Василий Барсуков - Крылом к крылу

«Фоккер», который пикировал сверху, дымя, падал сзади Заморина. Это Борис Ляпунов вовремя пришел к нам на выручку.

Всего две-три минуты боевого времени, а сколько произошло событий! «Неплохо сработано», — похвалил капитан своих ребят, видя, как еще два бомбардировщика, пылая, пошли вниз. Остальные, сбросив куда попало бомбы, в беспорядке пошли наутек. За ними поспешили и «фоккеры».

Опять группа Заморина вместе. А на фоне предзакатного неба впереди снова появились «юнкерсы». Но немцы шли ниже и под прикрытием всего лишь пары «фоккеров». Не раздумывая, Заморин повел группу в атаку.

После первого же захода наших «яков» немцы поспешили избавиться от бомбового груза, нанеся крепкий удар по своим же войскам. В тот памятный день в штабной сводке было записано: «Группой Заморина проведено два воздушных боя и сбито семь немецких самолетов. Своих потерь нет».

Наши самолеты непрерывно находились в воздухе, сменяя одну группу другой. После полудня десять «яков» 18-го гвардейского полка и десять «яков» «Нормандии» вылетели с заданием прикрыть с воздуха Ельню. Город горел. Над ним стояла плотная туча дыма и пепла. На высоте 3000 метров самолеты сновали, как потревоженные пчелы.

— Внимание! «Хейнкели» и «фоккеры»! — слышится в наушниках.

Гвардейцы первыми набрасываются на сотню с лишним немецких бомбардировщиков, сопровождаемых большими группами истребителей. Немцы решили сровнять Ельню с землей. Вся их авиация на этом участке фронта была в воздухе.

Десятка Сибирина идет в атаку. Выполнив боевой разворот, «яки» атакуют группу в тридцать «хейнкелей». Завязывается ожесточенный бой. Противник старается упредить наших пилотов, но Лобашов первым приканчивает «хейнкеля». Схватка достигает наивысшего напряжения. Лица летчиков искажены от неимоверных перегрузок, от прилива крови к голове темнеет в глазах, но пальцы судорожно сжимают гашетки. В фантастическом круговороте на максимальных скоростях, напоминающем адскую круговерть, каждый пилот все выжимает в этой огненной карусели и из машины и из себя.

Лобашов, Пинчук и Соболев поджигают три «фокке-вульфа», французы тоже хорошо стреляют в цель: попали Фуко, Риссо и Матис. Они поджигают тоже три «фокке-вульфа». Но и немцы не остаются в долгу. Сбиты Лобашов, Соболев и французы де Форж, Лоран, Фору и де Сибур. Лорану и Фору удается спастись, но для де Форжа и де Сибура это утро было последним.

И вот наступает новый день.

Четверка истребителей 18-го гвардейского авиаполка ведет бой с группой бомбардировщиков Ю-87. Николай Пинчук сбил один из них и стал преследовать второй. Нагнав его, Пинчук с дистанции около сорока метров нажал на обе гашетки. Но пушка и пулеметы молчали. Видно, кончились боеприпасы. И тогда комсомолец решил идти на таран…

Вот как об этом бое вспоминает сам Пинчук: «30 августа 1943 года до конца жизни останется в моей памяти. Наши наземные и воздушные войска дрались на подступах к Белоруссии. И вот это радостное чувство, что ты скоро будешь в родных краях, поднимало настроение, прибавляло сил.

Затрещал стоявший неподалеку от нас полевой телефон. Телефонист взял трубку, выслушал команду и громко объявил: «Четверка — в воздух!» Мы быстро разбежались по самолетам, запустили моторы и взлетели.

Поднявшись на 3000 метров, издалека увидели, как с запада навстречу тянется большая группа немецких самолетов. Подошли поближе и установили, что перед нами до пятидесяти бомбардировщиков Ю-87 — «лапотников», как их называли из-за того, что у них не убирались шасси. Сибирин скомандовал: «Атакуем первую девятку!»

Мы врезались в строй врага. С первой атаки четыре «юнкерса» рухнули на землю. Каждый из нас сбил по одному самолету. Строй фашистов смешался. А в это время французы вступили в бой с истребителями прикрытия. Началась смертельная карусель. При выходе из атаки прямо перед собой увидел «юнкерс». Нажимаю на гашетку — тишина. Мгновенно, как-то сама собой пришла мысль: «Надо таранить!» Но фашист, словно отгадал замысел, начал маневрировать, поливая мой самолет пулеметными очередями. Я был ранен, но не отступил от врага. Резко повернул машину вправо, увеличил скорость и левой консолью крыла своего «яка» ударил по фюзеляжу «юнкерса». Он тотчас переломился пополам. Но и у моего «ястребка» не стало половины левой плоскости.

Самолет потерял управление. Все попытки вывести его в горизонтальное положение оказались безуспешными. Выход был один — воспользоваться парашютом. Попытался открыть фонарь кабины, а он ни с места. Очевидно, деформировался при ударе. Раздумывать было некогда. Отстегнув привязные ремни, я ногами уперся в педали и, сцепив пальцы обеих рук, с огромным усилием потянул на себя рукоятку фонаря. И вдруг неистовая сила выбросила меня из кабины.

Раскачиваясь на лямках парашюта, я осмотрелся и обнаружил, что завис над территорией врага. Помог ветер, который все дальше относил меня в сторону своих. Но вдруг заметил, что с левого бока появился «фоккер». Видя мою беззащитность, фашист решил не спеша расстрелять меня в воздухе.

А воздушный бой продолжался. Я успел заметить, как два истребителя с трехцветным коком винта вели бой с двумя ФВ-190. Один «фокке-вульф» задымил и пошел к земле. Тем временем стрелявший по мне самолет делал маневр для повторной атаки. Покончив со вторым фашистом, пара французских летчиков устремилась за ним и не дала возможности немцу расстрелять меня в воздухе. Когда французы пролетали мимо, я увидел на фюзеляже одного самолета цифру «11». Это был «ястребок» лейтенанта Дюрана! От радости я закричал, словно он мог меня услышать: «Мерси, шер ами!» Дюран сделал еще несколько кругов надо мной, а затем развернулся в сторону своего аэродрома. Видно, кончалось горючее.

Когда я приземлился в кустах боярышника, поцарапав ноги и лицо, увидел неподалеку лейтенанта-пехотинца с автоматом на изготовку.

— А ну-ка, фриц, топай сюда!

Я не спеша подошел и успел только сказать:

— Я не фриц, а советский летчик…

В глазах у меня потемнело, изо рта пошла кровь и я опустился на землю, подбежали красноармейцы, командиры и наперебой начали рассказывать об этом воздушном бое и о моем таране. Оказывается, они все видели с земли. Даже подсчитали количество сбитых самолетов — девять.

Медсестра сделала перевязку, Фашистская пуля прошла в двух сантиметрах правее позвоночника, пробила легкое и вышла под мышкой правой руки. Меня уложили в кузове грузовика на охапку сена и отправили в медсанбат.