Приключения барона Мюнхгаузена - Рудольф Эрих Распе

Трей не сходил с места, и по нему было видно, что где-то поблизости чует дичь. Тогда я ещё раз предложил пари, и мы ударили по рукам.

Не прошло и нескольких минут, как мы увидели, что матросы, которые ловили рыбу с большой лодки, вытащили громадную акулу.

Распороли рыбе живот, и что? Там оказалось двенадцать живых куропаток. Бедняжки так долго сидели в акульей утробе, что одна из них снесла яйца и даже высидела птенца.

Этого цыплёнка мы отдали на попечение кошке, только что окотившейся, и та полюбила нового детёныша не меньше своих котят и всегда страшно беспокоилась, когда старая куропатка улетала и долго не возвращалась. Во время путешествия за капитанским столом не переводилась дичь: то одна куропатка, то другая сидела на яйцах и высиживала цыплят.

Мой верный Трей, выигравший мне пари в сто гиней, каждый день лакомился костями, а иногда получал и целую птицу.

Приключение десятое

Моё второе путешествие на Луну

Я как-то уже рассказывал о своём путешествии на Луну, куда отправлялся, как, наверно, помнит читатель, на поиски топорика. Случилось мне попасть на Луну и второй раз. На этот раз я путешествовал с бо́льшим комфортом. Пробыл я там довольно долго и многое успел изучить, о чём постараюсь, насколько позволяет память, рассказать с самыми мельчайшими подробностями.

Один мой дальний родственник взял себе в голову, что где-то непременно должны жить люди, ростом и видом похожие на тех, которых встретил в своём известном путешествии Гулливер.

Вот для открытия этой новой страны мой родственник решил предпринять путешествие и пригласил меня с собой.

Хотя рассказы Гулливера всегда казались мне сказкой, я всё же посчитал неудобным отказаться от приглашения, поскольку родственник сделал меня своим наследником.

До Тихого океана наше плавание проходило вполне благополучно. Если и стоит о чём-нибудь упомянуть из увиденного на этом отрезке пути, то только о летающих рыбах, которые то танцевали в воздухе менуэт, то кружились в вальсе, то выкидывали разные замысловатые пируэты.

На восемнадцатый день пути близ острова Таити внезапно налетел ураган и поднял наш корабль в воздух на высоту почти в тысячу миль, где и застыл на некоторое время неподвижно. Затем свежий ветер надул паруса и погнал нас со страшной скоростью.

Шесть недель мы летели выше облаков и в конце концов увидели большой остров, от которого шёл какой-то мерцающий свет. Мы вошли в удобную гавань, бросили якорь и сошли на берег. Внизу под нами простирались города, леса, горы, реки, моря. Вероятно, это была покинутая нами Земля.

Остров, к которому мы пристали, оказался Луной. Здесь мы увидели каких-то громадных существ, разъезжавших верхом на грифах о трёх головах. Птицы эти были так велики, что расстояние между крыльями казалось раз в шесть больше самого длинного каната нашего корабля.

Когда мы попали на Луну, тамошний король воевал с Солнцем и предложил мне поступить в его армию, но я отказался от этой чести.

Всё на Луне поражало нас своими колоссальными размерами, – так, например, комнатная муха была величиной с нашу овцу. Редька – самое любимое оружие обитателей Луны: из неё делают дротики, которыми дерутся на войне. Раненные редькой умирают мгновенно. Щиты воинам делают из гигантских грибов. Когда сезон редьки проходит, дерутся стеблями спаржи.

Как-то я встретил здесь жителей созвездия Пса, этих известных торгашей. С Луной они ведут обширную торговлю. Лица их похожи на морды бульдогов: глаза без век расположены по обеим сторонам кончика носа или, точнее сказать, под ноздрями. Ложась спать, они закрывают их языком. Ростом они не меньше двадцати футов.

Жители Луны и вовсе не ниже тридцати шести футов. Хорошо знакомые с употреблением огня, они приготовляют на нём пищу, как и мы. Называют они себя немного странно: не людьми, а пищеварами.

Впрочем, на еду они тратят очень мало времени. Почувствовав голод, они открывают небольшие дверцы, расположенные на левой стороне желудка, и кладут туда сразу весь обед, после чего снова закрывают. Едят они раз в месяц, то есть не больше двенадцати раз в год. Я думаю, кроме обжор и гастрономов, любой из нас позавидует этой умеренности в пище.

Обитатели Луны не умирают, а, состарившись, растворяются в воздухе и исчезают как пар.

На каждой руке у них по одному пальцу. Им они делают всё что угодно, и притом гораздо лучше нас, с пятью пальцами.

Голова у них находится под правой мышкой. Когда они собираются в дорогу или на работу, сопряжённую с сильным движением рук, то обыкновенно оставляют голову дома, что не мешает в случае нужды обращаться к ней за советом, не стесняясь расстоянием.

Когда здешние аристократы пожелают узнать, что делает и как живёт чернь, им не надо идти в народ. Они спокойно остаются дома, а посылают одну голову. Совершенно инкогнито голова ходит повсюду, слушает, собирает справки и по первому требованию возвращается к своему хозяину.

Виноградные зёрнышки на Луне как две капли воды похожи на наш град. Я уверен, что, когда на Луне поднимается ветер и сбивает виноград, зёрнышки скатываются на Землю и образуют там град.

Я думаю, что об этих зёрнышках давно знают виноторговцы. По крайней мере, мне не раз случалось покупать вино, которое и вкусом, и видом походило на то, что я пил на Луне, и скорее было приготовлено из градинок, чем из виноградных лоз.

Я чуть было не забыл ещё об одной замечательной подробности. Обитатели Луны пользуются своим животом как чемоданом, куда прячут всё, а отпирают и запирают по желанию. Ни кишок, ни печени, ни сердца, ни других внутренностей у них нет.

Свои глаза они могут вынимать и снова вставлять, причём видят одинаково хорошо вне зависимости, остаётся ли глаз на своём месте или зажат в руке. При потере глаза они покупают новый, который ничуть не хуже собственного. На Луне повсюду торгуют глазами. Благодаря моде и чрезвычайному разнообразию вкусов эта торговля самая прибыльная, поскольку спрос на карие, зелёные, голубые, серые глаза никогда не прекращается.

Охотно верю, что всё это может показаться странным, но я предлагаю всякому, кто хоть немного сомневается в правдивости моих рассказов, самому отправиться на Луну и убедиться, что я в своих описаниях придерживаюсь лишь истины.