Отборочный матч - Лео Бикан

штамповать гигантские ватные палочки…

Будущее, каким оно меня ждёт. Меня и моих друзей. Потому что размер долга меньше не становится. А кроме того, приходится терпеть насмешки стражей порядка, которые представляют собой генетически модифицированные (и явно улучшенные!) копии сеньора Линготто.

Стражи, перебравшись через стену, ступили на нашу территорию.

– Спокойно, Бико, – шепнул мне Исаи, верно оценив моё состояние. – Не поддавайся на провокацию.

Хуже и быть не может, когда стражи заявляются в твой дом, особенно в тайное логово. Их главарь шёл прямо на нас.

– По закону вы и правда слишком маленькие, чтобы работать на фабрике. Об этом не переживайте, выход есть, – в его словах звучала угроза. – Поставим подпись, и тогда всё будет совершенно законно.

Диана, из нашей группы самая смелая, вспыхнула от ярости. Бутылку с сальсой она сжала так, что соус брызнул во все стороны.

– Что, детям на астероиде теперь и в игры не поиграть? – выкрикнула она, не в силах сдержаться.

Главарь уставился на неё. Два других клона проделали то же самое.

– «Игры», говоришь? – развеселился он. От остальных стражей порядка этого отличала звезда, вышитая на груди. – А по-моему, вы занимаетесь «перемещением мусора».

И вдруг я заметил, что у верзилы на голове красуется сальса. Прямо по центру отполированного до блеска лба. И, конечно, я начал улыбаться.

Исан, проследив мой взгляд, повеселел прямо на глазах, а это уже серьёзно. Ты когда-нибудь слышал, как смеётся лупианец? Эффект мгновенный, как при ушной ветрянке – и так же заразно.

Диана тоже увидела сальсу и, чтобы не захохотать, прикусила нижнюю губу.

Стражи напыжились и засопели. Они не понимали, что нас так веселит.

Выхватив у меня из рук проколотый мяч, главарь бросил его на землю и нацелил лучевой пистолет.

Пф-ф-ф-ф-ф-ф-ф!

От мяча осталось лишь облако дыма. Стало совсем не смешно. Вот и сыграли в Космобол!

– Запомните, малыши: сеньор Линготто против любых развлечений. Всё, что не связано с производством ватных палочек, категорически запрещено. Понятно?

Стражи повернулись, но, прежде чем уйти, главарь добавил:

– Не будет у вас в жизни ничего, кроме фабрики на Валуне. Пора бы уже привыкнуть.

И они без труда перепрыгнули через стену, показывая тем самым, что наше тайное логово никакое больше не тайное.

Первой пришла в себя Диана. Она громко фыркнула, выплеснув остатки негодования. Исаи сжал кулаки, сразу все четыре.

Я, злой до невозможности, пнул что было сил ржавую консервную банку. Именно поэтому, из-за таких вот выходок, за спиной стражей порядка принято называть «стражами беспорядка».

Банка, которую я пнул, улетела за стену…

– Ай! – донеслось откуда-то издалека.

– В яблочко, Бико, – похвалила меня Диана.

Вообще-то я ненарочно.

День был испорчен, и мы приуныли. А всё эти стражи-клоны! Взяв вещи, мы полезли на выход через дверцу в стиралке.

Может, наш Валун сам по себе неказист. Зато отсюда так хорошо любоваться звёздами! По пути домой я всё смотрел и смотрел на небо.

Отсюда Земля и Марс выглядели как разноцветные шарики. А ещё я видел кометы, летящие сквозь Вселенную, и как мимо проносились космические корабли, не делая у нас остановки даже тогда, когда кому-то надо в туалет. И, конечно, видел звёзды, насколько хватало глаз.

– Спустись с небес на астероид, – сказал Исан, и я вернулся к реальности. – Знаешь ведь, нас отсюда не выпустят, у родителей по контракту…

– … Платить по счетам сеньору Линготто, – закончил я фразу, которую слышал миллион раз. – Неужели никому, кроме меня, неохота выбраться из этой дыры?

Исан пожал плечами. Ему ближе плыть по течению.

Диана тяжело вздохнула. Она боец, но давно поняла: есть битвы, которые не стоит и начинать.

– Да что мы можем? Мы дети, живём на каком-то камне, – сказала она. – Лучше об этом не думай, а то закончишь как Савике.

Я почувствовал, как по коже побежали мурашки. Савике – это старик, живущий на свалке отшельником. Говорят, он всё думал, как убежать с астероида, и свихнулся. Соорудил высоченную башню из всяких там железяк, но в итоге упал и набил себе вот такую шишку.

И вдруг…

– И-и-и-и-и-и-и-и-и-и!

Завыла вдалеке фабричная сирена. Скоро вернутся наши родители. Простившись, мы разошлись по домам.

Я пользуюсь экспресс-маршрутом – трубой, что ведёт на мою улицу, прямо в нижний сектор. Обожаю её… Потому что падаешь с сумасшедшей скоростью!

– Ю-ю-ю-юх-у-у-у-у!

Я кубарем вылетел наружу и шлёпнулся в двух метрах от нашего сада. В старые времена это была канализационная труба… Но об этом лучше не думать.

Сад – это так, фигура речи. Кусок земли, на котором есть сломанный стул, а рядом клумба с двумя давно засохшими цветами. Сеньор Линготто запретил растения, потому что, по его словам, на полив уходит ценное время.

Что ж, он и в самом деле может отнять у нас всё, кроме одной малости: мечты о лучшей жизни. И вот в этом я как раз знаю толк.

4

Я вернулся домой и сразу упал на кровать, отведённую мне в уголке комнаты. Садиться за штрафное задание не было сил, настроение и без того прескверное.

– Ну почему я должен жить на этом убогом астероиде?!

Я сказал это вслух, не подумав, что дедушке с бабушкой меня слышно. Они живут с нами, год назад вышли на пенсию.

– Не унывай, Бико. – Бабушка села на уголок кровати и положила руку мне на плечо. Следом подошёл и дедушка:

– Когда-нибудь ты уедешь отсюда… Вот увидишь.

С недоумением я взглянул на него. Обычно все говорят, мол, нельзя тратить время на мечты о том, что за пределами астероида.

– Ты правда так думаешь? – спросил я, поднимаясь.

– Ну конечно! – улыбнулся дедушка. – Осталось собрать полтора миллиона галаксидолларов… Не так уж и много. И можно будет уехать.

– Хватит лишь на один билет, – произвел я быстрый расчёт. – А нас в семье пятеро.

– Нам уже поздно куда-то лететь, – вздохнула бабушка. – Вся надежда на тебя.

С ними не поспоришь, уж я знаю. Всегда хотят мне только лучшего, не думая о себе. Я обнял их крепко-крепко.

– Если однажды я выберусь с Валуна, никогда о вас не забуду, – поклялся я, и на долю секунды мне показалось, что всё так и будет.

В дверях появились папа и мама, и я, глядя на них, понял: мы застряли в этой дыре на всю оставшуюся жизнь.

– У меня все косточки ноют! – бросил