Пожалуйста, не бегите по эскалатору - Ольга Александровна Замятина

возле схода с эскалатора, вызвав недовольство других пассажиров, и ждала, пока он появится. «Смогу ли я его поднять, – думала я, – надо же оттащить!» Через мгновение показались две мужские головы, а затем и крепкие мужские фигуры. Слава богу, нашлись неравнодушные. Они держали Крэйзи под мышки с двух сторон. Так и шагнули синхронно на твёрдый пол, приподняв его при этом повыше.

– Спасибо! – я бросилась к ним. – Спасибо вам!

– Ваш? – спросил один хмуро. – Куда его?

– Давайте сюда, – указала я в свободный от людей угол.

Эскалатор продолжал работать, привозя всё новые недовольные лица снизу вверх. Люди мгновение с ужасом оглядывали Крэйзи и исчезали в потоке, льющемся на улицу. А к нам уже шёл человек в полицейской форме:

– Что это у вас тут? – спрашивал он на ходу. – А, ясно. Вызываю скорую. Ого, работник метро!

По лицу моему потекли слёзы, я думала о нём, о нас, о его маме, о нашем ребёнке. Надо же, я впервые называла его нашим, а ведь он действительно был общим, моим и Крэйзи, как же я позабыла об этом? Как я могла лишить его…

– Давление? Сердце? Может, приступ какой-то, хотя не похоже, – говорил полицейский, уже выдавший по телефону инструкции врачам.

– Крэйзи, эй, всё хорошо, я тут, – я гладила его. – Конечно, он тебе нужен. Конечно.

Через пару минут мужчина с усталым лицом стремительно отодвинул меня в сторону и сел на корточки рядом с Крэйзи. У него был белый халат и большие ладони.

– А, это ты, – посмотрел он на меня внимательно, пока его руки расстёгивали на Крэйзи форменную куртку. – Ты же упала месяц назад с эскалатора?

Я кивнула:

– Вы, наверное, меня… лечили, да?

Врач хмыкнул, вдел в уши стетоскоп:

– Скорую тебе вызвал. Смотрю, всё хорошо?

Я кивнула. Врач переключил своё внимание на стетоскоп. И вдруг Крэйзи открыл глаза. Резко, неожиданно. Он попытался встать, но доктор удержал его:

– Стоп-стоп, не так резко. Полежи.

Я выдохнула. Жив. Только что же с ним было? Почему он потерял сознание. И… каким очнётся? Может, это не просто обморок, а какой-то страшный приступ? Инсульт? Может, он ударился головой, падая? А что, если теперь у него, помимо эмоций, отсутствует память?

– Крэйзи, ты в порядке?

Врач усмехнулся:

– Опять это словечко! Удивительно! Слыхал я, как влюблённые называют друг друга зайчиками и мышками, но чтобы так, – и он покачал головой.

Слово «влюблённые» больно укололо. Если бы… если бы…

Крэйзи взял меня за руку, посмотрел глаза. «Узнал, – обрадовалась я, – ну конечно, узнал. Порядок».

Теперь речь. Заговорит ли?

Будто подслушав мои мысли, он прошептал:

– Моя Крэйзи.

Что-то твёрдое и жёсткое, всё это время сжимавшее мне горло, внезапно отпустило.

– Черепаха, – неожиданно сказал он, повернув голову к эскалатору, точнее, к его будке, там внизу, – черепаха могла убежать…

Врач нахмурился:

– Какая черепаха? Ёлки! Бредит, что ли?

Я помотала головой. Улыбнулась. Самая счастливая. По-настоящему. Целиком и полностью. А Крэйзи… не может быть… да нет, точно, я бы не ошиблась… Он… посмотрел на меня… нежно.

– Кажется… – проговорил он, – кажется, я люблю тебя, – он кивнул на мой живот, – и его. Безумно… кажется, вы оба… нужны мне больше всего на свете.

Я закрыла лицо руками. Он впервые в жизни чувствовал. И впервые в жизни наши с ним чувства полностью совпадали.

А ПОТОМ…

Глава 36

Мы втроём сидели на кухне: Камилла, мама и я. Маленькая Крэйзи ползала по кухонному столу, и мы заворожённо смотрели на её медленные движения. Над столом горел желтоватым светом абажур. За окном шёл серый мартовский дождь. Пахло печеньем «Гости на пороге», рецепт которого я освоил по новой.

– Мама, Камилла, – я посмотрел на них по очереди и вздохнул, – я должен вас расстроить. Я не смог восстановить в памяти доказательство задачи Мильтенса. И вывести его заново я, кажется, теперь тоже не в состоянии. Что-то в мозгу… изменилось. Увы, не в лучшую сторону. В общем, я поглупел. Вот!

– Ну, твой интеллект меня более чем устраивает, – хмыкнула мама, – а что до денег, так я давно смирилась с тем, что буду жить в этой квартире, – она махнула рукой, – ничего. Вы съедете, и я в Аркашкиной комнате оборудую детскую для внука. К тому же, – добавила она, – я люблю тебя не за гениальность и не за деньги. А отцу ты, надеюсь, ничего больше не собираешься доказывать?

– Вот ещё, – фыркнул я, – перебьётся.

Все эти недели я осваивался с новыми чувствами и переживаниями. Сложнее всего до сих пор было с негативными. Злость, страх, раздражение, неприязнь. Всё это было таким откровением. Больше я не контролировал себя, как раньше. Ощущал тростинкой, брошенной в море эмоций.

Камилла улыбнулась:

– Чуть поглупел – это прекрасно, Аркаш! Поменьше выпендриваться будешь.

Я удивлённо на неё посмотрел, она хмыкнула:

– Зазнавался всё время. И не спорь. И ищи поскорее работу. Нормальную, человеческую. У нас впереди большие траты на ребёнка. Я тут прикинула. Ужас как дорого.

Я обнял её:

– А как же мечта лететь в космос?

Камилла покачала головой:

– Какой космос, Аркаш? Я же ребёнка жду. Нет уж. Меня больше на авантюры не тянет. Нужен ребёнку космический мусор вместо матери?

Мы с мамой засмеялись. И снова уставились на меланхоличную черепаху на кухонном столе. Я дал ей новый кусочек капусты. Она неторопливо обнюхала его и укусила.

– Глядя на неё, я вспоминаю Тортиллу из «Буратино», – сказала Камилла, – та, правда, большая была. И говорила, помните: «… Триста лет тому назад…»

– А я черепаху, которая пела вместе со львёнком, – улыбнулся я и напел: «Я на солнышке лежу…»

Мама всплеснула руками:

– А я читала очень классный рассказ про людей и черепах. Его написал итальянец. Луиджи Пиранделло. Он начинается… сейчас-сейчас…

Она подняла глаза к потолку, вспоминая, и произнесла выразительно:

– «Как ни странно, но даже в Америке имеются люди, верящие, что черепахи приносят счастье. Однако можно с полной уверенностью сказать, что сами черепахи этого даже не подозревают…»

– О, как вы классно декламируете, – Камилла захлопала в ладоши.

Мама широко улыбнулась:

– Там несколько страниц текста… Я знала наизусть весь… могла без запинки рассказывать пятнадцать минут подряд! Даже готовила его на экзамен в театральное. Хотела поступить. Чтоб доказать самой себе…

Она побледнела:

– Постойте-ка… я учила текст про черепаху, когда была на третьем месяце беременности тобой… Значит, она всё-таки есть…

– Кто, мам? – я внимательно посмотрел на испуганную маму.

Она опустила голову:

– Память… Человек всё-таки может помнить то, что услышал, будучи во чреве матери… Неспроста же у тебя в голове с детства