Вильям Козлов - Президент Каменного острова

— Я подойду, — упрямо сказал Гарик.

Они посмотрели друг другу в глаза. Гарик сунул под мышку палку и пошел к берлоге. Сорока смотрел ему вслед. Его лицо было освещено косым лучом солнца. Мне показалось, что он смеется.

— Ты не найдешь, — сказал Сорока. — Пошли вдвоем.

— Как хочешь, — сказал Гарик.

Когда они скрылись за деревьями, мы спустились вниз. Я взглянул на Аленку. Она смотрела в ту сторону, куда ушли мальчишки. Я не стал ее ни о чем спрашивать. А что, если Аленке нравятся оба? Мне они тоже нравятся. Если уедет Гарик в Москву, я буду скучать. А без Президента сразу опустеет озеро. И остров.

Я слышал весь разговор и понял, что они теперь друзья. Эти так не похожие друг на друга парни. Сорока два года искал его. И вот нашел. Я бы тоже хотел иметь такого друга, как Гарик. И такого, как Сорока. Они пошли в логово медведицы. А я ни за что бы не пошел. На медвежат я бы не прочь еще раз взглянуть, а на медведицу, которая ростом в полсосны… лучше не надо! А они вот пошли. И нет у них никакого оружия, даже перочинного ножа. А что, если на этот раз медведица их заметит? Или медвежата закричат?

Наверное, об этом подумала и Аленка. Она схватила меня за руку и спросила:

— Ты ничего не слышишь?

— Думаешь, напала на них?

Мы прислушались. Из бора доносился негромкий треск, будто кто-то нарочно ломал сухие ветки. Закричала и сразу умолкла сорока. Кто-то два раза жалобно сказал: «Бьють-бьють, бьють-бьють!» — и умолк. Птица какая-то. Незнакомая. Я давно приглядывался к сорокам. Нравятся мне эти птицы. Не назойливы, как вороны, и гораздо красивее. А когда сорока через лес летит, — одно удовольствие посмотреть. Ее полет напоминает движение волны: вверх-вниз. Я люблю смотреть, когда сорока летит. А вдруг разъяренная медведица напала на них? Но сороки молчат. Когда опасность, — они кричат. Я почувствовал, как мой страх перед медведем прошел. Стоять под елью и ждать у моря погоды не было больше сил. Я перестал бояться медведицу. Схватив с земли толстый сук с острым концом, я побежал к лесу. Втроем мы как-нибудь отобьемся от зверя. Зацепившись за корягу, я упал, но тут же вскочил и, не чувствуя боли, помчался вперед. У деревьев я остановился перевести дух.

— Ты помнишь то место? — спросила Аленка. Она бежала за мной.

— Найдем, — сказал я.

Мы услышали голоса. Меж стволов мелькнула клетчатая рубаха Сороки. Вот они вышли на открытое место, и я облегченно вздохнул: оба целы и невредимы. И лица веселые, словно только что вышли из цирка, где увидели веселое представление. И мне немножко стало обидно, что я не успел добежать до берлоги. Пусть я бы не спас их, но постоял бы рядом с ними и посмотрел в глаза медведице. А потом вот так же, широко шагая, плечом к плечу с ними, возвращался из леса.

Аленка смотрела на них. Она покусывала губы и хмурилась. Она тоже из-за них натерпелась страху.

Увидев нас, мальчишки замахали руками, заулыбались.

— Где вы были? — спросила Аленка.

Они переглянулись.

— Искали вас, — ответил Гарик.

— Нас чуть медведица не слопала, — сказал я.

— Огромная такая… — стала рассказывать Аленка. — Ростом в половину этой сосны… Подошла к нам, раскрыла пасть и сказала человеческим голосом: «Вы не видели двух дураков, которые хотят поиграть со мной в догонялки?»

— И еще просила передать привет Кеше, — прибавил я.

— А она не сказала вам, что бродить по незнакомому лесу опасно? — спросил Сорока.

— Могли бы заблудиться… — добавил Гарик.

— Мы один раз попробовали, — сказал я. — Ничего не вышло…

Совсем близко закричали сороки. Одна из них, вереща, вынырнула из леса и перелетела через поляну. Президент проводил ее взглядом и сказал:

— У медведей тоже может лопнуть терпение…

— Чего же мы стоим? — с тревогой спросила Аленка.

— За мной, — сказал Сорока.

Глава сороковая

Отец и Вячеслав Семенович сидят на крыльце и курят. Лариса Ивановна что-то ищет в багажнике «Волги». Машина стоит на старом месте. Но палатка не разбита. Утром они уезжают в Москву. Отпуск кончается. Заехали за Гариком.

— Ребята обидятся, — говорит Сорока. — Погости у нас.

Мы сидим на опрокинутой лодке, от которой всегда пахнет рыбой и гнилыми водорослями. Озеро раскинулось перед нами. Оно тихое сегодня, не шелохнется. Паутинками разбегаются круги. Проворные жуки н пауки двигаются по воде. За камышами плавает гагара. Красивая птица. Большая, изящная, как балерина. Она близко не подплывает, боится нас.

— Славик тоже обидится, — отвечает Гарик.

— Я поговорю с ним? — предлагает Президент.

— По рулю соскучился… — говорит Гарик.

Я услышал песню. Лариса Ивановна наконец нашла, что искала, и и запела, наверное, от радости. Она загорела там, на Рижском взморье. Стала еще красивее.

— Человечек полетел в космос, — говорит Аленка, глядя на остров.

Над соснами поднимается прозрачный шар с черным человечком. Президент спрыгивает с опрокинутой лодки.

— Меня вызывают, — говорит он.

У берега стоит лодка. Обыкновенная, деревянная. На ней к нам приплыл Сорока.

— А может, останешься?.. — спрашивает Президент.

— Я приеду.

— Когда?

— Пешком приду, как Сергей…

— Я должен быть на острове, — говорит Сорока. Он протягивает Гарику руку.

Мы смотрим ему вслед. Столкнув в воду лодку, прыгнул. Несколько сильных взмахов — и лодка за камышами. Президент поднял вверх весло. Прощается.

— Ну чего хорошего сейчас в городе? — сказала Аленка.

— Ничего хорошего, — ответил я. — Поживи у нас до сентября?!

— Красивый остров… — сказал Гарик. И добавил: — Наш остров.

А в небо все выше поднимается шар с человечком. Вечернее солнце позолотило его с одной стороны. Картонный человечек с растопыренными руками и ногами вертится на нитке и пляшет. Ему весело.