Олень - золотые рога - Леонид Владимирович Дьяконов

заглянет на минуту, спросит: «Опять лежишь, гнилая колода?» — и поскорее обратно.

А теперь даже не заглядывает, потому что тетя все лежит и лежит.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Сережка колет дрова для тети

⠀⠀ ⠀⠀

Тетя лежит, не встает. Но у нее куча недоделанных дел. И первое дело: надо наколоть на зиму дрова.

Тогда она попросила Мишку, чтобы он позвал Сережку. И стала мириться с Сережкой. До этого он был для нее — «Сережка-арестант» да «Сережка-хулиган». А теперь все «Сереженька» да «Сереженька». Просто противно слушать.

Но Сережка взялся колоть: ему нужны деньги. А Мишку поставил помощником — складывать поленницу.

Расколол полен двенадцать, посмотрел вокруг, вздохнул и говорит Мишке:

— Ох, работы-то еще! Нисколько не убыло!

А тринадцатое полено — опилено криво-косо. Его даже поставить трудно, не то что расколоть!

— Не падай, черт! — рассердился Сережка. — Я тебе покажу, старому черту!

Кое-как установил, размахнулся что есть силы… Тюк!.. Полено разлетелось надвое. А Мишка захохотал: он тоже представил, будто бьют не по полену, а по старому черту.

— Получил? — спрашивает Сережка. А сам уже устанавливает другое полено:

— Мало тебе? Еще захотел?

И снова… тюк! И это разлетелось. И Мишка опять хохочет.

Так и третье, и четвертое. А потом установил сразу шесть полен да как пошел по ним топором…

Мишка радуется, хохочет, не успевает складывать. А из окон удивляются на Сережку:

— Вот арестантке счастье! Вот какой у нее сын работящий!

Тетя увидала в окно, что Сережка колет, а Мишка складывает, и это ей не понравилось. Она дружбы не понимает:

— Миша! — закричала она своим противным жирным голосом. — Поди-ка, сбегай за уксусом!

Пришлось идти: мама велела слушаться тетю.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

У Егоровны

⠀⠀ ⠀⠀

Красный уксус варит Егоровна. Ее все знают. Сама варит и сама продает. Кто не понимает, тот покупает эс-сен-ци-ю в магазине, а кто понимает — идет к ней, потому что у нее вкуснее.

Она раньше не продавала, варила только для себя. Но потом у нее взяли сына на войну, и ей пришлось продавать — зарабатывать.

Мишка пришел к ней, попросил продать. Кряхтя, Егоровна встала с лавки, покашливая, разыскала воронку, охая, подошла к старому, черному от времени дубовому бочоночку, вздохнула и повернула давно позеленевший медный кран.

В бутылку полилась узенькая красно-коричневая струйка и вкусно-вкусно запахло ароматным уксусом.

Уксус тек, а Егоровна все говорила со своей такой же старенькой гостьей.

И вот что удивительно: они говорили о войне.

— Бог за грехи наказал — войну послал! — Сказала гостья.

Егоровна рассердилась:

— Ты бога не трожь!.. Не от этого все… Больно много расплодилось народу — не хватает для всех земли! Вот цари и надумали воевать — и перебить лишний народ… Никому, голубушка, не дождаться своих с войны! И я напрасно жду!..

— Ага! — сказал Мишка. — Это царь Николка так наделал: безо время войну сделал.

Сказал и сам не рад. Обе старухи сразу на него:

— Ах, ты, вольница, безотцовщина! Да разве можно звать царя Николкой?!

Он схватил уксус и поскорее домой. Бежит и думает: зря я сказал! Ведь солдаты и то потихоньку, тайно пели об этом!

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Мишка поступает в школу

⠀⠀ ⠀⠀

Тетя не зря торопилась с дровами. Глядь, а уже подошла осень. Тольку опять остригли перед гимназией. Была у него голова рыжая, как костер, а стала белая голая, как колено.

Толька опять в гимназию, Тоська — в школу. А Сережке снова не придется учиться: он должен зарабатывать.

Мама мечтала отдать Мишку в Ком-мер-чес-кое училище, самое лучшее в городе. Он подходит в это училище, потому что способный, читает хорошо и соображает тоже хорошо.

Шли в училище спокойно, уверенно, а подошли — стали волноваться.

Пришлось сначала посидеть на диванчике, в коридоре. Потом допустили к директору.

Директор сидел за столом — толстый, важный, чистый-пречистый и смотрел на них ничего.

Стал задавать Мишке вопросы, и все шло очень хорошо. Но вдруг он спохватился и сказал:

— Ну-с, а где же ваши бумаги?

Мама подала ему заявление на красивой бумаге и Мишкину метрику. Он стал читать их и морщиться.

— Хм! — сказал он и опять обратился к Мишке:

— Микроскоп знаешь?

Мишка в первый раз услышал, что есть какой-то ми-кро-скоп. Понятно, что он промолчал.

— Вот видите! — снова поморщился директор. — Развития нет. Уровень мал. Только что перед вами был Булычев. Его сыну столько же, но он прекрасно разбирается в микроскопе. Приятно слышать.

Может быть, дело еще наладилось бы, но мама сама все испортила.

Она обиделась, рассердилась, покраснела.

— Булычев может купить своему сыну микроскоп! — сказала она, — Он захочет, так целый пароход сыну подарит. Но нельзя же со всех требовать этого!

— К сожалению, сударыня! — сказал директор и протянул Мишкины документы.

Мама вырвала их, схватила Мишку за руку и выбежала из училища.

На улице Мишка спросил:

— Мама! А кто это — Булычев?

— Богач! Пароходчик! У него восемь пароходов, так что ему стоит купить сыну микроскоп?! Он восемь микроскопов купит и не поморщится.

— А ты не можешь купить?

— Не могу, сынок!

— Даже одного не можешь?

— Даже одного не могу!

Потом сходили в гимназию. Но туда тоже не приняли.

Но это даже хорошо: не надо покупать форму. И не будут дразнить «синей говядиной».

А приняли Мишку в самую такую простую школу — цер-ков-но-при-ход-скую. Но зато как раз в ту, где учились Тоська и Яночка.

До чего хорошо, когда все-таки примут в школу!

Раньше эта школа была в большом кирпичном доме недалеко от Александровского сада. Но теперь там лазарет: лечат раненых солдат.

А школу перевели в деревянный дом. Там и тесно, и окна маленькие, но зато поближе к Мишке. Рукой подать!

Мама купила Мишке учебники: букварь, родное слово, задачник. Купила ранец — носить учебники в школу. И вот подошел, настал, начался первый школьный день.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Первый школьный день

⠀⠀ ⠀⠀

Раньше Мишка думал, что он придет в школу, сядет за парту и сразу удивит всех: другие еще не знают букв, а он уже читает книги, пишет, складывает и вычитает. Вот как!

Но так не получилось!

Никто не стал садиться за парту, а всех погнали в зал и построили перед двумя портретами на стене.

На одном