Антология - Новые сказки. Том 1

– А где же мне пошту-то шукать? – спросила сама у себя Ёжка. – Придётся спрашивать. А спрашивать ой как не хотелось, уж больно говор у неё был чудной для города. Решила спросить у девочки, что у перехода стояла, дети – они ничему не удивляются.

Художник: Ярослава Крючкова, 9 лет

– Девочка, – тронула за плечо её Лёля. – А где тута пошта?

– Почта?

– Ну да, пошта.

– Как ты шепелявишь интересно. Это на соседней улице. Хочешь, вместе пойдём, мне по дороге.

Лёля с радостью согласилась, они взялись за руки и, весело болтая, отправились на соседнюю улицу. Ёжка поблагодарила Катю и толкнула дверь.

А там разобралась Лёля быстро, текст сама написала, коряво, правда, но прочитать можно, и очередь заняла. Одна незадача: окошко было высоковато. Лёлька и так подпрыгнула, и эдак. А в окошке така Дама сидит неприступная и глазом не ведёт на Ёжкины попытки. Хорошо, мужчина пожалел девочку, взял телеграмму и передал в окошко.

Окошечная дама очень долго её читала.

– Нет, вы послушайте, что она написала. Кому: г. Ростов-на-Дону, Азовское море, Чу-ду-Юдищу. От кого: Глухомань, улица Лесная, 1, Ёжкам, – и так противненько рассмеялась, а за ней и вся очередь.

Обидно стало Лёле, аж слёзы навернулись, а одна так и покатилась по щёчке.

– Перестаньте, как Вам не стыдно, ребёнка до слёз довели, – вдруг услышала Ёжка, это дядечка за неё заступился. – Вы, взрослые люди, должны понимать, что это маленькая девочка. А адрес – вам какая разница, девочка же деньги платит. Ну верит ребёнок в сказки, пусть верит.

Дама окошечная губы поджала, но деньги взяла. «Всё-таки добрых людей много», – подумала Ёжка, выходя из почты. И уже собралась в обратный путь, глядь, а Катя-то ещё домой не ушла. А стоит, с каким-то мужчиной разговаривает, а тот наклоняется к ней да так гаденько улыбается. Глянула на него Ёжка внимательно – нехороший человечишка, – и решительно шагнула к ним.

– Катя, што домой-то не идёшь?

– Лёля, я тут с дяденькой познакомилась, у него дома много мультиков, пошли с нами посмотрим.

– Катерина, а тебя што, не учили, что с незнакомыми людьми разговаривать нельзя, а тем более идти с ними кудой-то? – строго одёрнула её Ёжка.

– Ой, я и забыла. Извините, меня дома ждут, – девочка спешно пошла домой.

А мужчина, видно, сильно расстроился и давай Лёле про сказки щебетать да в гости приглашать. Лёля послушала-послушала, а потом как улыбнётся, а зубки-то у неё выросли, длинненькие такие, востренькие. Дядька оторопел, хотел бежать. А Ёжка его за руку схватила и ласково так зашептала присказку:

– И выпила деточка дядькину кровь.

Тот как заверещит и давай руку выдёргивать, а у Ёжки-то сила была немалая, держит крепко да приговаривает:

– И выпила деточка дядькину кровь…

Ох и бежал он от неё, аж пятки сверкали. Надолго сказки девочкам рассказывать перехочется.

А Лёля с чувством выполненного долга отправилась домой. И к Фомке заглянула.

– Фомочка, ты, пожалуйста, уж раз в 100 лет, так и быть, садись на яйца, но не чаще. А то мне придётся эту ведьму окошечную заколдовать. А я страсть как этого не люблю.

Подходило время именин бабы Зоси. И стала Лёля подумывать, что бы этакое ей подарить удивительное. А удивить Зосю-то не просто. И так Лёля прикидывала, и эдак, и кота Боровичка спрашивала, от того и слова не добилась – всё мяу да мяу.

– Бестолочь ты, Буся, – ласково пожурила она котёнка, – всё сама да сама.

И тут вспомнила, что видела в городе коробочку такую волшебную – телевизор называется. Сёстры, правда, новшества эти не признавали и ругались на них крепко, но это не беда, зато удивятся точно.

– Чой-то мне погулять хотца, – громко сообщила Лёля и, не дождавшись ответа, шмыгнула в дверь. Ступу почистила – и вперёд, на исполнение мечты.

Магазин бытовой техники Ёжка нашла на удивленье быстро, попалась ей на пути молодая пара, за холодильником направлялась, а она за ними.

Зашла в магазин – ахнула, всё сверкает, всё блестит, столько всего, глаза разбегаются. Лёля от греха подальше руки в карман спрятала, чтоб не нашалили чего. Золотую монет-ку-то свою она ещё на опушке леса в бумажные деньги превратила. Правда, денег хватало лишь на совсем маленький телевизор.

– Щас выберу самый махонький, и нести легче.

