Принцессы Романовы: царские дочери - Прокофьева Елена Владимировна Dolorosa

Великую княжну похоронили в Благовещенской усыпальнице Александро-Невской лавры. В 1808 году на ее могиле был установлен памятник: мраморный постамент в виде колонны, опоясанный сверху накладным бронзовым меандром, снизу – венком. На постаменте установлены скульптуры коленопреклоненных ангелов. Надпись на колонне бронзовыми литерами: «Благоверная Государыня Великая Княжна / Ольга Павловна / Дщерь Государя Наследника Цесаревича Павла Петровича / родилась 1792го года Июля 11го дня / скончалась 1795го года января 15го дня».

Остальные же дочери Павла – здоровые и красивые – были завидными невестами, а двумя из них, Екатериной и Анной, интересовался сам Наполеон Бонапарт. Но куда уж «корсиканскому выскочке» о царских дочках мечтать!

Однако другое предсказание Екатерины в отношении судеб будущих внучек, которое она сделала еще после рождения своего самого первого внука, Александра, исполнилось с удивительной точностью.

В июле 1778 года Екатерина написала одному из своих постоянных корреспондентов, барону Гримму, что хотела бы, чтобы невестка рожала только мальчиков: «Дочери все будут плохо выданы замуж, потому что ничего не может быть несчастнее русской великой княжны. Они не сумеют ни к чему примениться; все им будет казаться мелким… Конечно, у них будут искатели, но это приведет к бесконечным недоразумениям… При всем том, может случиться, что женихов не оберешься…»

Действительно – женихов у царских дочерей хватало, но ни одна из них, кроме Екатерины, не была по-настоящему счастлива в браке. И этому была своя, вполне материальная причина. За соплеменников царских дочерей не выдавали, дабы избежать придворных интриг и вмешательства новых родственников в государственные дела. А выходя замуж за иноземцев, великие княжны обязательно должны были сохранять верность православию. Именно поэтому Романовы роднились только с лютеранами, правителями мелких немецких княжеств: в лютеранстве допускается брак между людьми различного вероисповедания. Разумеется, немецкие принцессы, выходя замуж за русских великих князей, обязательно должны были принять православие – но русские великие княжны, выходя замуж за немецких принцев, православие, напротив, сохраняли. В случае брака с католиком такое было бы невозможно – или впоследствии на несчастную царевну оказывалось бы тяжелое давление, ее принуждали бы сменить веру… История подтверждала это, если таковые браки все-таки заключались. И именно поэтому заключались они редко. И царским дочкам, выросшим в блеске и роскоши русского двора, предстояло привыкать к относительно убогим условиям жизни при дворе в каком-нибудь маленьком княжестве, которое, однако, представлялось для России подходящим союзником – настолько подходящим, что с ним соглашались породниться.

Счастливой в замужестве из пяти дочерей Павла I стала только Екатерина, названная в честь бабки. Но с первым своим супругом она жила в России. А со вторым хоть и уехала за границу, но к тому времени уже сформировалась как личность, женщина сильная и решительная; легко и незаметно она оборачивала обстоятельства новой жизни в свою пользу, а не подстраивалась под них, как это делали ее сестры, попадавшие на чужбину юными и неопытными девушками.

А самой несчастливой стала, словно по какой-то жестокой иронии судьбы, самая красивая, самая нежная и самая добрая из пяти принцесс, старшая из них – великая княжна Александра Павловна.

Великая княжна Александра Павловна, палатина Венгерская

Александра Павловна родилась 29 июля 1783 года. Она была первой в череде девочек, и ее Екатерина встретила еще относительно благосклонно, но все равно написала барону Гримму: «Моя заздравная книжка на днях умножилась барышней, которую в честь ее старшего брата назвали Александрой. По правде сказать, я несравненно больше люблю мальчиков, чем девочек». Но эту девочку ей суждено было полюбить… Все-таки это была первая маленькая девочка в ее семье. Ее собственная дочь Анна, рожденная от связи со Станиславом Понятовским, умерла, не дожив до двух лет…

А во вторую внучку, Елену Павловну, императрица поначалу даже влюбилась – настолько малышка была хороша собой, но со временем она оценила ум и душевные качества старшей из девочек. Александра Павловна была так прелестна, ласкова, рассудительна! И царственная бабушка все чаще приглашала ее в свои покои – «поиграть с братцами» – и любила сама читать ей вслух, а отправившись в путешествие в Крым, писала ей с дороги нежные письма: «Александра Павловна, приятно мне всегда, что ты умница, не плачешь, но весела; будешь умна, тобою будут довольны. Спасибо, что меня любишь, я сама тебя люблю. Екатерина». Девочке тогда еще не исполнилось четырех лет.

