Девочка и призрак - Ханна Алкаф

Ознакомительный фрагмент

Вот почему он медленно размотался из маленького тела кузнечика, поднимаясь, словно дым, вырастая и разбухая до своей истинной величины. Он предстал перед ней, тёмный как ночь, с рогами и в чешуе, во всей своей пугающей красе.

Однако Сурайя чуть приподнялась и посмотрела на него с тем же неприкрытым любопытством, которое она проявляла ко всему вокруг.

– Привет, – сказала она, вытирая мокрый нос тыльной стороной ладошки, которую тут же вытерла о розовые пижамные штаны.

Дух застыл в нерешительности. Он вдруг почувствовал себя совершенно не в своей тарелке.

– Привет? – Голос прозвучал визгливо. Дух покраснел и прочистил горло. – То есть… привет.

– Ты кто?

Он выпрямился и вдохнул. Настал великий момент.

– Я тёмный дух, – объявил он весьма важно. – Твоё достояние. Наследство, оставленное тебе бабушкой. Я в твоём подчинении. Я сокрушу твоих врагов. Я…

– Что такое «следство»? – Большие карие глаза девочки были полны вопросов.

Призрак осел и вздохнул.

– Я… подарок, – произнёс он наконец. – От бабули. Она отправила меня приглядеть за тобой.

– У меня есть бабуля?! – В этот раз её глаза округлились, переполненные восторгом.

– Уже нет, – сообщил он мягко, и Сурайя ссутулилась. – Но теперь у тебя есть я.

От этих слов девочка просияла.

– Точно, – радостно кивнув, сказала она. – У меня есть ты, и мы можем дружить и вместе играть. Только мама не захочет, чтобы мы играли ночью. Мне скоро ложиться…

Было нелегко прервать такой поток слов, но дух превзошёл сам себя.

– Я не какой-нибудь там товарищ по играм, – произнёс он надменно. – Я пелесит. Сделаю всё, что прикажешь. И смогу тебя защитить.

Девчушка вытаращила глаза:

– Ууу, так ты как джинн? Или… моя ФЕЯ-КРЁСТНАЯ?

– Я не исполняю желания, – торопливо заметил дух. – И твоя мама не должна обо мне узнать. Нельзя ей говорить, понимаешь? Я буду твоим секретом. – Высокая женщина с суровым лицом, казалось, не сильно-то интересовалась миром дочери. Однако дух был вполне уверен, что для неё, как и для большинства родителей, пелесит – полная противоположность феи-крёстной. «Феи-крёстные! Им бы не пришлось по вкусу подобное знакомство», – подумал дух, возмущённо фыркнув. Он такое мог о них рассказать…

– Моим СЕКРЕТИКОМ?

– Только твоим и ничьим больше. Иначе меня у тебя отнимут.

– Мы этого не хотим, – сказала девчушка серьёзно. – Мы ведь только встретились.

Дух улыбнулся ей свысока.

– Верно, – сказал он. – Совсем не хотим.

– А как тебя зовут?

– Зовут?

– Агаааааа, – Она растянула один слог настолько, что тот стал похож на целых шесть. – У каждого есть имя. Смотри… – она указала на тряпичную куклу рядом с собой. – Это Нана. А тот Бинго, а вон там Ариэль, как принцесса. А это Салома, как красивая леди в скучных старых фильмах, которые любит мама[3]. Только я зову её Салли – Салома слишком длинно. А тут Сурайя Вторая. Она будет править королевством после меня, а здесь…

Она всё тараторила, но дух едва её слышал. Никто, насколько ему хватало памяти, никогда не спрашивал его имя. Ведьма всегда обращалась к нему на «ты». Например: «Ты! Иди и сгнои банановый урожай фермера». Или: «Ты! Мне нужно, чтобы ты всю ночь насылал на эту женщину кошмары, чтобы она проиграла сопернице в конкурсе красоты».

Сурайя ненадолго замолчала, набирая воздуха, и пока она не продолжила, он быстро заговорил:

– У меня нет имени.

