Зов разлома - Ольга Титова

явно пытался что-то найти, но это «что-то» не находилось, и толстяк начал ругаться.

– Я тебе устрою!.. Пробраться в мой дом, разбудить среди ночи!.. Ну, погоди у меня! – бубнил он, продолжая поиски.

Так и не дождавшись нужного внимания, а вместе с ним и уважения к себе как к хозяйке дома, Хельга тоже рассердилась, ловким движением схватила домового за шиворот и подняла на уровень своего лица. Теперь она могла рассмотреть его получше. Домовой был высоким, около семи вершков. На курносом лице, как одуванчики в поле, рассыпались веснушки; серые глаза смотрели нагло и сердито.

– Ты что, девка, белены объелась?! – домовой вспылил от столь беспардонного обращения. – Я княжеский помощник – одно моё слово, и ночевать не в хоромах будешь, а в овине.

Никогда за свою жизнь Хельга не слышала подобного от домовых.

«В скиту каждый чётко знал своё место и дело. Кто на кухне помогал, кто по дому убирался, кто на скотном дворе работал, кто за детьми присматривал, а кто и мелкую нечисть от домов отгонял. Но чтобы домовой себя в помощники к главе рода определял?! Да о таком и думать кощунственно!» – в мыслях возмутилась девочка.

– Помощник, говоришь? – поинтересовалась она. – Это с каких пор домовые к людям в личные помощники лезут? Дело твоё – дом и очаг хранить, только вот дом твой как тот овин – грязь кругом. Хозяин с тебя не спрашивает, а сам ты забылся?

Девочка поставила домовика на стул и сердито уставилась на него. Правда, речь её не произвела на толстячка никакого впечатления.

– Соплива ты ещё рассуждать: кто, кому и что должен. Мне князь как самому себе доверяет, а ты, голуба, вылетишь сейчас из дома за то, что посмела меня тронуть.

Домовой сделал небрежный жест рукой, но ничего не произошло. То же самое случилось и во второй, и в третий разы.

– Что ж такое? Не работает. – Домовой посмотрел на свои руки, а потом на девочку. – Что ты со мной сделала, ведьма проклятущая?! Да князь тебя…

– Хватит! – терпение девочки лопнуло. – Устроил из дома балаган!

Она ткнула пальцем в светлую полоску на руке, а потом поднесла его к носу домового. Тот невольно дёрнулся назад.

– Только не говори, что ты это не заметил! – Хельга просто задыхалась от гнева. – И это я вытащила тебя из кровати: на мой призыв ты и не подумал явиться. А сейчас ты меня, хозяйку дома, выгнать хочешь?! Я даю тебе тридцать минут на сборы, и чтобы духу твоего здесь не было. Возвращайся домой – пусть родители посмотрят, кого вырастили!

Домовой открыл рот, видимо, пытаясь что-то возразить, но светлая полоска на руке девочки вспыхнула и переместила его в закуток за печкой, где было обустроено жильё толстячка. Стоящий в углу сундучок открылся, и вещи, которые домовой собирал столько лет, начали укладываться в него.

«Выгнали! – ужаснулся домовой. – Как же так? Что же делать? Она и вправду хозяйка? Так ведь соплюха совсем – князь что, с ума сошёл? Как же я теперь семье на глаза покажусь? Это ж позор-то какой!» – И плюхнулся на пол.

С того момента как князь остался один, домовой не особо утруждал себя делами. Хозяин вечно пропадал по работе, домой заглядывал редко. Сын князя заходил лишь тогда, когда нужны были деньги, а внук и вовсе не приходил. Да и прислуга в доме не задерживалась: слишком тяжело люди переносили тёмную магию князя. И только Прошка жил в своё удовольствие.

«Не зарос дом грязью – уже хорошо, да и чай в банке всегда есть. А что ещё князю надо? Обед? Так вон – харчевня недалеко, там и оттрапезничает. А я утром спать люблю, как раз до обеда. И всю мою сладкую жизнь в одно мгновение сломала маленькая девчонка. Гадкая, противная девчонка, которую князь по какому-то капризу сделал хозяйкой дома. Хозяйкой… – Прошка вскочил на ноги и схватился за голову. Только сейчас до него дошло – Не простая она, раз вытащила меня заклинанием, которое лишь домовые знают; и знак хозяйский видит; и выставила меня к родителям, а не просто на улицу, откуда я мог в другой дом уйти. – Прошка запаниковал. – Кто ж она такая? Откуда? Что же сегодня произошло? А к родителям мне нельзя: не переживут такого позора». – Взглянул на часы: у него оставалось ещё пятнадцать минут, после чего приказ хозяйки выставит его из дома. Прошка бросился к комнате девочки.

Хельга присела на край кровати. Архип не предупреждал её о подобном. Да и ей самой в голову не приходило, что домовые могут себя так вести. В скиту, наоборот, хозяев уважали, но на глаза старались не попадаться, а детей так и вовсе прятали. Вот она пять лет прожила с Архипом и его многочисленной семьёй в доме единственного в скиту рунного мага, а тот её и не видел ни разу. Зато она его видела часто. Словно зачарованная, смотрела, как тот плетёт рунные печати, щиты, гальдраставы; как вкладывает энергию. Она и руны выучила, чтобы понимать эту красоту. Архип ворчал, мол, глупости это всё: для домовинки самое главное – уметь готовить, а не всяким руническим баловством заниматься. Хельга была с ним полностью согласна, но руны манили, звали, и девочка снова и снова пряталась в комнате мага, наблюдая за его работой.

– Хозяюшка… – тихий голос вывел её из раздумий. – Прости меня, окаянного, забылся, запутался. Я исправлюсь – вот чем хочешь клянусь, исправлюсь.

Домовой с самым жалостливым видом стоял у порога её комнаты. Его рыжие волосы растрепались, а из глаз катились слёзы.

– Врёшь ты всё. – Девочка устало посмотрела на домового. – И раскаяния никакого нет, спектакль устроил. Это ты дедушку можешь обмануть, а я тебя насквозь вижу.

Домовой всхлипнул, вытер рукавом слёзы и моментально убрал жалостливое выражение лица.

– Как дедушка? Какой дедушка? Князь – твой дедушка? Так у него один внук. Или уже не один? – ворох вопросов высыпался на девочку. Ей даже показалось, что домовой разговаривает сам с собой: сам вопросы задаёт и сам отвечает.

– Ты зачем пришёл? – Хельга напомнила домовому о цели визита.

– Прости меня, хозяюшка, – домовой наклонил голову, – отвык я тут от людей, сколько лет один живу. Князь домой не заходит, никому тут ничего не надо. Да и метку твою я не увидел. Дай шанс исправиться. Я не подведу. Нельзя мне домой: отец старый, не переживёт такого.

Девочка посмотрела на толстячка.

«Где-то врёт, где-то правду говорит. Может, и надо выставить, да не справлюсь я