Баддабамба и Остров времени. Книга 1 - Маркус Ортс

выругался. Паула ни разу не слышала, чтобы он сквернословил. Никогда. Она чувствовала, как яд расползается по телу, течёт куда-то… Куда же?

– Послушай! Паула! Слушай! Ты должна меня услышать!

Кто-то встряхнул её за плечо. Пауле не хотелось открывать глаза. Вот бы просто уснуть, забыть о боли, перенестись куда-нибудь, где царит темнота, такая же чёрная и непроглядная, как шерсть ядовитого паука. В эти секунды смерть не казалась чем-то ужасным, смерть была…

– Паула! Открой глаза! Сейчас же! Немедленно! Не дай яду себя одурманить!

Пауле залепили две мощные оплеухи. Она рассердилась, что кто-то посмел вырвать её из мягких сумерек и дрёмы, мечтаний и снов. Открыв глаза, она поняла, что лежит на каталке, и увидела Кариссиму, сидевшую перед ней на коленях.

– Умница, Паула! – воскликнула старушка. – Не закрывай глаза и слушай очень внимательно! Чёрные пауки опасны. Но я знаю своё дело. Ты чувствуешь, как яд медленно растекается по телу, девочка. Мы не в силах его остановить, через две-три минуты он поразит твой мозг. Ты это почувствуешь.

– Что?.. Что?..

– Произойдёт нечто ужасное, когда яд доберётся до мозга. Ты должна к этому подготовиться. Слушай внимательно, Паула, я сейчас всё объясню.

Пауле захотелось снова зажмуриться, но Бабушка джунглей вставила ей под веки две палочки. Закрыть глаза не получалось. И у Паулы не осталось сил, чтобы помешать Кариссиме.

– Яд чёрного паука обездвижит тебя. Как укус любого другого паука обездвиживает его жертву. Здесь, на Хроносе, яд парализует не только тело, но и твоё время, жизненный срок. В тот миг, когда яд попадёт в мозг, время твоей жизни остановится. Заморозится. На один день. Это значит, что следующие сутки тебе придётся снова и снова проживать один и тот же момент. И больше ничего. Постоянно одну и ту же секунду. Бесконечное повторение! Это паралич времени. Бесконечный круг повторений. Понимаешь?

Паула понимала, о чём говорила Кариссима, и у неё даже мелькнула мысль, что это не так уж и плохо – целый день проживать один и тот же миг.

– Слушай дальше, Паула! Ты сейчас наверняка решила, что видеть в течение двадцати четырёх часов одну и ту же секунду – не страшно. Но не обманывайся! Подумаешь о чём-нибудь ужасном в тот миг, когда яд доберётся до твоего мозга, и будешь целые сутки переживать этот кошмар. И быстро умрёшь. Поэтому, когда яд поразит мозг, думай о чём-нибудь замечательном, детка. Вспомни самую большую радость, которую испытывала в жизни. Иначе окажешься в огромной опасности! Поверь мне! Беспрерывно переживать даже прекрасное мгновенье в течение суток невыносимо. Это мучительно для любого. Но всё же, если подумаешь о хорошем, у тебя будет шанс! Поняла?

Паула кивнула.

– Отлично! Я отслежу путь яда под твоей кожей. Он течёт вместе с кровью. Сейчас он около сердца. Это не страшно. Но он распространится дальше! По шее к голове, по подбородку, по щекам, по лбу. А теперь слушай, дорогая. Я дам тебе пощёчину, когда яд окажется в мозгу. Шлёпну ладонью. Почувствовав это, ты должна немедленно подумать о чём-то приятном! Поняла? Просто закрой глаза! И подумай о том, что ты считаешь самым-самым прекрасным.

