Алиана, спасительница драконов - Джули Абэ

корзинке набралась приличная горка. «Еще на шаг ближе к монетке. Еще на монетку ближе к свободе!»

Алиана откашлялась.

– Бабушка, а если бы ты могла получить все на свете, что бы ты загадала?

Старая женщина помолчала, обдумывая вопрос. Она потянулась к плотно закрытой чашечке сумеречника, взяла в ладошку бледно-лиловый бутон – редкую находку в тени пропасти. В «Листьях и растениях» – толстом пыльном томе, спасенном из мусорного бачка, – говорилось, что его лоза произрастает только на утесах Аутери, одного из портовых городов Ривеля. Но пропасть была особенным местом. Как и рыщущие в ее глубине создания, растения в ней обитали словно в особом мирке. И время, проведенное с бабушкой, представилось Алиане такой же драгоценной редкостью, как цветок сумеречника.

– Думается, ты сама знаешь, – заговорила бабушка Мари. Ее взгляд обратился к Рейне, все гонявшейся за яркой, и хорошо если не ядовитой, бабочкой, и вернулся к Алиане. – Счастье родных – это для меня все. – И, не дав Алиане осмыслить ответ, она спросила: – А ты? Что дает радость тебе?

Девочка замерла. «Счастье – это жизнь подальше от унылого Нарасино. Радость – погоня за мечтой, пусть даже за несбыточной мечтой о столице и королеве Нацуми». Но как сказать такое бабушке, которая прекрасно уживалась в Нарасино? Бабушку она оставить не могла бы: Рейцо отказывался относить ей поесть, а Рейна попросту забывала это делать. Что подумает бабушка об их с Исао планах побега? А может, ей захотелось бы уйти с ними вместе? От этой мысли у Алианы взмыло сердце… Они растворились бы в ночных тенях, уходили бы всё дальше от мачехи… Алиана зарабатывала кое-что, продавая травы и снадобья, а Исао получал монетку-другую за работу в трактире и на лебедке у пропасти. Кое-что наскребли. Алиана с бабушкой зарабатывали бы в столице вышивками, а Исао устроился бы подмастерьем в пекарню…

– Бабушка, – спросила Алиана, – тебе не хочется в столицу?

– Да что ты! – Старушка, выдергивая и укладывая в корзинку еще один лист, легко рассмеялась. – Мне да в Окаяму? Алиана, мой мир здесь. Я счастлива с невесткой и внуками, я…

– Да. Я так и знала.

Бабушка помолчала, проводя ладонью по шелковистой траве, нащупывая скрытый в ней лист. А потом, вместо того чтобы сорвать папоротник, накрыла руку Алианы своей.

– Дорогая моя, – сказала бабушка Мари, – послушай меня хорошенько. Ты ведь это умеешь, это один из твоих талантов – слышать правду, видеть многое… во многое верить. Я написала тебе письмо, когда-нибудь ты его прочтешь. Я переписывала его раз за разом, все подбирала нужные слова. Но однажды ты его прочитаешь и, надеюсь, согласишься с ним. Я надеюсь, ты поймешь, как много можешь сделать в будущем.

Алиана, не в силах разгадать эту загадку, повернулась к бабушке лицом:

– О чем ты говоришь, бабушка Мари?

Старая женщина пожала ей руку:

– Ты… предназначена для большего. Загляни в себя.

В пожатии бабушкиной руки Алиане почудилось отчаяние. Старушка словно цеплялась за нее. Алиана нащупала в кармане платок. Тут слишком жарко. Ей бы выпить ледяного ячменного чая, и все наладится…

Бабушка Мари осеклась, голос странно изменился, сорвался:

– Ты предназначена…

Девочка несмело рассмеялась, промокая платком морщинистый лоб старушки: та вспотела на предвечерней жаре.

– Бабушка…

Голос ее заглох, руки задрожали.

Бабушка Мари смотрела мимо нее, на что-то невероятно далекое.

– Алиана, – прошептала она. – Моя семья… позаботься… о моих родных.

