Шторм по имени Френки - Никола Скиннер

в той консервной банке? А вот и замена – простая и понятная роль, – и чтобы сделать её постоянной, мне нужно всего лишь сказать «да». А потом я смогу выкинуть свою прошлую жизнь прочь, словно змея сбрасывает кожу. Начать заново. С чистого листа. Кто я такая, чтобы отказываться?

Словно уловив моё замешательство, Кролер бросил уверенную улыбку в мою сторону.

– Ну же, девочка, – сказал он. – Взгляни правде в лицо. Куда ты пойдёшь? Снова бить лампочки в доме, из которого ты давно выросла? Ты способна на большее, и ты это знаешь. Разве тебе не хочется опробовать свои удивительные способности? Продемонстрировать, что ты умеешь?

Мои руки и ноги дёрнулись в ответ на его слова – едва уловимое, но ощутимое движение, словно кукловод потянул за ниточки.

А потом до жути уверенным взглядом Кролер посмотрел на меня в упор, и на долю секунды мне показалось, будто его тёмные глаза проникли в самую глубину моего сомневающегося сердца и разглядели то, что я пыталась скрыть.

– Разве ты не хочешь, чтобы тебя увидели?

Кролер обратился к Скенлону.

– Ну? – спросил он.

Скенлон взглянул на меня, и я коротко кивнула.

– Она согласна, – сказал Скенлон безучастно.

Глаза Кролера победоносно блеснули.

– Репетиция начнётся завтра.

52

Ноль эмоций

Последовал целый месяц изнурительной подготовки. Скенлону поручили репетировать с другими призраками, хоть его это явно не радовало, а себя Кролер назначил моим личным тренером.

И по большей части мои тренировки заключались в следующем: он требовал, чтобы я придумывала всё более креативные способы расколошматить свою комнату. Он доводил меня до предела. Если я просто разрывала одеяло или сбрасывали картины со стен, он вознаграждал меня ехидной ухмылкой.

– Не будь такой прозаичной, Полтергейст! Ты способна на большее.

Ему нравилось, когда я с диким воплем срывала картины со стен, а затем швыряла их через всю комнату прямо ему в голову. Ему нравилось, когда я разрывала постельное бельё на мелкие кусочки, терзала подушки так, что перья летали, и опрокидывала шкаф.

– Больше задора, Рипли, – требовал он. – Разбуди в себе зверя!

Он заставлял меня работать и над выносливостью.

– Ты будешь заниматься этим по восемь часов в день, каждый день, – сказал он. – Нужно рассчитывать свои силы и удерживать ярость столько, сколько нужно.

Иногда он сам принимал «Напиток мертвеца», чтобы разговаривать со мной напрямую. Когда я уставала, он говорил, что призраки не устают. Когда меня шатало и ноги подкашивались, он с издёвкой качал головой.

– Ты должна это делать, не думая, – сказал он. – Ничего не чувствуя. Как робот. Это же твоя сущность. Очисти свой разум от всего лишнего. Избавься от вялости и немощности. Выкинь свои воспоминания. Важно только то, что происходит здесь и сейчас. – Затем он включал таймер. – Пять часов и тридцать три минуты. Неплохо. Но и не блестяще. Ещё раз, с самого начала. Скенлон, новый инвентарь, пожалуйста!

Через четыре недели – когда я научилась крушить, колотить, бить и царапать ровно девять часов без перерыва – он даже позволил себе улыбнуться.

– Неси манекены, – сказал он однажды утром.

– Манекены? – пробормотала я, смахивая спутанные волосы с лица.

Скенлон молча прикатил тележку с чучелами – ростом с детей и ростом со взрослых.

– Ну, конечно, – сказал Кролер, тяжёло дыша от яда, попавшего в организм. – Ты же не думала, что дело ограничится битьём тарелок? Люди платят за то, чтобы их развлекали. Будешь швырять клиентов через комнату по двадцать раз в день, не меньше. Попробуй поднять одного.

Пыхтя и шатаясь, я попробовала поднять ближайший манекен.

– Чем он набит, свинцом?

– Песком. Это же твоя родная стихия, – он злобно ухмыльнулся мне. – Попробуй ещё раз.

На этот раз мне удалось приподнять на полсантиметра самый маленький манекен.

– Вот те на, – вздохнул он. – Какая же ты размазня, Френсис. Настоящая дохляндия. И ты называешь себя полтергейстом? Кто будет этому аплодировать? Ты звезда шоу, так что постарайся не опозориться, – он пристально посмотрел мне в глаза.

– Не могу, – сказала я, падая от усталости. – Просто не могу.

– Что за нытик! Хочешь уйти? Вот в чём дело? Скатертью дорога. Где выход, ты знаешь. Если не можешь потрудиться, лучше уходи, а я найду себе полтергейста, который действительно захочет работать.

– Нет, – сказала я, запинаясь. – Т-только не это.

– Интересно, при жизни ты была такой же никчёмной? Неудивительно, что твои родители не пришли за тобой, с таким характером, как у тебя, ты никому не нужна…

– Замолчи, – прорычала я.

– Попробуй ещё раз, – сказал Кролер, самодовольно ухмыляясь.

Тогда я схватила маленький манекен размером с ребёнка и швырнула его к ногам Кролера.

– Возьми свои слова обратно, – прошипела я. – Возьми их обратно.

– Нет, – сказал он. – Это сработало. Только посмотри! Тебя так и трясёт от ярости. Тебе нужно было это услышать.

Через несколько дней я могла запросто швырять через всю комнату даже самые большие манекены. Самое удивительное, что мне не приходилось напрягаться. Получалось как-то само, машинально.

– Лучше, когда ты ничего не чувствуешь, – говорил мне Кролер, и я верила ему. – Если эмоций слишком много, это может довести тебя до истерики, и тогда толку от тебя будет ноль. Научись добиваться результата, не задумываясь.

Однажды Кролер сказал:

– Френсис, можешь швырнуть свою кровать на другой конец комнаты?

Я уставилась на него в недоумении.

Затем он сказал:

– Швырни эту кровать через комнату, Полтергейст, – и я тут же это сделала без лишних вопросов, ни о чём не раздумывая.

Он вознаградил меня довольной ухмылкой.

– Думаю, мы готовы к открытию.

53

Делай, как велено

– А это что такое?

Список гостей составили, приглашения выслали, билеты забронировали. Каждый сантиметр поезда-призрака украсили бутафорской паутиной и свежими брызгами искусственной крови. Снаружи дома с привидениями раздавались человеческие голоса, и с каждой секундой они становились громче.

На сегодня была назначена премьера. Меня натренировали так, что я могла разнести свою спальню с закрытыми глазами. И теперь Скенлон стоял передо мной и наносил спреем что-то липкое и синтетическое на моё лицо.

Он выглядел пристыженным, и это меня радовало.

– Жидкая паутина, – пробурчал он. – Для антуража. Приказ Кролера.

Нити паутины приклеились к моим волосам и ресницам. От них щекотало в носу.

– Вы что, издеваетесь? – спросила я.

– Прости, – пробурчал он и постарался смахнуть часть паутины, но безуспешно. – Если тебя это успокоит, все должны быть в паутине, даже я.

Я нехотя посмотрела ему в глаза. Я почти не видела его за последние несколько недель, за исключением тех неловких моментов