Кощеевич и война - Алан Григорьев

все они могли стать порукой, что поединок был честным. И каким бы ни был исход, даю слово, что мои люди не станут нападать на твоих. Но от тебя жду ответной любезности.

Он вышел вперёд.

— Я тоже даю слово. — Воительница подошла к нему почти вплотную, их взгляды встретились, и никто не отвёл глаз. — Но, если ты своё нарушишь, предупреждаю: мы будем защищаться.

— Взаимно, красавица, взаимно. — Лис прикрыл глаза и нараспев произнёс: — Крепче камня слово моё: нашу тяжбу решим вдвоём.

Северница веско и спокойно довершила ритуал:

— Крепче камня моё слово тоже: избегать поединка негоже.

И чародейский круг замкнулся, оставив их наедине. Мечи одновременно вылетели из ножен.

Лис атаковал первым, направив ледяные стрелы прямо в грудь противницы, но та легко отбила их мечом, а свободной рукой сплела заклятие-сеть, от которого пришлось уворачиваться уже княжичу.

Их бой был похож на танец — опасный и завораживающий. Сталь звенела о сталь, от заклятий искрил воздух. Северница не подпускала его близко — видать, уже была наслышана, что самые страшные чары Лис накладывает прикосновением. Умная, ловкая, сильная — ею так легко было залюбоваться и пропустить удар.

Меч Северницы чиркнул по плечу, вспарывая ткань и плоть, но в горячке битвы Лис даже не почувствовал боли. Он послал противнице воздушный поцелуй, и та вспыхнула:

— Не играй со мной! Сражайся как положено.

— Воздушные поцелуи правилами не запрещены, — хохотнул княжич. — Если тебе не нравится, поймай меня.

В него полетела ещё одна сеть, отбить которую не составило труда.

— Повторяешься, красавица. Придумай что-нибудь новенькое.

Подначивать её было так забавно, что хотелось растянуть веселье подольше. Северница была сильной воительницей и недурной чародейкой, но совсем не умела скрывать свои чувства. На её лице легко читались и гнев, и смущение, и азарт. Разумеется, она сражалась ради победы, но ей был по душе и сам процесс.

Прощупывать противника, искать его слабости, делать обманные движения — всё это доставляло ей радость. Она даже вторую сеть бросила не зря. Отвлекала, чтобы выгадать время и сплести более сильное заклинание.

— Признайся, тебе это нравится. — Лис успел поднырнуть под меч, перехватил запястье и шепнул ей это практически на ухо.

Тут же получил гардой под дых, конечно. Но оно того стоило.

— Что нравится? — Северница резко развернулась. Остриё клинка смотрело прямо Лису в горло.

— Опасность, риск, поединок со мной. Ты не веришь мне, ждёшь подвоха.

— А кто бы не ждал?

— Я тебя хоть раз обманывал?

— Не знаю.

— В твоих устах это звучит как похвала. Я уже не презренный негодяй. Значит, наши отношения налаживаются.

— Ты всё равно враг и убийца! — Северница сдула с ладони колдовской песок, намереваясь ослепить Лиса, но он выставил защиту, и ни одна песчинка не достигла цели.

— На войне как на войне. Нам обоим доводилось убивать и оплакивать убитых. Мы во многом схожи.

— Ты убил моих родителей!

— Ой, ну не начинай. По-доброму же беседовали… Во-первых, не убил, а заморозил. Во-вторых, могу разморозить обратно, если захочу. А в-третьих, моя матушка, кстати, тоже спит во льду. Видишь, сколько у нас общего?

Звон клинков был песней, сопровождающей их танец. Но, как всякая песня, должен был однажды закончиться. Из земли вытянулась хищная лоза — то самое заклинание, которое Северница так долго готовила. И Лис позволил растению обвить его ногу. Успел кинуть ещё одну ледяную стрелу, чтобы сопротивление выглядело убедительным.

— Ты тоже повторяешься, — хмыкнула воительница, глядя, как путы обвивают руки противника. Наклонившись, она подобрала его упавший меч и ахнула: — Неужто Кладенец?! А мы думали, он пропал.

— Что ж, выходит, твоя взяла. — Лис хоть и признал поражение, но голову не опустил, продолжая пристально смотреть Севернице в глаза. — Вверяю себя тебе, красавица. Теперь я твой пленник, обращайся со мной ласково.

— Как я и обещала прежде, ты получишь то, что заслужил. Пусть всё будет по справедливости. — Северница тяжело дышала и выглядела растерянной. Похоже, она не верила в свою победу. Это было хорошо. Достаточно, чтобы заронить первое зерно сомнения.

— Пусть так, — согласился Лис. — Я сдаюсь.

И чародейский круг разомкнулся — к вящему ликованию дивьих.

Глава двадцать седьмая Эхо войны

Война закончилась пять лет тому назад — для всех, но не для Яромира. Ему казалось, что Радмила привезла в Светелград пленного Кощеевича не далее как вчера. И уже на следующий день снег покрылся тёмной коркой, а по крышам забарабанила капель. Потом появились проталины, а в них — белые подснежники и синие огоньки пролесков. Из чужих краёв вернулись птицы, возле его окна прямо под стрехой свили гнездо ласточки. Он и оглянуться не успел, а они уже вывели крикливых птенцов.

Поля напитались влагой, зазеленели, а вскоре к небу потянулись и колосья. Потом в столице шумно и широко отметили праздник первого хлеба, созревшего и выпеченного после долгой зимы. На улицы вернулся утренний запах свежих булочек, люди повеселели, отстроили сгоревшие терема. Жизнь постепенно вошла в прежнюю колею, и дети, никогда не видевшие войны, уже делали первые шаги…

А Лютогор сидел в остроге и молчал. Об этом позаботились лучшие чародеи: кузнецы сковали оковы, в которых не поколдуешь, а шорники изготовили намордник — ну чисто как для дикой огнепёски. Чтобы отвечать мог, когда спрашивают, а чары петь — ни-ни.

Яромир как прознал про пленника, на следующий же день в острог отправился. Подошёл к решётке — сперва просто смотрел и дивился: неужели этот тощий взъерошенный доходяга и есть Кощеев сын, столько лет державший в страхе всю Дивь? М-да, доспехи придавали ему солидности. А сейчас что? Полотняные штаны да грязная мятая рубаха,