Наследник богов - Нира Страусс

– Да, конечно, извините, – поспешила вмешаться Найла. – Это прозвище. Мы ищем директора музея.

– А… – Сотрудник кивнул. – Вы имеете в виду господина Нкоси. Но я затрудняюсь предположить, где он может быть в данный момент. Он… Как бы это… – Сотрудник замялся, и, глядя, как он отводит глаза, Найла заподозрила, что на самом деле ему прекрасно известно, где начальство. – Он всегда очень… э-э-э… очень занят.

– Но он хотя бы здесь, в музее? – не отступала Найла.

– А, это да, он тут. Безусловно. Ой, меня зовут! Прошу прощения!

Сотрудник исчез, будто и не был, мгновенно скрывшись где-то в выставочных залах.

Геб недоуменно вздернул брови:

– Его же никто не звал.

– Да, это называется «вывернуться».

Мере снова взяла бога за руку:

– А ты не можешь применить какую-нибудь сверхспособность, чтобы его найти?

– Наверное, могу, – согласился Геб. – К счастью, это нетрудно. Достаточно просто проследить, куда ведет хека.

Однако сотрудник, заверивший, что Мин (или господин Нкоси) находится в музее, видимо, понимал это присутствие в каком-то очень широком смысле. Потому что, потратив битый час на беготню по всему музею, Геб обнаружил только одно: сила другого бога ощущается здесь повсюду. Логично, конечно, если учесть, что он здесь работает и ежедневно обходит все эти залы.

Не выдержав, Найла решила прибегнуть к отчаянным мерам и начала останавливать всех без разбора: экскурсоводов, хранителей, библиотекарей и даже какого-то стажера, который уставился на нее в ужасе, когда она его выцепила. В конце концов загадку разрешили две уборщицы.

Заговорщицки склонившись к Найле, они пожаловались, что директор беззастенчиво пользуется служебным положением и их это уже достало до печенок.

– Для музея он просто находка, что есть, то есть, – признала одна. – Но распоясался он тут как у себя дома.

– Как в мотеле, – пренебрежительно поправила вторая. – Хотите знать, девушка, где он? Гляньте в подсобке на втором этаже.

– Эбони! – с укором воскликнула первая, хлопая напарницу по плечу.

– Что? У нее голова, небось, варит, возьмет и жалобу подаст. Будет ему наука!

Нехорошие звоночки, касающиеся «злоупотребления служебным положением», звенели в голове Найлы все громче, а если еще вспомнить легенды о боге Мине… Когда она, понизив голос, передала Гебу добытые сведения, оба смущенно оглянулись на Мере.

– Вы опять смотрите с видом «это тебе еще рано», – засопела девочка.

– Лучше подождите нас здесь. – Геб махнул рукой в сторону Умай. – Мы быстро.

Подсобку на втором этаже они отыскали не сразу, потому что ее ловко замаскировали развесистыми живыми пальмами. Но оказавшись наконец перед дверью, оба замерли в нерешительности. С той стороны ничего странного не доносилось – хотя что, собственно, они предполагали расслышать сквозь музейный гомон?

Найла сделала приглашающий жест:

– Думаю, открывать тебе. Вы же с ним знакомы?

– Поверхностно. Мин никогда не ладил с Хапи, а Хапи мой лучший друг, так что мы с Мином тоже… – Он пожал плечами. – Но вообще, насколько я помню, он вполне обходительный.

– Отлично. – Найла посторонилась и похлопала Геба по спине. – Прошу.

Однако Геб даже за ручку взяться не успел, как дверь открылась внутрь и в полумраке показался высоченный мужчина, одетый в костюм. То есть полуодетый. Перекинув через руку темно-синий пиджак, он как раз возился с молнией на брюках.

Только застегнув наконец ширинку, он осознал, что на него смотрят.

– О! – Красивое лицо озарилось широченной улыбкой. Он был смуглый, темноволосый, скульптурность контуров подчеркивала густая, но коротко подстриженная борода. Даже растрепанный и в расстегнутой рубашке, он выглядел как модель «Армани». – Значит, не померещилось, я действительно что-то почувствовал.

Бархатный баритон, идеальные зубы, уверенный взгляд. Найла невольно приоткрыла рот.

В полумраке нарисовалась еще одна фигурка – и торопливо прошмыгнула в коридор. Светловолосая девушка, каждой своей блондинистой прядью и каждой клеточкой бледной кожи сообщавшая: «Я туристка». Пробормотав что-то на иностранном языке – немецком, возможно, – она упорхнула к лестницам, лишив Найлу удовольствия шепнуть ей, что юбка перекручена.

