Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья - Ринга Ли

людей, которая так и не смогла покинуть родные земли в поисках лучшей жизни.

Так, не поднимая головы, Лю Синь остановился перед лужей, всматриваясь в собственное отражение.

Он несколько изменился после переселения. Казалось, стал выше, да и волосы теперь ниже плеч. Немного свалявшиеся без должного ухода, они лежали на плечах безжизненными черными змеями.

Лицо его было худым, нос прямым с чуть приподнятым кончиком, а подбородок слегка закругленным. Светлые янтарные глаза с приподнятыми внешними уголками имели красивый длинный разрез. Кажется, в детстве кто-то говорил, что у него глаза феникса.

Обычный.

Хотя иногда его уверяли, что он очень красив, в ответ Лю Синь лишь вежливо улыбался. Неспособный отличить вежливость от заинтересованности, в свои двадцать два года он оставался одиноким, даже не подозревая, сколько людей делали ему комплименты в надежде снискать его расположение.

Наступив в лужу и размыв свое отражение, Лю Синь наконец поднял голову и заметил вдалеке покосившиеся городские ворота с разрушенными сторожевыми башнями.

Ускорив шаг, он двинулся в сторону выхода, надеясь поскорее покинуть это место.

Как вдруг был остановлен криком:

– Грязная шавка! Дурень ты этакий! Думаешь, если я кормлю тебя, то ты и спать под моей крышей можешь! Прочь! – кричала сварливая старуха.

Лю Синь передернул плечами и пошел вперед, не отрывая взгляда от городских ворот.

«Это не мое дело… Это не мое дело… Это не мое дело…» – проговаривал он про себя каждый свой шаг.

Крики всё нарастали и нарастали, и в конце концов стальная нить терпения Лю Синя с визгом разорвалась, когда послышался первый звук хлесткого удара.

Резко развернувшись и перемахнув через ограду покосившегося дома, Лю Синь вышел из-за угла и увидел то, что навсегда изменило его жизнь.

На сырой земле, свернувшись в дрожащий клубок, лежал мальчик, над которым возвышалась старуха с розгой. Замахиваясь для нового удара, она не стесняясь сыпала проклятиями и бранью, крича на всю улицу.

Действуя будто на инстинктах, Лю Синь в два прыжка настиг женщину, выбил из ее рук палку и швырнул на землю подальше от мальчика.

– Ты еще что за проходимец?! Прочь отсюда! Да как ты смеешь! – пуще прежнего раскричалась хозяйка дома, яростно впившись в него своими маленькими черными глазками, в которых не было ничего, кроме злости.

– Это вы как смеете? Как у вас рука поднялась ударить ребенка?! – Лю Синь чувствовал, что в груди разгорается пламя, которое вот-вот вырвется и испепелит жестокую старуху.

– Люди добрые, да вы только взгляните! Средь бела дня разбойник, ворвавшийся в мой дом, будет учить меня, как обращаться с прислугой! – развела та руки, оглядываясь на начавших собираться зевак за низким покосившимся забором.

– Прислуга он или нет, обращаться с людьми так нельзя! – Лю Синь сжал кулаки, не обращая внимания на перешептывания за спиной.

Воспитанный в приюте, а после познавший тяжесть работы в сфере обслуживания, он с самого детства на дух не переносил тех, кто издевался над обслугой или низшими по статусу.

Внезапно среди гвалта раздался знакомый громкий голос:

– Ты бы умерила свой пыл, Цю Хэму, а то не ровен час, придя в мою кузницу, сама будешь выгнана взашей. Ведь там хозяин я, а значит, и руку поднять могу.

Оглянувшись, Лю Синь увидел мужчину, пустившего его в свой дом. А заметив, как люди при виде него стали расходиться, будто были тут ни при чем, Лю Синь понял, что не ошибся: мужчина и впрямь не был обычным крестьянином, как он и думал.

Глубоко вздохнув, он обернулся на вмиг притихшую женщину.

– Что ты хочешь? Чего тебе надо? – проворчала та в сторону мужчины, глядя будто с опаской. Затем шикнула на мальчика у своих ног: – А ты поднимайся! Хватит валяться, бездельник!

Лю Синь присел на корточки перед мальчиком, сжавшимся на земле без движения. Осторожно перевернув его на спину, он увидел сморщенное от боли лицо, покрывшееся холодным потом, и крепко зажмуренные глаза.

– Он же болен! – Лю Синь поднял на старуху злой взгляд. – Вы его чуть до смерти не забили!

– Что мне с того, что он болен? – хмыкнула та, отмахиваясь. – Притворяется, поди, чтобы овцу не пасти.

