную цену. Что-то вроде лишней фары.

Моторизованная до унижения всего живого Америка отдыхала.

Потом я узнал, что Дейтона-Бич – своего рода мекка тех, кто помешан на любви к своим четырехколесным друзьям. Что каждый март здесь устраивают авто- и мотогонки. Что мотоциклетные банды «ангелов ада» оккупируют на эти дни все отели и пивнушки.

А на дворе как раз был март.

Ночью и утром колонны автокентавров продолжали свой ленивый променад по пляжу. Благодаря роману Кинга одного я уже знал в лицо. Точнее – в радиатор. Мимо меня катал взад-вперед искореженный, изъеденный ржавчиной «Плимут-фьюри» 1958 года выпуска с прыщавым бледным парнишкой за рулем. Семнадцатилетний Арни Каннингхэм прогуливал свою подругу.

Только Арни да я знали жуткую правду. Его «Плимут-фьюри», его битая, дряхлая Кристин, как он звал свой автомобиль… живое существо! Да, именно так! Более того: в зловещем мире, где жизнь и смерть – все на колесах, человеческая плоть незримо сообщалась с металлом карбюратора, цилиндров, картера, как органы одного существа.

У них одна кровь. Одна энергия.

Вот почему, чем больше катал Арни свою Кристин по улицам, тем краше она становилась. Спидометр крутился назад, сбрасывая километры и годы. Ржавчина уступала место сверкающему лаку. Вмятины выправлялись сами собой, словно невидимая рука выстукивала их резиновым молотком.

Кристин вытягивала соки из Арни, обрекая парня на безумную, всепожирающую любовь к себе. Стальное чудище готовилось к расправе с недругами Арни. К сокрушению мира в его семье. К фантасмагорической охоте на его девушку, когда – лишь рев мотора, визг тормозов да стоны истлевших трупов, вцепившихся в руль…

Кусок металла ревновал и ненавидел. Человеку же не оставалось ничего, кроме обожествления этого металла.

В курортном городке Дейтона-Бич я читал роман Стивена Кинга «Кристин». Когда рассказал об этом автору, тот звучно, от души расхохотался.

Из нашей беседы:

– Я читал и думал: как все-таки безупречно точна ваша философская аллегория автомобильной цивилизации Америки. Мотор на колесах грабит сердца американцев?

– Убежден в этом. Автомобиль дал нам кое-что в смысле новой мифологии, какого-то вклада в национальную культуру. Но отнял намного больше, чем дал. С другой стороны, что бы мы делали без автомобиля? Америка – страна гигантская, и она объединила себя не рельсами, а бетоном. Но автомобиль превратился в фетиш. Если в 17 лет у тебя его нет, пусть в кредит, – значит, ты вроде бы не живешь.

Какое-то зло гнездится, скажем, в том же Нью-Йорке,