Кощеевич и война - Алан Григорьев

Когда сам на себя хулу возводишь, чужая хула вроде как и не липнет.

— Тебя-то за что хулить? — Лис аж сел. — Ты же вон какая правильная, героическая.

Он видел, что ей хочется рассказать. Вон уже и рот открыла, да в последний момент спохватилась:

— Нешто я тебе жаловаться стану? Пф! Ладно, мне пора. Потом ещё приду.

— Буду ждать.

Лис добрался до ящика, служившего ему постелью, и рухнул на солому. Если закрыть глаза, можно было представить, что лежишь где-нибудь в степи: рядом колышется трава, птички поют… Снаружи как раз доносились переливчатые трели: это зорёвка благодарила своего спасителя.

Он слушал, слушал и сам не заметил, как заснул, а проснулся от совсем других звуков. Теперь над головой что-то зловеще скрежетало. Он подскочил, готовясь дать отпор новым напастям: скорпионам, змеям, призракам — кому угодно. Но, увидев, кто стал причиной переполоха, с облегчением рассмеялся:

— Вертопляс? Что ты там затеял, дружище?

Вещун слетел к нему на плечо и каркнул. Он явно был очень горд собой. Лис глянул наверх и расплылся в улыбке:

— Вот это да! Вы с приятелями расковыряли камни, чтобы вытащить оконную решётку? Спасибо. Только это никак не поможет мне выбраться. Проём слишком узкий, я в него не пролезу. Да, мне тоже жаль. Но я, в отличие от тебя, не умею превращаться в ворону. А ты, похоже, совсем забыл, что такое быть человеком… Эй, не надо меня щипать! Да, в прошлом мы летали вместе, но тогда я мог колдовать, а сейчас не могу, понимаешь?

Он поднял руки, чтобы показать оковы вещуну. Тот немедленно спрыгнул Лису на колени и настойчиво принялся клевать цепь. Да где ему справиться с зачарованным металлом?

— Я очень ценю то, что ты для меня делаешь, но не надо. — Пленник мягко отпихнул вещуна. В ответ раздалось обиженное карканье. Да что ты будешь делать? — Однажды я непременно освобожусь. Но не сегодня, понимаешь? Тише-тише. Если будешь слишком громким, тебя могут услышать. Тогда окно заколотят, и ты больше не сможешь ко мне прилетать. Жаль, что ты разучился говорить, поболтали бы. Может, предсказал бы, когда падут оковы…

— Скор-ро!

Лис обомлел: неужели ему не послышалось?

— А ну-ка повтори, что ты сказал!

Он затаил дыхание, боясь обмануться.

— Скор-ро, — повторил Вертопляс. — Вечер-ром.

— Ты хочешь сказать, сегодня?

Поверить в это было сложно, но вещун кивнул:

— Пр-риготовься.

— Да мне, знаешь ли, готовиться недолго, — развёл руками Лис. — Собраться — только подпоясаться. Вот только непонятно: куда бежать-то? В Дивьем царстве меня вмиг найдут. Тут сама земля царю помогает. В Навь — тоже нельзя. Там теперь Доброгнева всем заправляет. Вспомнил её теперь? Вот то-то… А есть ещё и Смерть. Сюда ей приходить не нравится: темно, сыро, слишком много чар. Но как только я окажусь на свободе — опять насядет. Я боюсь, что однажды просто не выдержу, соглашусь со всем, что она говорит, потеряю себя. И стану как Кощей.

Вертопляс перепорхнул к нему на плечо и каркнул прямо в ухо:

— Дивнозёр-рье!

Аж в голове зазвенело.

— Хм, а может, ты и прав. Пожалуй, это выход.

В детстве Лис мечтал побывать в загадочном краю, где живут смертные, с замиранием сердца слушал рассказы матери о чудесах по ту сторону вязового дупла, но потом как-то всё подзабылось… Так стираются из памяти сны. А может, зря? В конце концов, он и сам наполовину смертный. Настала пора вспомнить об этой части своей сути. Когда-то он помог богатырю Ванюше вернуться домой, значит, сможет открыть дупло. Благо тут недалеко: старый вяз растёт прямо у царя во дворе. О том, что будет на той стороне, Лис предпочитал не думать. Как-нибудь на месте разберётся, сердце подскажет. Прыжок в неизвестность — пожалуй, единственное, что ему оставалось. Возможно, в родных местах Василисы найдётся ответ на вопрос, как её расколдовать. А может, где-то там до сих пор живут его родные? Здорово было бы их найти. Он наберётся сил, чтобы потом вернуться во славе!

Строгий и более разумный внутренний голос ворчал: погоди обнадёживаться, не пришлось бы потом разочаровываться. Сколько уже было таких несбывшихся чаяний? Ворона есть ворона — мало ли что каркает? Можешь ли ты поручиться, что это и в самом деле предсказание? Что к Вертоплясу вернулись его способности?

Но глупое сердце готово было выскочить из груди, и мыслями Лис был уже далеко — там, в расчудесном Дивнозёрье.

— Скажи, вещун, от кого мне ждать помощи?

— Р-радмила! — Вертопляс обнял его крыльями, словно подбадривая или прощаясь. Фр-р-р! Он взмыл к окну, в котором виднелся кусочек закатного неба.

— Погоди! — крикнул Лис ему вслед. — Если ты понимаешь меня — лети и найди Энхэ. Думаю, он скрывается в Полуночном краю. Пусть расскажет тебе, где он спрятал камни из ожерелья Доброгневы. И сохрани их, пока я не вернусь. А я вернусь, обещаю!

Вертопляс улетел, ничего не ответив. Мог бы хоть каркнуть: мол, понял. Эх, ворона ты, ворона…

* * *

Все следующие часы Лис не мог найти себе места. Он то ложился, то вставал и принимался мерить шагами темницу. Почти опустошил кувшин с водой, но в горле всё равно было сухо. За окном на смену зареву пришли синие сумерки, потом спустилась ночь. Каждое мгновение казалось вечностью. Он ждал, но всё равно вздрогнул, когда услышал шаги. В коридоре появился свет, и губы сами собой растянулись в улыбке.

— Снова ты, моя красавица? — Он сказал это ещё до того, как увидел Северницу. — Зачем пожаловала? Неужто уже соскучилась?

— Можно и так сказать. — Она была очень бледна, и Лис испугался.

— Что-то случилось?

Северница поставила на пол свечной фонарь и, не говоря ни слова, шагнула к решётке. Ключ в её руках ходил ходуном и никак