Дмитрий Левицкий. Портрет великой княжны Александры Павловны (1790-е гг.)

Любуясь красотой собственных внучек, Екатерина все реже сетовала на их количество и со временем достаточно серьезно отнеслась к вопросу их воспитания. Она доверила их заботам небогатой генеральской вдовы баронессы Шарлотты Карловны Ливен. Все шестеро собственных детей баронессы вызывали всеобщее восхищение своим умом, манерами и образованностью. А кроме того, баронесса Ливен была особой добродетельной и высоконравственной. Настолько высоконравственной, что не боялась открыто, вслух, порицать императрицу за ее «шалости»! Но Екатерина только смеялась над ее упреками – и, будучи воистину великой женщиной, нашла добродетельной вдове наилучшее применение. И она не ошиблась: баронесса Ливен сорок лет была воспитательницей в семье Романовых, на ее попечении были все великие княжны и, до определенного возраста, великие князья, и она великолепно справилась с возложенными на нее обязанностями. Это отмечали все. Сподвижник Екатерины, граф Безбородко, даже писал графу Воронцову в Лондон: «Жаль, что генеральша Ливен не мужчина, она бы лучше многих нашлася, как воспитывать князей молодых», – имея в виду Александра и Константина Павловичей, которых изъяли из-под опеки Шарлотты Ливен в совсем еще нежном возрасте.

Правда, уже в 1792 году рядом с великими князьями и великими княжнами появился и достойный наставник-мужчина. Его звали Андрей Афанасьевич Самборский. Личностью он был выдающейся: православный священник, но человек в высшей степени образованный и светский, в совершенстве владеющий английским языком и долго служивший при русской миссии в Лондоне. Он даже женился на англичанке – Елизавете Филдинг, – что представлялось совершенно невероятным для большинства его духовных собратьев. Но этот священник ко всему прочему не носил бороды, а брил лицо и пудрил волосы – согласно придворной моде! Его очень редко видели в рясе, из-за чего у Самборского даже произошла размолвка с митрополитом. Но в духовном плане он был истинный служитель православной церкви, что, в сочетании с образованностью, сделало его идеальным воспитателем для великих князей. Сама Екатерина пригласила его. А заодно назначила учителем закона божьего и английского языка для великих княжон. У Самборского были теплые отношения со всеми воспитанниками и воспитанницами, но особенно подружился он со старшей из княжон – Александрой Павловной. Он восхищался умом и добротой этой нежной девочки, а она доверяла ему больше, чем собственным родителям. Эта дружба продлится и позже, переродившись в чувство более нежное и драгоценное.

Вскоре после возвращения в Россию Андрей Самборский овдовел. Жениться второй раз он, православный священник, не имел права и все свое время уделял воспитанию собственных осиротевших дочерей Анны и Софьи – и вверенных ему великих князей и великих княжон.

В сентябре 1790 года Екатерина послала барону Гримму миниатюры, изображавшие всех имевшихся в то время ее внучат, и сопроводила каждую миниатюру характеристикой. О великой княжне Александре, которой в то время исполнилось семь лет, царственная бабушка написала: «Говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поет, танцует, учится без труда и выказывает большую кротость характера. Меня она любит более всех на свете, и я думаю, что она готова на все, чтобы только понравиться мне или хоть на минуту привлечь мое внимание». По мере взросления расцветали таланты девочки. Она переводила и сочиняла стихи (ее творения печатались в журнале «Музы»), лепила из воска совершенно живые на вид фигурки, великолепно рисовала карандашом. Кротость характера и послушание Александры Павловны, отдельно отмеченные Екатериной, действительно были беспримерными, и при этом она умела каким-то образом именно кротостью своей воздействовать на окружающих. Ласковой улыбки ее или умоляющего взгляда бывало достаточно даже, чтобы усмирить ее гневливого, агрессивного, истеричного и жестокого отца – цесаревича Павла Петровича, который так мечтал стать царем и понимал, что при жизни матери ему этого не добиться. Именно за успокаивающее воздействие на отца Александру Павловну и назвали «ангелом у русского престола». Многие придворные, боясь гнева Павла Петровича, прибегали к защите старшей из великих княжон, когда ей едва ли исполнилось одиннадцать лет.