Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

В мозгу закопошились мысли: «Что же теперь мне делать? Пробраться к становому? Это далеко, да и выйдет ли из этого толк? Застану ли я его? Даст ли он мне достаточное количество верных, испытанных людей? Таких ведь «голубчиков» тоже с умом надо сцапать»...

Одно меня утешало: что их нет сейчас дома. Очевидно, они где-то собираются на новый разбойничий «подвиг», может быть, находятся и в самом Петербурге. Таким образом, все равно: если бы у меня сейчас и были под рукой помощники, то являться в дом Зубкова было бы преждевременно: зверей в логовище мы бы не нашли.

Они совершают свои нападения ночью. Совершив его, они, конечно, если не все, то некоторые придут сюда, где до позднего утра, очевидно, уже пробудут. А к этому времени, даже раньше, часам к двум-трем ночи, я подоспею сюда с моими молодцами. « Не уйдут, не уйдут от меня!» — радостно проносилось в голове. И я бодро и решительно отправился в обратный путь. Мысль о том эффекте, который произведет на всех столь скорая поимка шайки Стеньки Разина, вселила в меня новые силы.

А как они были необходимы для моего путешествия! Оно поистине было адское: тьма, дождь, отвратительно холодный осенний дождь, грязь по колено, порывистый ледяной ветер.

В ногах — страшное утомление, но на душе — светло и хорошо.

Пройдя версты три, я с радостью услышал за собою скрип колес. Оглянулся. Слава Богу, тянутся три телеги-подводы, нагруженные кирпичом. Когда возницы поравнялись со мной, я обратился к одному из них:

¾ Братцы, смерть устал... Не подвезете ли до заставы? А я вам на штоф водки дам. Вот деньги.

¾ Что ж, это можно... Садись... Отчего же... Давай деньги-то... — загалдели обрадованные мужики.

С каким восторгом я взгромоздился на воз! Кирпичи мне казались мягче пуха!

Началась бесконечная, шагом, езда. Один из словоохотливых ломовых расспрашивал меня, кто я, откуда пробираюсь. Я врал с три короба.

Наконец моя пытка кончилась. Вот и застава! С каким умилением взглянул я на нее! Поблагодарив мужиков, я прошел несколько улиц и скоро увидел мирно дремавшего возницу.

Через три четверти часа я входил в часть.

- Ну, что нового и утешительного, Путилин, вы принесли? — нервно и поспешно спросил меня пристав лишь только узнал о моем прибытии.

Каюсь: я решил его помучить и до поры до времени не выкладывать ему всего.

- На кое-какие следы напал, хотя ничего особенно важного...

- Ничего особенно важного! Это грустно и ужасно! Сейчас опять был запрос от его сиятельства графа Шувалова. Он требует немедленной поимки злодеев. Петербург глухо шумит, волнуется... Все страшно запуганы.

- Я не Бог... делаю, что могу. Сегодня ночью мне понадобятся несколько полицейских.

- Ах, берите кого хотите и сколько вам надо...

И пристав вышел, недовольно хлопнув дверью.

«Что-то запоешь ты завтра», — смеясь в душе, подумал я. И приступил к составлению плана и к сборам для предстоящего ночного визита в проклятую Смоленскую слободу.

Так как я не знал, на сколько разбойников мы налетим в доме Зубкова, я решил взять с собою шестерых бравых полицейских, отличавшихся чисто медвежьей силой. Эти молодцы десятерых уберут.

Одно меня смущало: как, вернее на чем, нам туда добираться? На лодке? Опасно в том отношении, что мы можем налететь на невских пиратов и тогда они, почуяв облаву, удерут. На лошадях? Это было бы, конечно, самое удобное, ибо в случае захвата нами «ткачей» зубковского дома, их можно бы на этих самых лошадях доставить немедленно в Петербург. Но опять-таки я боялся, как бы наше прибытие не всполошило содержателя «ткачей» и его домовладельца извозчика Зубкова.

После долгих размышлений я остановился на следующем: ехать на двух тройках (конечно, без бубенчиков!), отвести их за околицу слободы, оставить при них двух полицейских. Один должен будет залечь в овраге около берега Невы и выжидать появление струга Стеньки Разина. Я же с другими буду хорониться на задах дома Зубкова.

В последнюю минуту перед отправлением я сообразил, что шестерых человек будет мало. Я взял еще трех. Все они были переодеты и, конечно, хорошо вооружены.

¾ Ну, братцы, — сказал я им смеясь, — теперь и у нас шайка. Нас ведь десять человек! Чем не шайка Стеньки Разина?

Дружный хохот был ответом на мои слова.

В начале первого часа ночи бесшумно выехали мы в Смоленскую слободу. Она спала. Ни в одном домике не светилось огня, за исключением харчевни-трактира, который был заперт, но в одном окне виднелся свет лампы.

Выполнив свой план, я с семью переодетыми полицейскими тихо подошел к дому Зубкова, к которому примыкал крытый двор. Ни звука, ни шороха, ни искры света... Дом стоял мрачный, унылый, черный, как эта черная осенняя ночь.

И вот тут-то, в первые минуты тоскливого ожидания, меня вдруг осенила новая мысль: а зачем ждать? Отчего нам не войти — путем хитрости — туда, в этот дом, арестовать сначала домовладельца Зубкова и хозяина «ткачей» — Степана Павлова и произвести полнейший и подробный обыск? Покончив с этим, мы там преспокойно будем ожидать прибытия удалых разбойников...

Я обошел дом. В нем было два хода-крыльца: переднее, выходящее на улицу, и заднее, выходящее на поле. Очевидно, дом разделен на две половины: в одной обитает сам Зубков, в другой — «ткач» со своими молодцами.

Объяснив шепотом мой план полицейским (я послал троих охранять задний выход дома), я смело подошел к тому окну, в которое сегодня стучал Зубков, и громко, что было силы, ударил по нему кулаком.

Через минуту послышался из окна злой голос:

¾ Кой черт стучит?

Я выругался ужасной площадной бранью:

¾ Свои, косматый черт, не узнал? Отворяй скорей!

В доме вспыхнул огонь.

«Ну да как выглянет, прежде чем отворить?» — молнией пронеслось в голове. Я, затаив дыхание, бросился к двери, за мной четверо полицейских...

Вот слышатся шаги... открывается со скрипом дверь в сени... ближе... еще ближе... раздается кашель и тот же злой голос, но уже у самой двери:

¾ Чего ж сегодня так рано? Аль не выдался лов?

¾ Отворяй! — скорее промычал, чем сказал, я, боясь выдать незнакомый голос.

С протяжным визгом отодвинулся дверной засов. Дверь распахнулась, на пороге стоял высокий рыжий мужик в белых портах и расстегнутой рубахе, с фонарем в руках.

Прежде чем он успел, как говорится, моргнуть, мои молодцы бросились на него, схватили его за горло, зажали рот и повалили на пол.

¾ Вяжите его, а главное, заткните ему чем-нибудь рот, чтобы он не мог кричать! — приказал я, выхватывая из его рук фонарь и входя в комнату.

Едва я переступил порог, как навстречу мне выбежала женщина в одной сорочке. При виде меня она испустила отчаянный крик. Я быстро бросился на нее, стараясь тоже зажать ей рот. В эту минуту подоспели на помощь два полицейских и ловко скрутили ее, воткнув ей в рот тряпку.