Нашла-таки маленький такой, подхватила – и в кассу, а там очередь. Стоит Ёжка и от скуки за людьми наблюдает. Глядь, а у прилавка с телефонами мальчишка крутится. Вроде как телефон присматривает, а сам хвать один – и в карман.

«Ах ты пострелёныш, стащил-таки», – удивилась Лёля. А пацан как ни в чём не бывало давай прогуливаться по магазину да посвистывать, ухмыляться нагло так. Осерчала Лёля, стала на карман смотреть и заклинанья бормотать. Мальчишка как подпрыгнет, как юлой закрутится, телефон-то в кармане огнём жжёт. Он и карман оттопыривал, и дул в него, а тот жжёт всё сильнее. Испугался пацан – и назад, к прилавку, вытащил телефон и на прилавок положил, а тот ему громким шёпотом говорит:

– Нехорошо, мальчик, воровать, нехорошо.

Мальчишка от страха под прилавок спрятался, покраснел, как свёкла. Вот уж Ёжка хохотала, чуть очередь не пропустила.

Продавщица, правда, трошки заартачилась, мол, откуда у ребёнка такие деньги. Пришлось Ёжке врать, что деньги она на завтраках экономила целый год на подарок любимой бабушке. Стыдно было Ёжке за враньё. «Хорошо хоть – на благое дело», – успокаивала себя Лёля.

Вот и наступил день Зосиных именин. Гости с утра понаехали, кого только не было: и Кощей явился, и Змей Горыныч, и вся возможная нечисть. Водяной с Лешим тоже притопали, только их сначала мыться отправили. От одного дюже рыбой несло, от другого плесенью воняло. А последним Чудо-Юдище с Азова прибыло, знать, дошла Ёжкина телеграмма.

Гуляли три дня, всё ели да вспоминали былое. Скучно стало Лёле, взяла она кота под мышку и пошла на порожек, звёздами любоваться.

– Эх, Буська, Буська, скукотища-то какая с ними. Одно про старое говорют. Как будто не видят, что жисть-то вперёд идёт.

На третий день насилу гостей выпроводили. А совсем раненько Лёля встала и подарок свой на стол выставила, встанут сёстры – и ахнут. А сама улеглась обратно, одеяльцем прикрылась, вроде спит она.

Первая встала Зося.

– Моть, а Моть, глянь, шо Лёлька-то припёрла – телявизор!

– Не телявизор, а телевизор, – не выдержав, поправила Лёля.

– Ах, недоросль ты эдакая, а туда же, старших поучать, – возмутилась Мотя.

– Ах, Лёлька, Лёлька, да в кого ж ты така непутёва, – запричитала Зося, – говорено ж тебе, от энтой техники один вред.

Заплакала от обиды Лёля, так ей хотелось подарок сделать удивительный, а не вышло. Никто не рад ему. Сёстры переглянулись и примолкли.

– Слышь, Мотя, а што, он вроде и ничего, можно с него полку для снадобья смастерить.

– Почему полку, почему полку, – зарыдала в полный голос Лёля, – по нему кина смотреть надо.

– Дак штоб он казал, ляктричество надо, бестолочь ты эдакая.

– Не ляктричество, а электричество, – поправила Лёля, осмелев, вроде расправа миновала. – Дак я ветряну мельницу за избушкой смастерила.

– А как ветра не будя? – в один голос спросили сёстры.

– А с белками договорюсь, пусть в колесе побегают, одно по деревьям скачут, а я им орехов за то, а от их беготни электричество полно.

– Ох, Лёлька, бедовая ты, – вздохнули сёстры, – ладно, давай мастырь свой телевизор.

Лёля, засияв от счастья, помчалась налаживать электричество, благо на дворе ветер

был. Под антенну старую сковороду приспособила, получилось не хуже городских. И заработал у них телевизор. Бабы Ёжки поворчали, поворчали да и примолкли. Уж больно им сериалы приглянулись, Буська с Фомкой на зооканале зависали, а избушка на музыкальных передачах покудахтывать взялась.

– Эх, большая сила – эта цивилизация! – прошептала Лёля, засыпая, и улыбнулась.

Дело было вечером, делать было нечего. Сёстры-Ёжки в телевизор уткнулись, – как к хорошему быстро привыкают! Одна Лёлька неприкаянная бродила. Так что-то ей тоскливо стало, решила она прогуляться. Задумано – сделано. Лишь дверь скрипнула, и след её простыл. У перехода дорожного крутанулась, превратилась в маленькую девочку и отправилась в город. Хорошо, что лето на дворе, стемнеет ещё не скоро, полюбовалась на фонтаны, в парке музыку послушала, на людей поглазела, мороженого поела и не заметила, как оказалась на окраине города, где высотки сменились частными домами. Людей стало меньше, да огней поменьше, зато цветами запахло. Такой аромат стоял дивный. И тут среди такой красотищи – горький-горький детский плач. На лавочке у забора старого деревянного дома сидела девочка лет девяти и горько рыдала.

– Ты чего, деточка, плачешь? – присев рядом, поинтересовалась Лёля.

Захлёбываясь слезами, девочка рассказала, что зовут её Таня, что родители собираются