Алла Сурикова - Любовь со второго взгляда

На Студии им. Горького у Александра Хмелика в это время уже вовсю раскручивался и расцветал мой киножурнал «Ералаш». Я верила — сниму пару сюжетов, и он мне ответит взаимностью: что-нибудь обязательно произойдет, что-нибудь обязательно хорошее. Ну не может же «Ералаш» не помочь мне — я дала ему жизнь!

Александр Хмелик и Боря Грачевский сумели собрать единомышленников, создать веселую атмосферу молодежной студии.

И один сюжет я действительно сделала. Это был крохотный мюзикл «Ну кто же так рисует?». Он был посвящен «щиро коханым» киевским киноначальникам и их ХУДсоветам.

Девочка рисует мелком на асфальте собачку. То и дело подходят другие «художники» и дорисовывают собачку по своему усмотрению: то зубы переделают, то хвост выпрямят, то глаза сузят… В конце концов вместо собачки получается крокодил. Он внезапно оживает и хватает зубами за штаны очередного «худ-советчика».

Крокодила мы снимали в зоопарке. Нужна была его сердитая разинутая пасть. Но крокодил лежал себе в самом благодушном настроении и ни о чем кровожадном не помышлял. Надо было его раздразнить. Служителя зоопарка рядом не было, и… я рискнула: взяла какую-то метлу и вошла в клетку. Стала яростно размахивать метлой перед крокодильей мордой. Крокодил дремал… дремал… и вдруг… как разинет пасть!

Я:

— Мотор!

А он — прыжок!

И… — нет, не меня, пока метлу! Да с такой отчаянной злостью, что даже зуб сломал! В это время как раз и появился служитель зоопарка:

— Вон все отсюда! Я не хочу в тюрьму!

Но мы уже успели все отснять! А «трофейный» зуб у меня до сих пор хранится.

Брак за брак

«Ералаш» сделал еще одно доброе дело — он соединил меня узами брака с милым интеллигентным человеком — звукооператором Женей Т.

Мюзикл — дело коварное в наших несовершенных условиях. Он требует особых знаний, особой технологии, особой подготовки. Мы же пошли «напролом». И при монтаже обнаружилась несинхронность. Брак звукооператора. Записывалась музыкальная фонограмма в одном режиме, а на съемке подавалась в другом.

Такой вот брак за брак получился. А совместная жизнь не сложилась, хотя пробыли мы в этом самом браке лет семь. Иногда Женя писал мне нежные и грустные стихи:

Дом за «Мосфильмом» стоит в снегу,Мысли все время к нему бегут.Дом за «Мосфильмом».А в нем ОНА —Вот уж пять лет как моя жена.Охотно меня принимают тут,Кормят, но спать одного кладут.Заледенелый, один лежу,Имя супруги, дрожа, твержу…Дом за «Мосфильмом», шепни жене,Как я хотел бы остаться с ней,Встретить рассвет на ее плече —И так подряд миллион ночей.Дом за «Мосфильмом», пока прощай.Еду в Чертаново пить свой чай.

Сейчас я думаю, почему не сложилась… Наверно, потому же, что и всегда: я кино любила больше, чем нормальную семейную жизнь. Может, еще и потому, что я понимала, нет, я точно знала, какая будет жизнь с Женей, а меня тянула «езда в незнаемое», я спотыкалась об острые углы не своих отношений.

Я вас люблю — я вас боюсь

И все-таки жить было негде и не на что. А возвращаться в натоптанное киевское прошлое я категорически не хотела.

Написала письмо моему учителю и художественному руководителю курсов Георгию Николаевичу Данелия. Начиналось оно так: «Сегодня холодно… Я снимаю… комнату. Ноль, с которого я начинаю, прошу считать нимбом… Очень хочется ЧТО-ТО делать — уже вовсю седею. Но хочется делать только ТО единственное, за что могу отвечать. Я не хочу подводить ни Вас, ни себя…»

Дальше шли изложения на тему одного предложенного сценария. Мои колебания и сомнения. Заканчивалось письмо так: «Извините, что разговариваю с Вами письменно. Я очень теряюсь при устном общении с Вами. Я Вас очень люблю и очень боюсь».

Данелия помог мне трижды: он «пробил» меня на «Мосфильм», помог получить московскую прописку, защитил от одного БХ (Большого Художника).

Еще учась на курсах, я написала такой «программный» стишок:

Воздвигнусь ли? Паду ли я?Своей судьбе дана ли я?Плевать! Пойду под пули я,Коль поведет Данелия!

Сегодня у меня свои студенты, свои ученики. Я помню Большой Урок человеческого достоинства и ответственности за чужую судьбу. Научить режиссуре как мировоззрению — невозможно. Можно поучить ремеслу, но главное — суметь вовремя подставить плечо. Что я и пытаюсь сегодня делать.

Жизнь с телефоном

Главный редактор Объединения комедийных и музыкальных фильмов Эдик Ермолин с благословения Георгия Николаевича повел меня к генеральному директору «Мосфильма» Н. Т. Сизову за добычей временной прописки. Это были времена строжайшего паспортно-прописочного режима, и поселиться в Москве за красивые глаза было практически невозможно.

— Вот, Николай Трофимович, — робко сказал Ермолин, — наш молодой режиссер. Замужем за москвичом. Меняет квартиру. А пока надо помочь временно прописаться.

Сизов поднял на него тяжелый взгляд:

— Ну и объединение у вас… комедийное… В Москве режиссеры, что ли, перевелись?

Я думаю, что Сизов слышал про печальную историю фильма «Предположим, ты капитан…». Поэтому ему совершенно не хотелось брать на свой «мосфильмовский» корабль какого-то «предположительного капитана». Но все-таки за меня ходатайствовал сам Данелия. И Сизов подписал нужное письмо. А я, ухватив за перо «птицу счастья завтрашнего дня», поселилась в гостинице «Мосфильма». И начала там жить-поживать долгих четыре года и две с половиной картины — с электроплиткой, холодильником «Морозко» и — главное! — с телефоном, которых на все номера было только два! Конечно же вся гостиница ходила ко мне звонить — потом выпить чаю, потом водки, потом рассказать собственную жизнь. Я наполнялась чужими жизнями. А на свою времени катастрофически не хватало.

Ах, Комму-никация! Кому и весна и акация!А Кому и камня на камне не выпадет след…Ах, Комму-никация, ну как мне в тебе разобратьсяВ два года и тридцать ни-кому-ни-кабельных лет!

Кто там?..

«Мосфильмовская» подарила мне много замечательных дружб. Это были люди, которые, как и я, надолго поселялись здесь — из-за работы.

Марксен Гаухман-Свердлов — гениальный художник! — делал почти все картины с Глебом Панфиловым, работал с Сергеем Соловьевым. Не мне оценивать творчество Марксена, я надеюсь, это еще сделают другие. Я могу только благодарить гостиницу и судьбу за его уроки. Веселый, греховный, абсолютно безразличный к собственному быту и комфорту, Марксен был неуступчив и бескомпромиссен во всем, что касалось работы. Я знаю случаи, когда сдавались даже режиссеры: просили его об уступках или о снисхождении. Марксен умел побеждать и заставлял побеждать всех, кто соприкасался с ним в работе. Помню, в конце картины «Суета сует» выяснилось, что Анна Варпаховская, одна из главных исполнительниц, из-за отсутствия звания и регалий получит денег гораздо меньше остальных. Я была молодым режиссером, и мне казалось, что ко мне никто не прислушается и что это неловко — просить денег.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});