Кэтрин Ласки - Легенды ночных стражей 5: Река ветра

— Я даю тебе последний шанс, Нирок! Выбирай, но не прогадай. Уголь или жизнь?

У Сорена не было ничего — ни факела, ни боевых когтей, ни палки. Ничего. Внезапно он заметил в небе какой-то стремительный красноватый вихрь. Кто это? Руби? Руби и Сумрак?

«Береги дыхание, старина, береги дыхание», — напомнил себе Сумрак, с трудом подавив желание запеть во все горло. И все-таки оскорбительные слова уже начали привычно рифмоваться у него в голове: «Расцарапанная рожа, на сову ты не похожа, распишу тебя крест-накрест и об лед ударю наспех…»

Дальше ничего на ум не приходило. Впервые в жизни Сумраку было не до песен. Он должен был сосредоточиться… сконцентрироваться. У Руби был факел. Что, если ему попробовать этот приемчик цзы-фан, или колючий цветок? Сумрак изо всех сил растопырил когти на лапах. Он знал, что главная сила приходит при движении когтем вниз. Вскоре он почувствовал приток цзы и понял, что готов нанести удар.

Он должен достать Ниру — раз и навсегда.

— Й-и-и-и-и-и-и-и-и-и-рк! — завизжал Сумрак, широко разинув клюв. Жуткий крик разорвал облака, всколыхнул свет луны, сбросил снег с вершины скалы. Внезапно в небе показалось еще одно голубое облако. Это была синяя сова, которую Сумрак никогда раньше не видел. Кто же издал этот страшный звук — он или этот незнакомец? Сумрак слегка растерялся, а когда пришел в себя, то увидел, как Нира пошатнулась на лету. Незнакомая голубая сова помчалась навстречу захватотряду. Перья дождем брызнули в воздух. Кровь… Глаукс, как много крови! Ледяные скалы окрасились алым. Потом что-то яркое и блестящее просвистело в воздухе, и Сумрак услышал, как внизу звякнул металл. Затем наступила мертвая тишина. Даже ветер, казалось, стих. Корин, Сорен, Руби и Сумрак опустились на залитый кровью выступ скалы.

— Кажется, с ними все кончено, — сказала Руби.

— Посмотри вниз. Там лежат тела, — тяжело дыша, пропыхтел Сорен. На залитом кровью снегу сверкала металлическая маска.

— Великий Глаукс, это же ее маска! — воскликнул Сорен, и четверо сов, снявшись со скалы, стали широкой спиралью спускаться на место бойни. Через несколько секунд они были уже внизу.

— Крови-то сколько, — пробормотал Сумрак. — А мне казалось, эти ребята не любят кровопролитие. Даник говорила, что рвать врага когтями считается постыдным способом добыть победу.

Совы растерянно переглянулись.

— Кто же это сделал? — спросил Корин.

— О, нет! — пробормотал Сорен, медленно обходя растерзанные трупы сов. Потом осторожно вытянул когти и перевернул залитую кровью маску. Под ней был только кровавый снег — и никакого лица. — Тут только три тела.

— Значит, она улетела? — спросил Сумрак.

— Я старался, — раздался у них за спиной тихий голос. Обернувшись, они увидели ту самую сову, которая неожиданно пришла им на помощь в разгар битвы.

— Старался? — переспросила даник, опускаясь на землю. — И это ты называешь старанием? То, что ты сделал, противно самому смыслу Даньяр, или пути благородной кротости. Это низко и неблагородно.

Голубая сова съежилась от этих слов.

— Я не низкий! Нет, я не такой! — с плачем прокричала она. Совы начали собираться на месте побоища. Кто-то из пику громко ахнул при виде крови, изуродованных тел и оторванных крыльев.

— Но ведь я их убил? Это смерть? — дрожащим голосом, в котором слышалось отчаяние, спросила голубая сова.

Хрит последним опустился на окровавленный снег.

— Да, это смерть. Но смерть нечистая, смерть, обезображенная болью и страданием. Ты поступил эгоистично. Ты вел себя не как воин, а как мясник. Ты не убивал, а резал. Эти кровавые удары были порождены не благороднейшей частью твоего желудка, а гордыней, злобой и жестокостью.

— Но Святейший, — простонала голубая сова, падая ниц у лап хрита. — Не все мои поступки таковы! Я совершал и благородные дела.

— Это правда, — сказал Док Яроклюв. — Он спас Белл.

— Белл? — вскрикнул Сорен. — Мою Белл? Что с ней случилось?

И тут он все вспомнил. Ужасный сон, увиденный им во дворце Панцю. Неистовое желание немедленно лететь обратно, потому что кому-то дорогому угрожает смертельная опасность. Посмотрев на незнакомую сову, Сорен вспомнил увиденное во сне голубое перышко, которое, кружась, опускалось на песок пустыни.

— С Белл все в порядке, — ответил Док Яроклюв. — Она в безопасности, спасибо этой голубой сове. Но и это еще не все. Это ведь он указал нам путь сюда.