– Бабушка… – торопливо, отрывисто забормотала Алиана. – Давай я отведу тебя в гостиницу. Принесу ломтик свежей дыни, присыплю солью, и ты станешь как огурчик. Я…

– Алиана…

А потом…

Алиана хотела ее поддержать, но старая женщина выскользнула из рук.

Из нее словно выпустили воздух, и у Алианы гулко ударило сердце.

Не может быть!

Где-то за спиной визжала Рейна:

– Бабушка умерла! Умерла! Умерла!

И другой голос выкрикивал: «Нет, нет, нет!..» Только прокусив язык так, что рот наполнился металлическим вкусом крови, Алиана узнала в этом чужом задыхающемся голосе свой. «Нет, она не может умереть!»

Но бабушка Мари – что бы ни выкрикивала Алиана, пока они с Рейной почти волоком тащили ее в гостиницу – не просыпалась, не открывала глаз, и живчик у нее на запястье еле бился.

Как будто… как будто бабушка уже ушла.

У Алианы горели плечи, но она не давала себе отдыха, даже когда Рейна сдалась и села на обочине. Алиана взвалила старую женщину себе на спину и поспешила унести ее на чердак, в ее любимую комнатку.

Бережно уложив бабушку Мари на кровать, Алиана подняла глаза на мачеху. Нести бабушку Рейна не сумела, зато позвала брата и мать.

Мачеха и Рейцо не поднимали глаз. Даже Алиана сквозь разливающуюся по жилам боль понимала, что бабушкино тело сморщилось, как будто уменьшилось. Бабушка была теперь бесцветной, как лунный свет, и в сердце у Алианы стало пусто, как на окрестных равнинах.

Рейцо встал рядом с бабушкой на колени, пощупал пульс. И тут же поднялся, вытер руку о штаны, словно стирая прикосновение к старушечьей коже. Он повернулся к стоявшим за спиной мачехе и Рейне.

– Всё, – сказала мачеха. – Умерла бабка.

Холод ее слов ударил Алиану, как пощечина. Она осела на пол, царапая коленки холодной циновкой-татами. Она заливалась слезами, еще не веря… пока не коснулась холодной как лед бабушкиной руки.

Не стало единственного человека, который по-настоящему о ней заботился.

Глава 5

Последняя воля

Алиана осталась стоять на коленях у бабушкиной постели, сердце у нее переполнилось печалью, такой глубокой, неизмеримой, будто она падала в пропасть, не видя света перед собой. «Вернись. Вернись. Вернись!»

Но бабушка ее не слышала. Больше не слышала.

Мачеха заставила ее вздрогнуть, хлопнув в ладоши.

– Ну так вот. Свое я забираю. Рейцо, Рейна, ищите хрустальное ожерелье. Тот камень стоит не меньше десяти золотых. А если переплавить цепочку, серебра наберется еще на целую монету. Само ожерелье, вот беда, совсем вышло из моды. И ты, Алиана. Если найдешь, я вычту из твоего долга. Разве я не добрая?

Она принялась шарить у бабушки по карманам.

«Ожерелье – в огонь?» Жаркий, раскаленный гнев пронзил Алиану, словно мачеха разворошила угли в камине. Голос у нее задрожал, но сразу окреп, распаленный яростью:

– Она едва отошла! Как вы смеете ее обыскивать?

Женщина только фыркнула. Совесть ее не мучила – хрустальное ожерелье куда важнее.

– В карманах нет. Рейна, поищи в тряпках. Ты, Рейцо, посмотри в ящиках.

– Нет! – вырвалось у Алианы, но мачеха ее не слышала.

– Вы только посмотрите! – Рейна подхватила корзину с обрезками тканей и стала перебирать, разбрасывая лоскутки по всей комнате. – Сколько разных цветов!

Рейцо доставал жестяные коробки и одну за другой сдергивал крышки. Драгоценные рисовые хлебцы заскакали по полу, рассыпались по подушкам.

– Пустяки, все это гроша не стоит.

– Это ее любимые! – Алиана оттолкнула брата.

– Знаешь что? Бабка-то умерла. Они ей больше не нужны, – ответил он и тоже толкнул де-вочку.

Алиана тяжело упала на