Павел Батов - В походах и боях

Итак, для главной полосы обороны протяженностью в девять километров у Черняева оставалось всего пять батальонов неполного состава. О глубине обороны говорить в этих условиях не приходилось. Справа — от дамбы по берегу Сиваша и до крепости — занял оборону 417-й полк под командованием А. X. Юхимчука, слева — от крепости до залива — встали два батальона 361-го полка под командованием полковника В. В. Бабикова, третий его батальон (комбат капитан Е. К. Ивашина) составил гарнизон «Червоного чабана». 530-й полк (подполковник Н. Ф. Зайвый) занял предполье и Литовский полуостров на Гнилом море. Командиры полков и дивизионный инженер майор А. А. Школьников приняли все меры, проявили максимум инициативы, чтобы в очень короткие сроки создать надежные земляные укрытия, траншеи. С этой задачей они справились блестяще. Оборудованные дзоты, ходы сообщения позволяли маневр частей, лисьи норы и блиндажи на валу служили хорошими укрытиями от авиационных бомбежек (а от них нам вскоре буквально не стало житья). Серьезных потерь от авиационных налетов мы не имели.

В железнодорожных мастерских Армянска, по инициативе то ли самого Юхимчука, то ли его начальника штаба майора Д. С. Татаринова, сделали перископы (труба с системой зеркал) для скрытого наблюдения за противником. В том же 417-м полку мы с В. С Булатовым видели ложные окопы с тыквами, изображавшими головы стоящих в обороне бойцов. Получилось! Артистическая подделка. Полковник Александр Харитонович Юхимчук был посильнее командира левофлангового 361-го полка. Он единственный среди командиров полков в дивизиях, оборонявших север Крыма, имел академическое образование; грудь украшал орден Красного Знамени, полученный за командирскую доблесть во время конфликта на КВЖД.

С конца августа грозные события надвигались на нас со все возрастающей быстротой. Генштаб, видимо, тоже это чувствовал. 26 августа 1941 года Б. М. Шапошников потребовал от главкома Юго-Западного направления С. М. Буденного «не допустить прорыва противника в направлении Перекопа», для чего, в частности, иметь не менее одной стрелковой дивизии в районе Аскании-Нова. 31 августа авиационная разведка Черноморского флота сообщила, что противник начал переправу через Днепр в районе Каховки; к 12.00 на левом берегу зафиксировано до батальона немецкой пехоты. Немецкие передовые отряды переправлялись также южнее Бернслава, у хутора Казацкий. Наших частей в этих районах не было замечено[6].

Мы с Черняевым только что вернулись из полков и, распрощавшись с секретарем Симферопольского горкома партии С. В. Мартыновым, сели за свои дела, когда было получено это ошеломляющее известие. Комдив вышел из себя:

— Как же… Как же отдали такой рубеж без боя?

— Летчики могли ошибиться, — ответил я. — Сейчас важно выяснить, каковы силы противника. Пошлите толкового командира-оператора в штаб девятой армии.

— Василий Кириллович! Двигай к Черевиченко! — приказал начальнику штаба Черняев.

Гончарук вернулся 1 сентября, командующего армией не застал — он вместе с офицерами штаба фронта и политуправления находился в войсках. Гончарук докладывал: «Состояние штаба девятой армии таково, что схватить у них суть дела о положении войск противника трудно». На следующий день был отправлен начальник разведывательного отделения штаба дивизии Н. В. Лисовой.

— К командарму я прорвался, — рассказывал капитан, вернувшись. (Не знаю, куда бы не мог «прорваться» этот энергичный капитан, действуя то в лоб, то с покоряющей украинской обходительностью.)

Высказав мнение о том, что «наступление немецких и румынских войск на Крым мало вероятно», и задав ряд вопросов по обстановке в Крыму и на Черном море, Я. Т. Черевиченко направил капитана Лисового в оперативный отдел армии, но, к сожалению, и там данных о наступающем противнике получить не удалось в связи с тем, что обстановка на фронте менялась с невероятной быстротой.

— Кто же поверит тому, что немцы на Крым не пойдут? — воскликнул Черняев. — Что же все-таки сказали вам в оперативном отделе? — обратился он к Лисовому.

— Больше двух полков пехоты уже на этой стороне, и танки переправляются. Зафиксирована пока двадцать вторая пехотная немецкая дивизия.

Здесь уместно вспомнить весьма важную директиву, адресованную 20 августа 1941 года маршалом Б. М. Шапошниковым командованию Южным фронтом: «Организовать взаимодействие 9-й армии с 51-й армией, предложить Черевиченко установить прямую проводную и радиосвязь и обменяться делегатами командования». Директива эта, к сожалению, не была выполнена.

Не получая достоверных и своевременных данных о положении левого крыла Южного фронта (9-я и 18-я армии), мы должны были принять какие-то меры. Насчет того, что противник предпримет попытку ворваться в Крым — и именно через Перекопский перешеек, — у нас не было никаких сомнений. 2 и 4 сентября немецкое командование уже заявило о своих намерениях, подвергнув бомбежке Армянск, железную дорогу на Перекопе. В эти дни вражеские самолеты кружились даже над станцией Джанкой. Я решил создать из состава 156-й и 106-й дивизий два разведывательных отряда, выдвинуть их в район Каховки с задачей вести непрерывную разведку войск противника, переправившихся через Днепр, установить направление их движения и выяснить главную группировку. Это единственное, что можно было сделать, тем более, что авиационная разведка 51-й армии была уже скована превосходством в воздухе «мессершмиттов», а авиация флота в то время выполняла задачи по разведке морских сил противника.

Возглавили отряды капитан Н. В. Лисовой и майор Л. М. Кудидзе (командир разведроты 106-й дивизии). Оба они успешно справились с задачей. Разведывательный батальон 156-й дивизии был целиком выдвинут в Ново-Киевку, километров за пятнадцать северо-западнее Перекопских позиций, а собственно разведывательный отряд Лисового состоял из мотострелковой роты и мотоциклетного отделения, усиленных минометной ротой из 530-го полка и противотанковым дивизионом.

Мне лично приходилось, особенно в первые дни, ставить Лисовому задачи на разведку вплоть до Днепра, и я мог полнее составить представление об этом офицере. Подходящий характер для такого дела, как командование подвижным отрядом, действующим на значительном удалении от основных сил. Инициатива, военная хитрость, точный глаз и отличное знание своих бойцов-разведчиков, которых он ласково называл «Мои орлята». Командирский опыт, поскольку у него за плечами было командование разведывательным взводом, ротой и батальоном. За плечами у него было еще кое-что: секретарь комсомольской ячейки в родном селе в год великого перелома деревни на колхозный путь. (Его слова: «Тогда комсомол был большой опорой Советской власти на селе, и мы куркулям давали жару…») Что-то от комсомольского огня у него осталось и в сорок первом году. Еще одна черточка. В дивизии было известно, что три офицера — Лисовой, секретарь парткомиссии Винокуров и начальник штаба 361-го полка Андрющенко такие друзья, что водой не разольешь. Недаром Винокуров, хотя и не положено было ему, отправился с разведчиками в Черную Долину. Винокуров как-то рассказал мне, что начальник дивизионной разведки любит вспоминать слова отца своего, Василия Ивановича, сказанные в 1932 году, когда парень экстерном сдал за школу «червонных старшин»: «Сынку, так ты скоро самого Ворошилова догонишь». Винокуров, смеясь, утверждал, что остается тайной, то ли капитан не берет всерьез предсказание батьки, то ли есть у него цель догнать самого Народного комиссара. В общем, все это создало динамическую натуру, годную для рискованных предприятий.