Она изумлённо ахнула:

– Нет?!

– Я… я так думаю. – Духа это странным образом смутило. Ему даже пришлось напомнить себе, что у его братии нет чувств.

– Это ничего, – сказала Сурайя. Она протянула ручонку и утешительно похлопала его по чешуйчатой лапе. – Я придумаю его для тебя. Я в этом СУПЕРХОРОША и всем своим игрушкам дала имя сама. И оранжевому коту, который приходит украсть со стола жареную рыбу. Его теперь зовут Чомел.

– Чомел?

– Значит «милый», – объяснила девочка серьёзно, будто он не знал. – Потому что он милый. – Она наклонила голову набок и, хмурясь и высунув язык, смотрела на него в упор. Кулачок по-прежнему сжимал ярко-розовый мелок. Духу всё ещё было не по себе. Он знал: имена нужны, чтобы придавать форму расплывчатым очертаниям, делать неизвестное частью удобной реальности. Дух не был уверен, что ему понравится зваться «милым». Как вдруг Сурайя просияла. – ЗНАЮ! – воскликнула девочка радостно. «Пожалуйста, только не Чомел, пожалуйста, только не Чомел, пожалуйста, только не Чомел…» – Ты будешь… Розик.

– РОЗИК?! – Куда уж хуже.

– Да! – Она забралась на кровать и запрыгала на ней. – Розик!

– Я тёмный дух, – произнёс пелесит в отчаянии. – Могущественное создание. Носитель вековой мудрости. Нельзя, чтобы меня звали РОЗИКОМ!

– Но это твоё имя! Розик!

Он тяжело опустился на пообтрепавшийся ковёр и вздохнул:

– Но ПОЧЕМУ Розик?!

– Потому что, – Сурайя метнула на него такой уничижительный взгляд, что дух устыдился своего вопроса. – Это мой любимый цвет. Розовый. – Она съехала с кровати и подбежала погладить духа по щеке. – Ты к нему привыкнешь, – сказала Сурайя. – Хорошее имя! Очень хорошее. Возможно, самое-самое лучшее из всех, что я придумывала.

– Полагаю, не хуже прочих.

Снаружи послышались лёгкие, быстрые шаги мамы Сурайи.

– Быстро прячься! – шепнула Сурайя, и дух, известный теперь как Розик, быстро уменьшившись до размеров кузнечика, запрыгнул в карман пижамы, который для него оттопырила Сурайя.

В тот же миг дверь распахнулась.

Женщина, заметив блестящие глаза и разгорячённые щёки дочери, поджала губы:

– Чем это ты тут занимаешься?

– Ничем, мама, – ответила Сурайя. – Просто рисую.

Женщина оглядела комнату, словно что-то искала. Дух почувствовал, как пальчики Сурайи осторожно прикрыли карман.

Наконец, ничего не найдя, женщина посмотрела на Сурайю:

– Ну что ж, пора в кровать. Иди почисти зубы. И вымой ноги, иначе приснятся кошмары. Не забудь прочитать дуа[4].

– Хорошо, мама.

Женщина вернулась в коридор и поспешила в гостиную, где её ждала стопка тетрадей, которые предстояло проверить перед моргающим телевизором. Она сидела там долго, очень долго – и ни разу не улыбнулась, даже когда закадровый смех звучал неестественным гоготом поверх нелепых выходок на экране. Её красная ручка деловито черкала и писала, пока Сурайя и Розик спали на узкой кровати.

– Расскажи мне про бабушку, Розик.

Они лежали в постели, свернувшись в клубок. Снова наступил сезон дождей, и по окну не переставая барабанила тоскливая ночная морось. В темноте Розик различал лишь контур головы, лежащей у него на плече.

– Снова, дитя? – Сурайя то и дело спрашивала про ведьму, и запас историй у него почти иссяк.

– Пожалуйста, Розик!

Он вздохнул:

– Как пожелаешь. – Дух закрыл глаза и призвал воспоминания о ведьме. Они казались слабыми, как дым от пламени