Чудесная Страна Оз - Лаймен Фрэнк Баум

пустое стойло, а дверь снаружи заперла на засов.

— Сперва займёмся тобой, — сказала она Типу, и голос её не предвещал ничего хорошего.

Мальчик встревожился. Он знал, что Момби злопамятна и от неё можно ожидать любых пакостей.

Они вошли в дом — круглый с куполообразной крышей, как все фермерские постройки в Стране Оз.

Момби велела Типу зажечь свечу, затем спрятала свою корзинку в шкаф, плащ повесила на вешалку. Тип послушно выполнил всё, что она приказывала: по правде говоря, он был сильно испуган.

Пока Тип разводил огонь в очаге, Момби уселась ужинать. Наконец огонь весело затрещал, тогда мальчик подошёл к старухе и попросил немного хлеба и сыру. Момби ничего ему не дала.

— Я же голоден! — обиженно захныкал Тип.

— Недолго тебе голодать, — зловеще пробурчала Момби.

Такие речи мальчику уж совсем не понравились, в них звучала угроза. Но тут он вспомнил, что в карманах у него есть орехи, и, чтобы заглушить голод, расколол и съел несколько штук.

Старуха тем временем встала, отряхнула крошки с передника и повесила над огнём маленький чёрный котелок.

Отмерив равные части молока и уксуса, она налила в него и то, и другое, затем достала множество кульков с сушёными травами и порошками и стала бросать в котелок понемногу из каждого. Время от времени она подходила к свече и, низко склонившись над пожелтевшим листком бумаги, вычитывала рецепт изготовляемого зелья.

Тип смотрел на всё это, и тревога его росла.

— Для кого ты это готовишь? — спросил он.

— Для тебя, — буркнула Момби.

Тип повернулся на табурете и внимательно посмотрел на котелок, который начинал закипать, потом перевёл взгляд на морщинистое безжалостное лицо старой ведьмы. В этот момент он предпочёл бы очутиться где угодно, только не в этой тёмной и дымной кухне, где даже тени на стене внушали ужас. Так прошёл целый час, тишина нарушалась лишь бульканьем в котелке да шипением пламени.

Наконец Тип отважился заговорить вновь.

— Я что же, должен выпить это твоё зелье? — спросил он, кивая на котелок.

— Да, — отрезала Момби.

— И что со мной будет? — робко поинтересовался Тип.

— Если всё приготовлено как надо, — отвечала Момби, — ты превратишься в мраморную статую!

Тип застонал от ужаса и вытер рукавом мгновенно выступившую на лбу испарину.

— Но я не хочу быть мраморной статуей! — вскричал он.

— Зато я этого хочу, — сурово сказала старуха. — Твои желания значения не имеют.

— Но зачем тебе превращать меня в мраморную статую? Ведь на тебя некому будет работать, — спросил Тип, ещё не оставляя надежды отговорить старуху от злого дела.

— Работать будет Тыквоголовый, — заявила Момби.

Тип снова застонал.

— Почему бы тебе не превратить меня хотя бы в барашка или в цыплёнка? — спросил он в отчаянии. — Зачем тебе мраморная статуя?

— А затем! — отвечала Момби. — Весной я разобью цветник, а тебя поставлю посреди клумбы для украшения. Удивительно, что это не пришло мне в голову раньше. Сколько лет я терпела твои фокусы!

При этих словах Тип почувствовал, как капельки пота стекают у него по спине, но продолжал сидеть, не шевелясь и не сводя глаз с котелка.

— Может быть, зелье не подействует, пробормотал он еле слышно, сам не очень веря в свои слова.

— Думаю, подействует, — бодро отвечала Момби. — Тут я редко ошибаюсь.

Снова наступила полная тишина, и тянулась она долго, потом Момби наконец встала, чтобы снять котелок с огня. Время было около полуночи.

— Пить надо, когда остынет, — сказала ведьма (несмотря на все запреты, она была всё-таки настоящей ведьмой). — Нам обоим сейчас пора спать; а с утра на свежую голову я превращу тебя в мраморную статую.

И она заковыляла к себе в комнату, унося дымящийся котелок. Вскоре Тип услышал, как дверь хлопнула и загремел засов.

Вопреки приказу мальчик не пошёл спать, а продолжал сидеть у очага, глядя на догорающие угли.

Глава 3. Побег

«Быть мраморной статуей — это ужасно, — думал Тип, — это просто немыслимо. Она говорит, что много лет меня терпела, а теперь решила избавиться. Но зачем же для этого превращать меня в статую? Кому охота торчать неподвижно всю жизнь посреди цветника! Нет, надо бежать, и немедля, пока она не заставила меня выпить своё гадкое зелье».

Он подождал, пока не понял по храпу, доносившемуся из соседней комнаты, что старая ведьма крепко уснула, потом тихонько встал и пошёл к шкафу, где хранилась еда.

— Кто же пускается в путь на голодный желудок? — рассуждал он, шаря по полкам.

Но найти удалось лишь несколько корок хлеба. В поисках сыра Тип решил заглянуть в корзину Момби, с которой она вернулась из деревни. Там он наткнулся на перечницу с оживительным порошком.

«Возьму-ка я его с собой, — подумал он, — иначе Момби наверняка употребит его на какое-нибудь злодейство». И он сунул перечницу в карман вместе с хлебом и сыром.

Тип осторожно вышел из дома и запер за собой дверь. В небе ярко светила луна, сияли звёзды, ночь казалась особенно мирной и свежей после душной и зловонной кухни.

— Хорошо, что я ухожу, — тихо сказал Тип, — я никогда не любил старуху. Удивляюсь, как я вообще к ней попал.

Он медленно зашагал по дороге, но тут внезапная мысль заставила его остановиться.

— Я не хочу оставлять Тыквоголового Джека на милость старой Момби, — решил он. — Джек — мой, пусть она его оживила, но сделал-то его я.

Он направился к коровнику, где был заперт Тыквоголовый, открыл дверь и заглянул внутрь.

Джек смирно стоял в стойле, при свете луны Тип разглядел его лицо, улыбающееся весело, как всегда.

— Пойдём! — сказал мальчик и поманил его рукой.

— Куда? — отозвался Джек.

— Я сам пока не знаю, — признался Тип, улыбаясь в ответ на его улыбку. — Пожалуй, куда глаза глядят.

— Отлично, — отвечал Джек и, неуклюже переставляя ноги, вышел из коровника во двор, залитый лунным светом.

Они двинулись по дороге. Джек шёл, прихрамывая, в суставах его то и дело что-то вывихивалось, и нога, вместо того чтобы сгибаться вперёд, вдруг выгибалась назад, из-за чего бедняга каждый раз падал. Он, однако, скоро научился справляться с этой напастью.

Шли они хоть и не очень быстро, зато без остановок, и к тому часу, когда луна поблекла и из-за гор показались первые лучи солнца, уже были достаточно далеко и могли не опасаться погони.