Лю Синь накрыл лоб мальчишки ладонью и тут же отдернул ее.

– Что там с ним? – упершись руками в калитку, с ленцой спросил мужчина.

– У него сильный жар, он без сознания, – растерянно ответил Лю Синь, не представляя, что делать.

Позади послышался тяжелый вздох.

– Тащи его сюда, – сказал мужчина.

– Эй, куда это! – запротестовала хозяйка.

– Разрешу тебе взять плуг и ту вазу. Все равно плевальницей мне только и служит, – произнес мужчина последнюю фразу себе под нос, почесывая бороду.

– Вот это другое дело, – хмыкнула старуха, уперев руки в бока и вмиг обретя самодовольный вид. – Забирай мальчишку, все равно от него никакого толку! – Махнув рукой, она скрылась в доме.

Лю Синь осторожно просунул руки под колени и спину мальчика, поднял и прижал его к себе.

Мальчишка был таким тощим, что, казалось, весил не больше щенка.

Обернувшись к мужчине, Лю Синь сказал:

– Господин, я…

Тот вскинул бровь, кривовато ухмыляясь:

– О, теперь я господин, а не дяденька?

– Простите… – поджал губы Лю Синь.

– Идем, – хозяин махнул рукой, указывая следовать за собой.

Глава 2. Я тебя помню

Вскоре они вернулись в дом, который, как думал Лю Синь, он больше никогда не увидит.

– Клади его сюда. – Мужчина развернул соломенную подстилку, на которой ранее спал его нежданный гость.

Аккуратно опустив мальчика, Лю Синь укрыл его старым холщовым одеялом и внимательно всмотрелся в лицо. Мальчишка был бледен и лихорадочно дрожал, поджав губы, словно изо всех сил пытался сдержать стоны боли.

– У него жар. Его надо протереть… наверное… Я никогда никого не лечил. – Лю Синь поднял на мужчину растерянный взгляд.

– Принеси воды, ведро на крыльце. – Хозяин махнул рукой. – Нужно сделать отвар из имбиря и обтереть его.

Лю Синь кивнул и тут же побежал к выходу.

Ближе к ночи, когда жар у мальчика спал и он заснул тревожным сном, Лю Синь сел на крыльце рядом с мужчиной, который опять потягивал трубку.

– Спасибо за помощь, – выдохнул он. – Даже не знаю, что бы я без вас делал.

– Оставайтесь, пока мальчишка не оправится. – Хозяин выпустил облако дыма и потянулся, разминая плечи.

– Оставайтесь? – удивленно уставился на него Лю Синь, а про себя фыркнул: «С чего бы» Он уже выстроил в голове грандиозные планы по засовыванию головы в песок и отступать от них не намерен. С утра пораньше он уйдет отсюда как можно дальше, чтобы забиться в дыру столь глубокую, что его ни один герой или злодей не достанет. Так-то.

Тем временем мужчина продолжал по кирпичу разносить планы Лю Синя:

– Ну да, куда же вы сейчас пойдете…

– Мы? Разве вы не оставите мальчика у себя? Вы же спасли его! – искренне удивился Лю Синь, чувствуя поднимающееся негодование в сердце.

– Э нет, спас его ты, – хмыкнул хозяин, указав на него дымящейся прямой трубкой. – Я лишь оказал небольшую помощь. Это твоя ноша, а значит, и нести ее тебе. Или мальчишка окажется на улице.

«Да у меня ведь даже рыбок никогда не было, какой мне ребенок!» – мысленно взвыл Лю Синь. Взвесив все за и против, он ощутил, что его разум начал затуманиваться от внезапно навалившейся проблемы. Правильно говорят – невозможно собрать пролитую воду[1].

Принявшись судорожно тереть висок, он выдохнул:

– У меня нет ни денег, ни дома. Я босяк, как вы и сказали, да и привык заботиться только о себе.

– Ну так выбери дом да оставайся.

– Какой еще дом?

– Любой. Вон их сколько. – Хозяин махнул рукой, указывая на полупустую улицу. – Подлатаешь крышу, наберешь соломы, в реке можно рыбу ловить. Как наловчишься, сможешь торговлей заняться. Не здесь, разумеется, а в соседнем городе, там ледяная рыба нарасхват. Большинство местных так и выживает. Но чтобы дойти туда, нужно перейти серые пески. Один не справишься. – Мужчина впился в него внимательным взглядом, откинувшись на балку навеса.

Лю Синь растерянно смотрел перед собой, пытаясь переварить новую информацию.

– …Сколько путей из города?

– Два. Один с обрыва, а другой – через пески.

Лю Синь перевел взгляд на лесную чащу, раздумывая. Уйди