Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин

города, грозя в противном случае истребить всех до последнего. Положение маленького отряда (1100 человек пехоты с 85 ранеными на руках) между стотысячным населением, только что покорившимся и таким же почти многочисленным бухарским скопищем, было поистине трагическим. Так как почты и телеграфа там в то время не было, то послав нарочного за две тысячи верст в Оренбург к генерал-адъютанту Крыжановскому с просьбой задержать бухарских купцов, по возвращении их с Нижегородской ярмарки, для того чтобы воспрепятствовать «ндраву» эмира разыграться над теми из нас, кто попадет в его руки, я призвал в свой лагерь аксакалов (старейшин) и влиятельных лиц вновь покоренного города. На мой вопрос, знают ли они о прибытии ко мне бухарского посольства, они отвечали утвердительно, а на вопрос, известно ли им содержание письма эмира, они отговорились незнанием, но я был уверен, что, если не всем, то некоторым из них и это было известно. Так как при малочисленности отряда обложить город, имеющий оборонительную стену в двадцать четыре версты не было никакой возможности, то сношения жителей с бухарцами могли происходить беспрепятственно. Я приказал переводчику прочесть вслух письмо эмира и видел, как по мере чтения постепенно лица большей части слушающих принимали выражение ужаса. Им хорошо было известно по многочисленным опытам прошлого, что победы и даже посещения наследников калифов сопровождаются всегда крайними неприятностями не только для самих правоверных, но и для их жен и дочерей. Таким образом судьба города очутилась между двух огней. Как угадать, на чьей стороне останется победа? К кому пристать? Я вывел их из затруднения, объявив, что пойду навстречу бухарцам и если успех будет на моей стороне, то все останется по-старому. Если же я буду разбит, то мой им совет броситься на меня с тылу, чтобы приобресть расположение эмира. До решения же, чем борьба кончится, я потребовал заложить камнями все ворота и не впускать никого в город, а равно и не выпускать из него. Они мгновенно взялись за бороды, прокричали «ля иллями иль алла» и обещали в точности исполнить все им сказанное, в чем я ни на минуту не сомневался. Эмир же, получив мой ответ на свое письмо, повернул из Ходжента на Коканд».

Когда ситуация успокоилась, офицеры расселились в уцелевших домах, солдат поместили в казармах Кокандского гарнизона. Сам Черняев и его штаб расположился в уцелевшем при пожаре здании внутри цитадели.

Всех погибших при штурме Ташкента похоронили в братской могиле недалеко от Камеланских ворот города. Позднее на месте захоронения была поставлена часовня.

С аксакалами Черняев подписал договор, который зачитывали жителям на базаре глашатаи-джарчи. В договоре объявлялось, что жители Ташкента должны соблюдать все прежние законы и предписания, установленные мусульманской религией. Немедленно отменялось лишь рабство и торговля людьми. Все рабы освобождались и становились свободными. Кроме этого, все население города на год освобождалось от податей и налогов – ход весьма популярный, хотя и дорогостоящий. Для поддержания порядка была оставлена старая полиция.

Затем Черняев постарался завоевать расположение ташкентцев. Он пришел в дом к главе мусульман города, поклонился в знак уважения и заявил:

– Я вступил в город, не собираясь препятствовать старейшинам управлять делами Ташкента, как прежде, и не буду вмешиваться в религиозную жизнь!

Черняев в одиночку разъезжал по улицам и базарам, говорил с простыми людьми и даже принимал пиалу чая от случайных людей. Открытость и добросердечие Черняева и его солдат, их великодушие не могли не покорить многих из тех, кто прежде представлял русских чуть ли не людоедами.

Старейшины преподнесли генерал-майору прекрасный бриллиант, а за выдающееся мастерство полководца, которое позволило русским захватить их город столь малыми силами, дали почетное прозвание «Лев Ташкента». Сын убитого в сражении под Ташкентом предводителя кокандских войск Алимкула поднес Черняеву саблю своего отца и поклялся никогда больше не воевать с русскими. Затем старейшины города поднесли старинный щит с пространной, но знаковой надписью: «Вы не покоритель, а истинный избавитель от азиатских деспотов. Вы кротким отеческим управлением, говорили они далее, «дали нам понять, что ежели и есть на этом свете счастие, то счастие это заключается в том, чтобы быть подданными Великого Русского Царя и иметь над собою такого начальника, как Вы, достойнейший Михаил Григорьевич. Сказанное нами не лесть, а святая правда, которую говорят Вам 100 тысяч ташкентцев, испытывающих ныне истинное благополучие под вашим мудрым правлением. В такое короткое время Вы успели внести значительные улучшения в нашем быту. К Вам каждый из нас имеет доступ во всякое время, и Вы всегда с кротостью и терпением выслушиваете наши жалобы, по которым каждый из нас без задержки получает удовлетворение. Не будучи ташкентцем нельзя понять и оценить того бескорыстного к Вам уважения и любви, какой Вы пользуетесь между нами».

Некоторое время Черняеву пришлось в окрестностях Ташкента вести борьбу с мелкими вооруженными группами сторонников бухарского эмира под руководством некого Рустамбека. Однако затем тот был разгромлен и бежал. После этого как в окрестностях города, так и в самом Ташкенте стало спокойно. А вскоре жители города обратились к представителям русских властей, прося о присоединении Ташкента к Российской империи.

В начале июля в Петербург был послан инженер-поручик Александр Макаров с двенадцатью золотыми ключами, поднесенными Черняеву жителями Ташкента. Император Александр II был чрезвычайно доволен столь блестящей победой. За взятие города Черняев был награжден бриллиантовой шпагой с надписью: «За взятие Ташкента» и орденом Святой Анны 1-й степени. Все отличившиеся офицеры тоже были достойно вознаграждены. Солдатам выплатили по два серебряных рубля.

* * *

Овладение Ташкентом дало Петербургу ключ к завоеванию всей Центральной Азии. Прежде всего, был вбит клин между Бухарой и Кокандом, навсегда отделив их друг от друга. К тому же отказ англичан прийти на помощь хану Коканда вынудил его искать мира с нами. Это хотя бы на время защитило наш тыл, позволяя концентрировать силы в направлении Бухары. Следует признать, что завоевание Черняевым обширной среднеазиатской территории, составляющей значительнейшую часть Туркестанского края, включая Ташкент, было совершено не только с необыкновенной легкостью, но и без крупных затрат. Сам Черняев при этом сумел приобрести доверие и уважение местного населения не только личной храбростью, но своей доступностью и искренним вниманием к нуждам каждого.

Смерть Алимкула дала основание Черняеву поставить вопрос о дальнейшей судьбе Кокандского ханства. Черняев был немногословен:

– Предлагаю провести границу по Сырдарье как самую естественную и прошу инструкций в связи с намерением бухарского эмира занять бесхозную часть Кокандского ханства за Сырдарьей!

Милютин губернатора Туркестанской области поддержал:

– Утверждения бухарского эмира в Кокандском ханстве нежелательно, это сделает его излишне сильным.

Тогда же министр приказал Черняеву уведомить эмира,