Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

мне показалась! Я ведь, как и все в нашем войске, болел да голодал. Я велел бросить якорь, опасаясь, что ветер прибьет нас к берегу, прямо на радость врагу. Якорь-то бросили, да сарацины сами к нам поплыли! Четыре галеры! Господа, против моего суденышка вышла чуть ли не целая тысяча сарацин!

– Чтоб они все передохли! – поддакнул Эмбер де Божё.

– Все на моей лодке собрались на совет. И решили мы, что лучше добровольно сдаться и тем сохранить свои жизни, – с грустью продолжал Жуанвиль. – Гм! Один священник, правда, сказал, что не согласен с общим решением, и посоветовал нам принять смерть, чтобы побыстрее оказаться в раю.

– Ха! – усмехнулся Карл Анжуйский. – Сам потом наверняка он первый же и пощады просил у ублюдков!

– Нет, ваше высочество, – мрачно ответил Жуанвиль. – Того священника первым же и убили.

Король перекрестился и тихо прошептал молитву.

– Я взял шкатулку с драгоценностями, что привез с собой из Франции, и не расставался с ними даже во время голода, хотя мог купить еду у бедуинов, и выбросил шкатулку за борт. Не мог я допустить грязные лапы нехристей до моих фамильных украшений.

Карл Анжуйский одобряюще похлопал сенешаля по плечу.

– Один из моих рыцарей предложил объявить сарацинам, что я кузен вашего величества! – продолжал сенешаль, обратив взор к королю. – Простите меня за эту ложь, она спасала мою жизнь и жизни тех, кто был со мной.

Людовик лишь слабо улыбнулся и жестом дал понять, чтобы Жуанвиль рассказывал дальше.

– Одна из вражеских галер с высокими бортами быстрее других достигла нашей лодки. На палубу первым спрыгнул полуголый, в одних штанах, сарацин, и сразу подошел ко мне, так как понял, что я на судне главный. Он бесцеремонно схватил меня за талию и на плохом французском языке кое-как шепотом объяснил мне, что если я не зацеплюсь за канат, свисающий с носа галеры, и не переберусь на галеру по-быстрому, то могу погибнуть. Необходимо воспользоваться моментом, ведь его соотечественники думают только о добыче на моем судне. Я сказал ему, что я брат короля. Едва только я попал на палубу вражеской галеры, меня обступили, наверно, сотни три сарацин, и каждый из них хотел перерезать мне горло! Это же для них почетно! Но тот полуголый моряк стал громко кричать, что я брат короля. Меня пинали, волокли за шиворот, за волосы по палубе, кто-то приставил мне к горлу нож. Надо сказать, сеньоры, я за одну минуту раз двадцать готовился предстать пред Господом! Но тот моряк меня отбил и привел к капитану галеры. Перед капитаном с меня сорвали пурпурную накидку с подкладкой из горностая, которую мне вручила перед походом моя дорогая матушка, стянули с меня кольчугу. Стыдно было стоять перед врагом в одном исподнем! Но тот капитан сам понимал неловкость моего положения, видимо он был человек благородный. Мне вернули накидку, я в нее завернулся, кто-то дал мне свой пояс, и я вроде бы снова был одет. Я попросил пить. Сарацины дали мне прохладной воды. Но у меня накануне горло воспалилось, болело, глоталось тяжело. Я стал пить, а вода из ноздрей полилась наружу. Капитан галеры, узнав, что я брат короля Франции, велел прислать мне лекаря, чтобы лечить горло, а всех людей, плывших со мной на лодке, велел не трогать. Таким образом, никто из них не погиб, кроме того священника, о котором я уже упомянул. Когда все его люди ушли, капитан остался со мной один на один и кое-как смог спросить меня, правда ли, что я брат короля. Я не хотел больше лгать и честно признался в этом. Капитан объяснил мне, что я действовал мудро, иначе бы меня и всех, кто был со мной, убили его разъяренные люди. Сам же этот сарацинский капитан обходился со мной вежливо, как с благородным пленником. А тот полуголый моряк, представляете, сеньоры, носил одного из моих рыцарей, раненного в ногу, на своей спине в туалет. Оказывается, не все сарацины плохие и подлые. Среди египтян есть немало хороших людей, и можно лишь сожалеть, что они не христиане.

– Вам повезло, Жуанвиль! – заключил король. – Это Господь спас вас, послав вам такого великодушного врага.

– Все их благородство – желание получить выкуп, – буркнул Эмбер де Божё. – Давайте дальше считать ливры.

Наконец счет закончится, равно как и деньги. Оказалось, что не хватает еще тридцати тысяч ливров. Король нахмурился, закусив губу, раздумывая, где бы достать еще деньги.

– Ваше величество, я думаю, надо попросить у тамплиеров, – подсказал Жуанвиль. – Маршал Рено де Вишье не откажет вам!

– Ты прав, друг мой, – облегченно выдохнул король. – Позовите тамплиеров.

Через некоторое время на королевской галере появились командор ордена Этьен д'Отрикур, остававшийся в Дамиетте с несколькими братьями, когда весь отряд тамплиеров отправился с королем в поход, и маршал Рено де Вишье. Жуанвиль изложил им просьбу от имени короля.

– Господин де Жуанвиль! – сурово произнес командор д'Отрикур, словно речь шла о чем-то недостойном. – Совет, данный вами вашему королю, неразумен. Все деньги, находящиеся на нашем попечении, оставлены нам на клятвенном условии, что они никогда и никому не будут переданы, кроме тех, кто нам их доверил.

– Да как вы смеете! – вскричал Жуанвиль. – Король просит вас!

– Это не имеет значения. Нарушивший клятву будет обесчещен. Я обязан хранить казну после смерти Великого магистра.

– Лучше бы вы были рядом с магистром, когда он доблестно погиб! – ответил Жуанвиль. – А вы, командор д'Отрикур, благополучно прикрылись казной, чтобы не рисковать собой и припеваючи сидеть в Дамиетте!

– Да как вы смеете так со мной разговаривать?! – угрожающе воскликнул командор и положил руку на рукоять меча. – Вы кто такой? Я – командор тамплиеров! Не юнцу учить меня храбрости!

– Я молод, но никто не может назвать меня трусом, – парировал Жуанвиль. – Я прошел все сражения этого похода, вас же никто и нигде не видел.

Подошел король, услышавший ссору. Рено де Вишье при появлении короля сразу же решил проявить себя:

– Ваше величество! Я позволю себе прервать эту ссору. Дело в том, что командор д'Отрикур разъяснял сенешалю, что мы, тамплиеры, не можем дать вам денег без того, чтобы не нарушить клятву. Но мы можем одолжить вам деньги. Вы возьмете необходимую сумму у нас сейчас здесь, в Египте, а вернете в Акре.

Король, растерянный, уставший, не стал вникать в суть спора и сразу же согласился с маршалом.

Жуанвиль с командором и маршалом де Вишье отправились на корабль тамплиеров, где в трюме хранилась казна. Командор был доверенным лицом покойного