Эй Джей Джейкобс - Год, прожитый по-библейски

Ознакомительный фрагмент

Несколько дней назад я погуглил «гибкие розги» и «мягкие розги» и, просмотрев несколько сомнительных с библейской точки зрения предложений, в итоге заказал совершенно не страшную игрушечную дубинку. Сегодня я применяю ее к Джасперу. После ужина он берет горсть мелких монет со шкафа и разбрасывает их по всей комнате.

Итак, я беру игрушечную дубинку и шлепаю Джаспера по попе. Я никогда еще этого не делал, хотя иногда хотелось. Занося дубинку, хоть она и сделана из губчатого материала и совершенно безвредна, я преодолеваю некий барьер. Итак, я физически наказал сына. Это тревожное ощущение. Благодаря ему я понимаю, насколько перекошены наши отношения. Родители обладают почти божественной властью над детьми – по крайней мере пока те не достигли полового созревания.

Кажется, Джаспера это нисколько не беспокоит. Он хохочет во все горло, хватает биту и пытается ударить меня в ответ. Таким образом, я фактически санкционирую насилие в доме.

Затея с розгами оказалась неудачной. Но вот что важно: я согласен с главной идеей Притч. Нужно больше наказывать сына. Нужно проявить жесткость из лучших побуждений, чаще сдерживать Джаспера – или он рискует стать чудовищем в метр ростом. В нашей семье наказаниями всегда занималась Джули, и это создает напряженность в браке, потому что ей не особенно нравится быть «плохим полицейским». Мне надо стать строже.

Посмотрите, какой пример подает нам Бог. Библейский Бог относится к своим детям – человеческой расе – милосердно и справедливо. Прямо сейчас я на десять процентов справедлив и на девяносто – милосерден. И это неправильно. Если бы я отвечал за Эдем, Адам и Ева получили бы три предупреждения, потом четвертое, строгий выговор, и, наконец, я бы установил им отбой на двадцать минут раньше. Бог, как вы знаете, выставил их из сада. В знак сострадания перед изгнанием Он одел их в шкуры животных, но тем не менее выставил.

Дай мне уразуметь путь повелений Твоих, и буду размышлять о чудесах Твоих.

День 30. Первый месяц подошел к концу. Физически я чувствую себя неплохо. Борода чешется уже меньше, и по крайней мере сейчас я больше похож на профессора сравнительного литературоведения, чем на типа, который бросил принимать прописанные таблетки.

Что же до религии, на ум приходит слово «раздвоение». Я месяц играю роль человека, живущего по Библии, но это до сих пор роль. Персонаж. Как в летнем лагере в двенадцать лет, когда заговорил с сильным южным акцентом – в нос, как Фогорн Леггорн[40]. И целый месяц только так и говорил.

Это библейское альтер эго настолько отделилось от меня, что я стал называть его по-другому – Яковом.

Такой выбор показался самым естественным. Близко, но не то же самое. Я наблюдаю за этим Яковом, изучаю его.

И вот что я обнаружил. У него тоже есть раздвоение личности. С одной стороны, Яков этичнее меня. Он пытается соблюдать правило из Книги Левит 19:18 – «возлюби ближнего твоего как самого себя». Поэтому придерживает дверь лифта для медленно передвигающихся пассажиров. Или дает доллар бездомному, который собирает пожертвования для «Объединенного фонда “Пицца – чернокожим”» у Музея естественной истории.

Он обращает внимание на сотни маленьких, почти незаметных этических проблем, с которыми мы сталкиваемся каждый день. Гасит свет, выходя из комнаты. Не таращится на чудных прохожих – мужчину весом двести килограммов, парня в бананово-желтых штанах, женщину на двадцать сантиметров выше спутника. А ведь я всю жизнь любил глазеть на людей и с удовольствием бы этим занялся. Но Яков смотрит прямо вперед, как гвардеец у Букингемского дворца.

Пока его не внесли в список кандидатов на Нобелевскую премию, но он уже лучше меня светского.

С другой стороны, мое альтер эго замечено в очень странном поведении. Оно говорит: «Может, пообедаем вместе на четвертый день рабочей недели?» – потому что в английском слово «четверг» (Thursday) происходит от имени древнескандинавского бога Тора.

Каждое утро он втирает в волосы каплю оливкового масла, как велит Екклесиаст 9:8 («да не оскудевает елей на голове твоей»), и теперь на всех моих бейсболках неприятные зеленые пятна.