Бабушка джунглей убрала палочки, и веки Паулы сомкнулись. Она снова задремала. Что же для неё самое прекрасное? Она подумала о Баддабамбе, Кариссиме, Анне Белле, Хромом Осьминожке, но почувствовала потерянность и беззащитность. Неожиданно она вспомнила о доме, далёком-предалёком, о папе, о маме… В этот миг Кариссима хлопнула её по щеке, и Паула продолжила думать о маме. Да, вот то самое прекрасное, что только существует в мире. Мамин поцелуй, мамин поцелуй на ночь – волшебный символ любви, безопасности и защиты. И вдруг Паула увидела это мгновение, как наяву.

Сидящая на кровати мама, наклонившись, поцеловала её и снова выпрямилась. Удар сердца.

Сидящая на кровати мама, наклонившись, поцеловала её и снова выпрямилась. Удар сердца.

Сидящая на кровати мама, наклонившись, поцеловала её… снова тот же самый миг.

«Отлично, – подумала Паула. – Я справилась. Теперь двадцать четыре часа буду видеть мамин поцелуй. Разве это плохо?»

Но кое о чём Бабушка джунглей всё же забыла её предупредить. Паула только сейчас поняла, что больше не хочет спать! Как только яд ударил ей в мозг, усталость улетучилась, окутывавшая разум дрёма исчезла без следа. Наоборот, она была совершенно бодрая, будто её ударило током. Да! Паула раз за разом видела и проживала один и тот же миг, но находилась в полном сознании, голова работала, она беспрерывно думала!

Поначалу всё было прекрасно. Мама. Поцелуи. Сколько любви! Нежности! Мать, укладывающая ребёнка спать, – что может быть чудеснее?

Паула не знала, сколько лежала парализованной, получая поцелуй за поцелуем, – час или два. Неожиданно мама показалась ей какой-то странной. «Похожа на дятла в замедленной съёмке», – мелькнуло в голове у Паулы. Она бы рассмеялась, если могла. Чмок, чмок, чмок! Теперь Паула видела лишь механичность движений. Туда-сюда. Мама то наклонялась, то отстранялась. Вперёд-назад. Вперёд-назад. Чем дольше это длилось, тем больше она напоминала Пауле механическую куклу.

А ещё Паула вдруг заметила, что макияж у мамы на щеках постепенно осыпается. К вечеру помада совсем поблёкла, на накрашенных ресницах повис катышек туши, в уголках губ выступили морщинки, на лоб упал непокорный локон. Паула как под лупой видела каждую маленькую пору на коже, прыщики, родинки, длинный волос в носу. Теперь картинка из странной стала пугающей, а мама всё больше напоминала гротескного клоуна на качелях. Нет, Паула не хотела представлять её такой!

А эти глаза! Мамины глаза. Сколько в них тепла! Но чем дольше длился этот бесконечный град поцелуев, тем печальнее становился мамин взгляд. В его глубине хоронилось прощание, тот день, когда мама навсегда отпустит Паулу в большой мир, когда та выпорхнет из гнезда. Грусть матери о том дне, когда бесконечная череда поцелуев останется в прошлом.

У Паулы защемило сердце. Терпеть это мгновение, проживать его и в нём становилось всё невыносимее. «Я хочу вырваться отсюда», – подумала Паула. Мама наклонялась, целовала, отстранялась, наклонялась, целовала, отстранялась, наклонялась, целовала, отстранялась, наклонялась, целовала, отстранялась, наклонялась, целовала, отстранялась… Паула не могла встать с кровати, на которой лежала, скованная одеялом, запутавшаяся в этой паутине, беззащитная перед поцелуями мамы. Становилось всё невыносимее. Паула ужаснулась. Даже самое прекрасное, что есть в мире, через бесконечное повторение стремительно превращается в настоящий кошмар.

Пытаясь отвлечься от этих беспрерывных поцелуев, Паула решила считать, сколько поцелуев вытерпит за сутки. «Итак, – сказала она себе, пока мама продолжала её целовать, – в одной минуте шестьдесят секунд. В