Комната, полная зеркал. Биография Джими Хендрикса - Чарльз Р. Кросс

class="a">[4] в сентябре 1945 года. Когда корабль вошел в залив Эллиотт, Хендрикс показал приятелю на город и сказал: «Я живу прямо вон там». На самом деле он не знал, где будет жить. Он не был уверен и в том, что до сих пор женат. Он начал бракоразводный процесс, еще когда находился на флоте.

После увольнения с военной службы Эл переехал в дом своей свояченицы Долорес. Бастер в то время оставался в Калифорнии у миссис Чемп. Вскоре Эл отправился в Ванкувер, чтобы повидаться с семьей. Проведя там несколько недель, он вернулся в Сиэтл и получил в мэрии копию свидетельства о рождении своего сына, чтобы без проблем перевезти ребенка. Прошло два месяца с его возвращения, прежде чем он отправился в Калифорнию за сыном.

Первая встреча Эла с первенцем в доме у Чемпов прошла странно. В книге «Мой сын Джими» он написал, что, увидев сына, он испытал смешанные чувства: «Если бы это был новорожденный младенец, все было бы иначе. Ребенку исполнилось уже три года, он мог осознанно смотреть на мир и самостоятельно судить о нем». По крайней мере часть дискомфорта, испытанного Элом, была вызвана тем, насколько сильно сын напоминал свою мать. Это сходство, а особенно глаза, пора-зили Эла. Даже в широкой улыбке мальчика проглядывали черты Люсиль.

Чемпы попытались уговорить отца оставить Бастера с ними. Усыновление было бы легко организовать, а учитывая общую неопределенность, к такому решению Эла отнеслись бы с пониманием. Озадаченный, но переполненный отцовскими чувствами, Эл отправил письмо из Беркли своей матери Норе Хендрикс: «Бастер хороший и милый мальчик. Он умен не по годам, и эти люди от него просто без ума, все его обожают». Эл также писал, что миссис Чемп была ужасно расстроена от одной только мысли о потере мальчика: «Они так к нему привязаны и так его любят, а он уже привык к ним, так что жалко забирать ребенка. Но я тоже его люблю. В конце концов, это мой сын, и я хочу, чтобы он знал, кто его отец. Хотя он и так постоянно называет меня папой». В конце письма Эл отметил, что, если уедет из Калифорнии без мальчика, «никогда себе этого не простит». «Поэтому, когда уеду отсюда, возьму его с собой», – добавил он. Эл пообещал сыну, что тот увидит маму к Рождеству.

Если Джими Хендрикс и помнил о том, что чувствовал во время первой встречи с отцом, то никогда об этом не рассказывал. До этого Джими воспитывали исключительно женщины, он не знал никакой отцовской фигуры. Он привык к миссис Чемп и обожал Селестину. Когда в поезде по пути домой Эл пригрозил наказанием, Джими со слезами на глазах позвал Селестину – защитницу, которой уже не было рядом. Во время той поездки на поезде Эл впервые отшлепал сына. «Думаю, он немного тосковал по дому и поэтому плохо себя вел», – писал он позже.

В Сиэтле Эл и Джими поселились у Долорес в микрорайоне Йеслер Террас. Это был первый доступный для расовых меньшинств комплекс государственного жилья в США. Несмотря на бедность жителей, они составили сплоченное сообщество представителей разных культур. «В те дни это было хорошее место, – вспоминала Долорес. – Черных было немного, но все ладили». Бастер подружился со многими детьми, и так началось его мультикультурное воспитание.

Произошедший следом поворот событий удивил всех: вскоре после Эла и Бастера на пороге дома появилась Люсиль. Ее первые слова Элу были: «Это я». Впервые трое Хендриксов оказались в одной комнате. Воссоединение было одновременно и счастливым, и ставящим в тупик: Люсиль не знала, как ее встретят сын, которого она не навещала несколько месяцев, и муж, которого она не встречала больше трех лет. Бастер не знал, что и думать, впервые увидев своих родителей вместе. Эл не мог решить, выплеснуть ли весь свой гнев на Люсиль или заключить ее в объятия. Его поразила привлекательность жены: за три года разлуки она превратилась из юной девушки в красивую женщину. К концу дня Эл решил, что не стоит торопиться с разводом. Люсиль спросила его: «Хочешь продолжить?» На что Эл ответил: «Может, лучше начать все сначала». Фундаментом их отношений было физическое влечение. Именно оно неоднократно заставляло Хендриксов даже во времена супружеских ссор возвращаться друг к другу в объятия.

По всеобщему мнению, следующие несколько месяцев были самыми счастливыми в жизни семьи. Так как они жили с Долорес, расходы были минимальными. Эл продолжал получать небольшие армейские выплаты, поэтому они с Люсиль могли ходить на свидания почти каждый вечер. Долорес, будучи более консервативной, чем сестра, была прекрасной няней. Люсиль и Эл присматривали за ее детьми, пока она была на работе в Boeing, а затем Долорес присматривала за Бастером, пока муж и жена наслаждались своими снова вспыхнувшими чувствами. «Это был их медовый месяц, – вспоминала Долорес. – Они развлекались на Джексон-стрит».

Новоиспеченная семья даже отправилась в путешествие в Ванкувер. Ни Люсиль, ни Бастер до этого не встречались с матерью Эла, Норой, и Эл был рад похвастаться перед ней семейством. Бастер сразу же привязался к бабушке, это была первая из его многих поездок к ней.

В конце концов трезвенница Долорес устала от пьянства Эла и Люсиль. «Они напивались и веселились, а я нянчилась с детьми», – рассказывала она. Когда Люсиль пьянела, она становилась чрезмерно ласковой и эмоциональной. На Эла алкоголь действовал иначе: его характер ухудшался, а сам он становился угрюмым.

После того как Эл нашел работу на скотобойне, его зарплата позволила им снять комнату в отеле в районе Джексон-стрит. Спать приходилось на маленькой кровати, которую Эл делил с Люсиль и Бастером. Для приготовления еды использовали плиту с единственной конфоркой, а из мебели в их скромной комнатушке был только стул. Семья прожила в этом гостиничном номере несколько месяцев.

Именно во время пребывания в отеле, спустя год после возвращения из армии, Эл решил официально сменить сыну имя. В качестве первого имени он выбрал имя Джеймс, так как это было его собственное официальное имя, а в качестве второго – Маршалл, второе имя его покойного брата Леона. С этого момента знакомые звали мальчика Джими или Джеймсом, а семья – Бастером.

Жизнь в отеле вернула семью в среду, с которой Люсиль была прекрасно знакома, – район походил на тот, в котором она работала официанткой во время войны. Она знала многих людей, и во время простой прогулки по улице обязательно встречала пару знакомых. Эта популярность, с одной стороны, приносила Элу