Сказки немецких писателей - Новалис

где-то далеко-далеко; самое необыкновенное и самое обыденное так тесно сплелись между собою, что он не мог их разделить. После долгого спора с самим собою решил он наконец, что этой ночью его либо свалил сон, либо обуяло неожиданное безумие, одного он так и не мог понять: как сумел он забрести так далеко, в места совсем незнакомые.

Еще наполовину во власти сна, спустился он с холма и оказался на какой-то торной дороге, которая вела с гор вниз, на равнину. Всё было незнакомо ему; сначала он думал, что дорога ведет в родную деревню, но он видел вокруг совершенно чужой край и наконец догадался, что находится, скорей всего, по другую сторону южной границы той горной страны, в которую он весною пришел с севера. К полудню с тропы открылся перед ним вид на какую-то деревню; мирный дым от очагов поднимался ввысь. На зеленой лужайке играли дети, празднично принаряженные, а из небольшой церквушки доносились звуки органа и пение прихожан. Всё это наполняло его неописуемо сладкой грустью, всё так глубоко трогало его, что он заплакал.

Тесные сады, маленькие хижины с дымящимися трубами, квадраты хлебных полей напомнили ему о ничтожности и бедности рода человеческого, о зависимости его от благосклонности земли, на щедрость которой ему приходится полагаться; а пение и звуки органа наполняли его сердце никогда не испытанной им прежде кротостью. Те чувства и желания, которые он испытывал ночью, казались ему теперь гнусными и кощунственными, ему захотелось воссоединиться с людьми, как со своими братьями, став, как они, смиренным и жалким ребенком, и отринуть от себя все безбожные чувства и намерения. Милой и привлекательной показалась ему равнина, по которой протекала небольшая речка; причудливо извивалась она средь лугов и садов; с ужасом вспоминал юноша свою жизнь в пустынных горах, средь диких камней, и захотелось ему жить в этой мирной деревне; и с такими чувствами вошел он в многолюдную церковь.

В это время песнопение как раз кончилось, и священник начал проповедь о благодеяниях господних во дни сбора урожая: как доброта его всё живущее питает, сколь дивно воплощена в пшенице забота о сохранении рода человеческого, как неизбывна любовь господня во вкушаемом нами хлебе и что благочестивый христианин удостаивается непреходящего торжества причастия в этой трапезе, вкушаемой им с размягченным сердцем. Прихожане воодушевлены были словами священника; молодой охотник не спускал глаз с этого праведного оратора, и вот прямо перед кафедрой заметил он молодую девушку, которая, казалось, более других погружена была в молитву и внимала священнику, не пропуская ни слова. Была она стройная, светловолосая, голубые глаза её сияли кротостью самой проникновенной, лицо казалось прозрачным и расцветало нежнейшими красками. Никогда прежде не испытывал юноша таких чувств, никогда ещё не переполнялось его сердце такой любовью и таким покоем, никогда не бывало оно во власти столь кротких и столь отрадных движений души. Обливаясь слезами, преклонил он колени, когда священник произнес наконец слова благословения, и чувствуя, как при звуке этих слов некая невидимая сила пронизывает всё его существо, а смутные картины минувшей ночи, подобно призракам, улетают прочь.

Он вышел из церкви, замедлил шаг свой под раскидистой липой и возблагодарил бога за то, что освободил он его, недостойного, из сетей, раскинутых злым духом.

Вся деревня отмечала в этот день праздник урожая, и у всех людей было радостное настроение; нарядные дети радовались тому, что скоро начнутся танцы, с нетерпением ждали пирогов; молодые парни оборудовали всё, что требовалось для осеннего праздника, на лужайке, обсаженной молодыми деревцами; музыканты уже готовы были и настраивали свои инструменты. Кристиан ещё раз пошел побродить в чистое поле, чтобы привести в порядок свои чувства, чтобы всё обдумать как следует, а затем воротился обратно в деревню, а там уже и стар и млад собрались, чтобы в радости и веселье отметить праздник. И белокурая Элизабет тоже пришла со своими родителями; а юноша смешался с праздничной толпой. Элизабет танцевала, а он между тем вскорости завязал разговор с её отцом, который оказался откупщиком и был в деревне одним из самых богатых. Похоже было, что незнакомец приглянулся ему — и речи его, и молодость, — так что вскоре сговорились они на том, что Кристиан поступит к нему садовником. Юноша решился на это предприятие, надеясь, что теперь-то те знания и навыки, которые он так презирал у себя на родине, ему пригодятся.

И началась у него новая жизнь. Он поселился у откупщика и был принят как член семьи; новые занятия переменили и его облик. Он был столь добр, предупредителен и неизменно приветлив, что очень скоро все в доме, и в особенности дочь хозяина, стали благоволить к нему. По воскресным дням, когда она направлялась в церковь, у него уже готов бывал для неё букет чудесных цветов, и она, зардевшись, благодарила его от всей души; он начинал тосковать, если целый день не видел её, а вечером она рассказывала ему сказки и забавные истории. Вскоре они совсем уже не могли обходиться друг без друга, и старики, которые это заметили, казалось, ничего не имели против, ведь Кристиан был и самым усердным, и самым видным парнем во всей деревне; они и сами с первого взгляда ощутили в своей душе приязнь и любовь к нему. Через полгода Элизабет стала его супругой, — после зимы снова настала весна, ласточки и певчие птицы вновь вернулись в те края, сад стоял в прекраснейшем своем убранстве; на свадьбе царило веселье, жених и невеста были, казалось, на седьмом небе от счастья. Поздно вечером, когда они направились в спальню, молодой супруг сказал:

— Нет, ты не та дева, образ которой поразил меня однажды во сне, но я счастлив рядом с тобой.

Как же радовалась вся семья, когда через год родилась у них маленькая дочка, которую назвали Леонорой! Правда, Кристиан временами мрачнел, наблюдая за ребенком, но жизнерадостность молодости всегда возвращалась к нему. Он почти не вспоминал свою прежнюю жизнь, — ведь он чувствовал себя как дома и был всем доволен. Однако через несколько месяцев ему вспомнились родители, он представил себе, как бы обрадовались они, в особенности отец, узнав о его спокойном счастье, о том, что стал он садовником и сельским жителем; и сделалось ему страшно оттого, что вот уже давным-давно не вспоминал он своих родителей, его собственное дитя напомнило ему о том, что дети для родителей — великая отрада, и решил он наконец пуститься в путь и вновь посетить свою родину.

Неохотно покинул