Хрит едва заметно поморщился при словах «указал путь».

— Он не пику, — с неожиданной резкостью сказал хрит. — Он и есть та самая сбежавшая драконова сова.

— Что? — Ночные стражи нервно переглянулись и принялись негромко переговариваться между собой.

— Но он спас птенца! — горячо возразил Сорен. — Он спал мою дочь!

— Фонцю бирмонг пинк цай прак, — медленно произнес хрит, и столь же медленно в голове Отулиссы стал проступать смысл этих слов.

— Он сказал, что все не так просто. Эта сова уверена, что сумела сломать колесо своей жизни, найти простой путь изменить свою судьбу, — тихо перевела она друзьям.

— Я нашел! Нашел! — визгливо прокричал тот, о ком они говорили.

— Ты все еще Орландо, — холодно ответил хрит по-хуульски.

— Можете называть его как угодно, но он хорошая и достойная сова, — возразил Сорен, и Орландо мгновенно приободрился.

— Мне казалось, его зовут Стрига, — сказал Док Яроклюв. Новый свет вспыхнул в желтых глазах голубой совы.

— Стрига, — тихо повторил он.

В тот же миг хрит почувствовал, как желудок у него болезненно сжался. Он снова посмотрел на голубую сову и медленно произнес:

— Ты все еще драконова сова. Только время покажет, сумел ли ты исправить свою судьбу, свою фонцю.

— Можно он полетит с нами? — спросил Корин. На этот раз хрит обратился к ним всем.

— Вы все благородные совы. Много сотен лет мы ждали вас. Мы испытываем к вам глубочайшее уважение, ибо узнаем в вас много черт нашего дорогого Теоцзы, первого хрита совители. Мы все пытаемся следовать правилам и добродетелям, завещанным нам Теоцзы. Мы знаем, что вы не понимаете фонцю, но нам ясно и то, что Орландо сумел доказать вам свою полезность. Нам жаль, но мы ничего не можем тут изменить. Он — не благородная сова. Однако на нынешнем этапе своей фонцю он не зол и не преступен. В вашей воле пригласить его на свое Великое Древо. Но знайте одно: фонцю этой совы не завершена и не закончила свой цикл.

Сказав это, хрит расправил крылья. Медленно и величественно он поднялся в воздух и стал возноситься над заснеженными пиками, тугой спиралью уносясь к самому высокому дуплу на вершине Горы времени.

Глава XXII

Дома

Аврора Глаукора сверкала на небе, когда возвращающиеся совы летели над морем Хуулмере. Все совы Великого Древа высыпали в небо, кружа в разноцветном сиянии, заливавшем мир.

— Как ленты! Как хвосты цюй! — воскликнула Руби, ныряя в переливающуюся волну света.

— Я уверена, что это гораздо прекраснее, — прошипела миссис Плитивер, приподнимая голову навстречу мерцающим огням ночного неба. Казалось, она чувствует каждую частицу этого волшебного света.

— Пелли! — закричал Сорен, заметив свою любимую подругу, а за ней, в струящихся волнах сияния, стайку из трех маленьких совят.

— Папа! Папочка! — Разумеется, Белл первая увидела отца и ринулась к нему, обогнав сестер. — Папа! — завизжала она, а потом повернулась к голубой сове. — Ой, Стрига! Ты вернулся!

— Конечно, маленькая Белл.

Несмотря на усталость, вернувшиеся совы присоединились к своим товарищам и летали сквозь пульсирующие знамена разноцветного света до самого исхода ночи, пока рассвет не начал расползаться над горизонтом.

— Смерть ночи, — еле слышно пробормотал Сорен.

— Что ты сказал, любимый? — спросила Пелли, когда они вернулись в свое дупло.

— Ничего особенного, просто выражение, которое употребляют в шестом царстве. Они не говорят «рассвет», «закат», Первый свет или Первая тьма, а называют ночь смертью дня, а день — смертью ночи или, иногда, рождением дня. Мне это понравилось.

— Да, — задумчиво проговорила Пелли. — Получается, они смотрят на жизнь, как на бесконечный цикл, повторяющийся по кругу.

— Именно так они и говорят. У них есть даже выражение «колесо жизни».

— Колесо… Ты знаешь, я однажды видела колесо или, скорее, часть колеса. Торговка Мэгз принесла его на остров вскоре после того, как я тут появилась. Она сказала, что оно крутится вокруг себя бесконечно. Но ведь это бессмысленно, ты не находишь? Колесо жизни… Я не могу себе этого представить.

Сорен покачал головой. Конечно, Пелли не могла этого представить. Почему же он ощущал легкую дрожь в желудке каждый раз, когда задумывался о фонцю и о голубой сове, спасшей жизнь его дорогой Белл? Три Бэшки крепко спали в своем Уголке. Сорен выглянул в отверстие дупла. Розовые и оранжевые полосы рассвета окрасили утреннее небо, и море Хуулмере яростно пылало в преддверии наступления дня. «Это слишком… слишком…» Пелли посмотрела на своего мужа и почувствовала, о чем он думает.