– Это тоже входит в директорские обязанности? – поинтересовался Геб, посмеиваясь про себя. – Инспектировать укромные уголки музея, подыскивая самые подходящие для соития с посетительницами?

Безукоризненно ровные брови красавца изогнулись.

– Ну-у-у-у…

С другого бока мимо него протиснулся юноша. Тот же сконфуженный взгляд, что и у девушки, в руке пара обуви. Но этот явно местный и, судя по форменной одежде, из сотрудников музея. Не вымолвив ни слова, он удалился в противоположном от лестниц направлении.

Идеал империи «Армани» хлопнул в ладоши и потер руки:

– Остановимся просто на «соитии».

* * *

Бог дождя и плодородия Мин воплощал в себе все до единого стереотипы о божественных созданиях. Невозможно красивый, невозможно притягательный, невозможно самодовольный, все мысли занимает только одно – секс. Ну и во вторую очередь, так и быть уж, руководство музеем.

– Все случилось как-то само собой, – рассказывал он по дороге на первый этаж, где дожидались Мере и Умай. – Я просто проходил несколько лет назад мимо раскопок в паре километров отсюда и шепнул археологам, что они не в том месте ищут. Всего-навсего позаботился о том, чтобы историческое наследие этого прекрасного края не затерялось в песках. Не успел и глазом моргнуть, как меня уже назначили начальником экспедиции. А потом раз – и я здесь. Не помню, как звали того смертного, который сидел в директорском кресле раньше, но уверяю вас, это кресло он мне уступил с превеликим удовольствием.

Вот так все просто и незатейливо.

– Сколько еще я тут выдержу, впрочем, не знаю. Но пока занятно. И есть свои преимущества. – Он повернулся с сияющим видом. Многозначительный намек на улыбку и блеск в глазах не оставляли сомнений, о каких преимуществах речь.

– Ты знаешь, зачем я здесь? – спросил Геб.

– Нет, но уже догадываюсь… – Остановившись, бог заложил руки за спину и уставился на крохотную фигурку Мере, которая спешила ему навстречу со своей жрицей. – Добрый день, юная ур-мау.

Мере протянула ему руку, оглянувшись сперва на Умай:

– Добрый день, бог дождя.

Глядя на Мере как завороженный, Мин опустился перед ней на корточки:

– Ты окажешь мне великую честь, если позволишь – пусть всего на миг – заглянуть в твои необыкновенные глаза.

Мере склонила голову набок:

– Тебе они кажутся необыкновенными?

– Как и любому, кто полагает себя ценителем.

Девочке, судя по всему, только это и надо было услышать. Ухватившись обеими руками за края пластиковой белой оправы, она стала потихоньку сдвигать очки на лоб. Найла, стоявшая позади Мере, не видела ее лица, но прекрасно помнила эту прозрачную радужку, этот чистейший лед почти без примеси голубого.

Приоткрывшийся от изумления, а потом растянувшийся в улыбке рот Мина сообщил ей все, что она хотела знать. Бог дождя сам опустил очки обратно на кончик носа Мере.

– Придется так. Иначе я даже не представляю, как ты будешь отбиваться от поклонников, если эту красоту оставить на всеобщем обозрении.

Девочка вздохнула так глубоко, что ее, наверное, услышали все посетители музея.

– Ты мне нравишься.

Бог рассмеялся – переливчато и чарующе:

– Со мной такое случается. Пойдемте ко мне в кабинет, друзья мои. Подозреваю, разговор у нас будет из тех, что не терпит посторонних ушей.

Мин успел нарисовать себе худший из возможных сценариев еще при виде Мере, поэтому почти не изменился в лице, когда Геб поведал о кознях Сехмет и объяснил, почему нужно срочно отыскать всех хеху и не спускать с них глаз.

Он сидел за своим солидным столом из темного дерева, и, откровенно говоря, сейчас никто не заподозрил бы в этом представительном господине, упакованном в сшитый на заказ костюм, древнеегипетского бога. Хоть видеообращение записывай на фоне этих стеллажей – выйдет не хуже президентского.

Мин протяжно вздохнул:

– Полагаю, у меня им теперь тоже небезопасно… К кому же они перейдут?

Вопрос показался Найле несколько странным: разве не очевидно, что они за этим сюда и явились? Геб поднял руку:

– Ко мне, разумеется.

Мин облокотился на стол, сплетая длинные, идеально ровные пальцы. Черты лица посуровели, и Найла недоуменно