Радио Попова - Анья Портин

качнулся и наступил на хвост путавшейся под ногами Мельбы. Кошка испуганно вскочила на стол и спряталась за корзиной с яблоками. Аманда слезла с антресоли, достала из ящика под кроватью круглую подушку и цветастое сине-зеленое одеяло и сунула их мне.

– Ну всё, спокойной ночи. – Она кивнула в сторону лестницы.

– Спокойной ночи, – ответил я, хотя было уже почти утро.

Неся под мышкой подушку и одеяло, я вскарабкался на темную антресоль, тоже забитую вещами: сломанные стулья, свернутые матрасы, лампы, картонные коробки, корзинки и тюки. Все было покрыто слоем пыли. Похоже, сюда никто не поднимался годами. Я положил подушку и одеяло в гамак и посмотрел из-за перил вниз. Аманда погасила люстру и легла в кровать, вскоре свет погас и в нише. Я полез в гамак, но в темноте не разобрал, где у него край, и рухнул через него на груду вещей. Груда угрожающе накренилась, и, прежде чем я успел увернуться, с вершины ее прямо на меня с грохотом свалилась картонная коробка. Я только чудом ее поймал.

– Спасите! – заорал я.

– Поосторожнее там, – сонно пробормотала Аманда. Конечно, откуда ей знать, что эта коробка чуть не раздавила меня в лепешку.

Зато Харламовский не спал. Он взлетел на перила антресоли и внимательно уставился на меня черными глазками.

– И нечего таращиться, – буркнул я, опуская коробку на пол.

Харламовский надменно задрал клюв и улетел по своим делам. Я сел рядом с коробкой и заглянул внутрь. Там оказался какой-то странный прибор и еще что-то, в темноте было не разобрать. Я достал из кармана пижамы фонарик и посветил. И разглядел сбоку на коробке записку с обтрепавшимися краями: «Вещи Попова. Не выбрасывать».

Друг тетки Ольги

– Доброе утро! Похоже, кому-то сладко спится, – донесся до меня голос Аманды.

Я открыл глаза, зевнул и потянулся. Было светло: видно, день уже был в разгаре. Снизу прилетел легкий ветерок – Аманда только что вошла. Потом послышался стук – водрузила на стол что-то тяжелое: наверное, корзину яблок. Я свесил ноги из гамака и снова увидел вчерашнюю коробку.

– Харламовский, ты туда или сюда? – поинтересовалась Аманда. Ворона летала через открытую дверь то на веранду, то с веранды.

В конце концов Харламовский взлетел ко мне на антресоль и уселся на перила – точно хотел припомнить поднятый мной ночью шум. Я уже попривык к его пристальному взгляду и даже скорчил гримасу в ответ. Харламовский перелетел прямо перед моим носом на коробку и с явным интересом уставился на толстый коричневый конверт, видневшийся из-под крышки.

– Даже не надейся, – сказал я, но ворона оказалась проворнее меня. Она выхватила конверт клювом и улетела.

Я вылез из гамака и спустился вниз. В комнате было тепло. В печи потрескивали дрова, на плите стояла кастрюля с горячей кашей. На столе были свежий хлеб и банка яблочного пюре. Аманда у рабочего стола возилась с треснутым ящиком: приладив дощечку, взялась за молоток.

– Клади себе кашу, бери яблочное пюре, – скомандовала она и застучала молотком по гвоздю. – Там в основном коричное полосатое, но затесалось и несколько тобиасов. По цвету заметно, с краснинкой. Тарелки должны быть… в общем, найдешь. – Аманда невнятно махнула рукой.

Я огляделся и пошел к настенному шкафу с высокими застекленными дверями. В нем чего только не было: веревочки, изолента, коричневые резиновые пробки, ручки, свечи, обрезки ткани. Тарелок я не нашел, но заметил несколько фаянсовых кружек. Я выбрал две кружки побольше и наполнил одну кашей, а другую соком из антоновки. Про сок – это Аманда прокричала мне между делом. Присел за стол и принялся за кашу. Какая она оказалась вкусная! Какое тепло разлилось от нее в животе!

Харламовский сидел на столе и держал в лапке конверт. Я протянул руку к конверту – надо же узнать, что в нем. Харламовский моментально разгадал мои намерения, цапнул конверт клювом и с важным видом отвернулся. Аманда как раз дочинила ящик и подошла к нам.

– Что это? – Она быстро изъяла у вороны добычу, и на сей раз возражений не последовало.

– Это вчера свалилось на меня из кучи хлама, – объяснил я, вытирая рот рукавом.

– Хлама, говоришь, – хмыкнула Аманда. – «А. С. Попов», – прочитала она на конверте.

– Кто это? – Я намазал на хлеб яблочное пюре.

– Неужели это… хотя вряд ли… – пробормотала Аманда, раскрывая конверт.

Из конверта она достала пачку пожелтелых от времени листков. Развернула их, разложила на столе и принялась внимательно рассматривать. Из-за своей кружки с кашей я разглядел только, что это какие-то чертежи с чернильными надписями. Почерк был ровный и мелкий, а буквы странные – с завитушками и непонятные. Аманда налила себе кофе и снова вернулась к бумагам.

– Что там написано? – поинтересовался я.

– Хотела бы я знать. – Аманда нацепила на нос круглые очки. – Это по-русски.

– А ты понимаешь?

– Моя бабушка была из России. В детстве она говорила со мной по-русски, но после ее смерти я, конечно, все забыла. Если не с кем говорить, язык быстро забывается.

Харламовский ухватил клювом один листок и решительно засеменил вместе с ним по столу.

– С тобой, что ли, разговаривать? Кыш, кыш! – Аманда махнула на ворону рукой и отняла листок. – Харламовский получил свое имя в честь старинного сорта яблок: харламовский налив, если полностью, или, по-другому, боровинка. Вот он и важничает: уверен, что уж он-то владеет русским. Дурачок!

Аманда снова углубилась в бумаги и начала водить пальцем по строчкам. Вдруг она наклонилась вперед и протянула мне свою кружку.

– Принеси кофе, – велела она, не отрывая взгляда от листка. – Там на плите. Без молока!

Я налил Аманде кофе, а себе положил еще каши. Наелся, встал из-за стола. Сидеть и смотреть, как Аманда исследует старинные бумаги и отхлебывает кофе, словно он помогает ей думать, было скучно. Я взял из корзины яблоко и стал вертеть его перед носом Мельбы, развалившейся на коврике. Кошка загнала яблоко под кровать, а сама запрыгнула на покрывало. Наконец Аманда оторвала взгляд от бумаг.

– Радио, – проговорила она с отсутствующим видом, снимая очки. – Конечно, какая же я бестолковая. Попов изобрел радио!

Аманда вскочила со стула, сгребла в сторону все, что валялось на столе, и принялась раскладывать листки, одновременно рассказывая мне, что в конверте оказались очень старые чертежи радиоприемника и инструкции к ним. Все это чертил друг тетки Амандиной бабушки – русский физик Александр Степанович Попов, один из первых изобретателей радио. Тетка Ольга и Попов встретились в 1900 году, когда Попов был в Финляндии по какой-то важной работе. Так