А еще он разработал изощренный метод оплаты труда для нашей няни Дез. Библия гласит: «Плата наемнику не должна оставаться у тебя до утра» (Левит 19:13), – и поэтому Джейкоб каждый день выдает няне наличность. Но моя светская ипостась должна платить Дез чеком еженедельно, чтобы она могла правильно заполнить налоговую декларацию. Поэтому в конце недели мне приходится просить ее вернуть всю наличность, чтобы обменять на чек. Не уверен, что кому-то от этого легче. По вечерам Дез уже старается выскользнуть из дома, не попрощавшись со мной и Джейкобом. Вообще, поведение моего альтер эго указывает на одну из величайших загадок Библии. Как высокие этические принципы и абсолютно дикие указания могут уживаться в одной книге? А иногда даже на одной странице. Запрет на смешивание льна с шерстью идет прямо после заповеди о любви к ближнему. В Библии нет отдельного раздела «А теперь – безумные законы». Все перемешано, как овощи в салате.

Возможно, к концу года все прояснится. Возможно.

Месяц второй: октябрь

Три раза в году празднуй Мне…

День 31, утро. Я полчаса изучаю тарифы на перелет до Израиля. В этом году мне необходимо туда попасть. Нельзя двенадцать месяцев жить по Библии и не совершить паломничества на родину священной книги.

Я уже был в этой стране – в четырнадцать лет. Родители решили устроить нам путешествие в Израиль и Египет, и мы поехали на экскурсию. В нашу группу входили члены моей семьи, десятка два ортодонтов на пенсии и двадцатисемилетняя девица, которой пообещали тур для неженатых – так оно и было, если учесть высокий процент вдов и вдовцов.

Я мало что помню об этой поездке. Помню долгие автобусные перегоны, как израильский гид спрашивал: «Кто-нибудь хочет в комнату улыбок?» На израильском туристическом сленге так называли туалет, потому что «выходя оттуда, все улыбаются». Помню, что мне больше понравилась египетская часть – меня всегда завораживали пирамиды, и я кое-что знал о культуре древних египтян. Или по крайней мере выучил слова песенки «Король Тут»[41] Стива Мартина.

Но сам Израиль мало впечатлил меня, светского подростка. В то время я переживал фазу плохо понятого марксизма. Религию я считал опиумом для народа. Более того, я был уверен, что торговцы опиумом – раввины, епископы, священники – в сговоре и просто хотят набрать денег на «мерседесы». Израиль же был центром коррумпированной системы.

Естественно, нынешняя поездка будет полезнее. Кроме того, я смогу познакомиться с бывшим дядей Гилом. Да, именно познакомиться в смысле «встретиться в первый раз». Дело вот в чем: он пять лет был женат на моей тетке, но я ни разу не видел его в лицо. Семья считала его непредсказуемым и лживым, и никто не хотел видеть его на общих сборищах и днях рождения. Он считался не безвредным эксцентриком, а опасным человеком. Ходили слухи, что, будучи лидером культа, он применял насильственные методы в духе Свенгали[42].

Чаще всего мы притворялись, что его не существует. Моя бабушка раз в две недели выпускала новостной листок о жизни семьи – и никогда не могла заставить себя упомянуть в нем Гила. Приходилось использовать местоимения – например, «они с Кейт приедут в марте». Я видел в этом некую иронию, потому что наблюдал здесь сходство с отказом ортодоксальных иудеев упоминать имя Бога (обычно они пишут «Б-г»). Единственный раз на моей памяти бабушка упомянула Гила, когда рассказывала об обеспокоившем ее разговоре с Кейт. «Она говорит, что с радостью смотрела бы ему в глаза целый день, – сказала бабушка. – Но брак не должен быть таким. Нужно стоять рядом и смотреть на мир, а не в глаза друг другу». Так что Гил всегда оставался для меня загадочной, запретной и немного пугающей фигурой.

Гил познакомился с Кейт в 1982 году, и вскоре она стала ортодоксом. Я мало что помню о ней в догилову пору. Помню волосы до пояса (теперь скрытые под платком), ее жутковатого кавалера-уфолога и подарок – подушку-«пукалку», которую она привезла из Франции. Наверное, эта «пукалка» была гораздо изысканнее, чем те, что клепаем мы, неотесанные американцы.

Я помню, что она много смеялась. Тут ничего не изменилось – ортодоксальный иудаизм не лишил ее чувства юмора. У нее замечательный, громкий, раскатистый смех. Но сейчас у Кейт только два пристрастия: четверо детей и Тора.

Встретиться с Гилом – идея непростая в осуществлении и связанная с чувством вины. Это значит пойти против семьи. Никто не хочет, чтобы я с ним встречался. Мама уже спрашивала напрямую: «Ты ведь не собираешься знакомиться с Гилом, правда?» Я ничего не ответил.