Лето в Михалувке и Вильгельмувке - Корчак Януш

Фамилия Разиняка вообще-то Шчепаньский, а дразнят его так мальчики потому, что он постоянно опаздывает, что на молитву, что на обед, что в кровать — он всегда последний, всегда его нужно искать и ждать.

У Пальчика фамилия тоже не Пальчик, а Пальчиком он стал потому, что не хотел признавать равноправие женщин.

Однажды приехал из Варшавы в колонию один господин и провел три беседы с мальчиками и три с девочками. Он показывал модели здорового сердца тех, кто не пьет водку, и больное сердце тех, кто водку пьет.

Потом было голосование, кто думает, что водку пить хорошо, а кто думает, что плохо.

Потом господин этот говорил, что нужно любить всех детей, даже черных негритянских детей и желтых китайских детей с косичками. И снова все поднимали палец вверх в знак того, что они любят черных детей и желтых детей с косичками.

Наконец, господин говорил о том, что мальчики вовсе не умнее и не лучше девочек. Женщины работают так же, как мужчины, поэтому у них должны быть такие же права.

И снова мальчики поднимали палец вверх в знак того, что они хотят, чтобы у женщины были права; только Пальчик сидел и не хотел голосовать.

— А твой пальчик? — спросил его господин, который заметил, что Пальчик не поднял пальчик вверх.

— Я не хочу, чтобы у женщин были права, — сказал Пальчик и все испортил, поэтому его и назвали Пальчиком — врагом женщин, и так потом и осталось до конца смены.

И представьте — враг женщин на этот раз оказался прав: Разиняк вернулся. И его вовсе не воспитатели нашли, а он сам взял и вернулся.

Когда Разиняк получил от своего товарища хлеб и яйца, он пошел собирать грибы. Потом один мальчик сказал, что он знает, где растут три маленьких гриба, но не хочет их пока срывать, пусть они за ночь вырастут побольше; а другой мальчик сказал, что он никогда в лесу не заблудится, хотя леса и не знает, потому что он ориентируется по солнцу; если солнце с правой стороны, значит он идет вглубь леса, а если с левой, значит выходит из леса.

Разиняк встал так, чтобы солнце было с правой стороны, и пошел искать три маленьких гриба. Сначала он встретил мальчиков, потом никого не видел. Но он не боялся, а сел и ждал сигнала трубы. Потом ему надоело сидеть, и он снова пошел, но уже ничего не понимал; потом он начал плакать, потому что увидел какие-то горки, и от тех горок шел красный блеск. Потом ему казалось, что он слышит трубу, но он боялся идти, потому что не понимал, откуда звук. Он встал на колени под деревом и начал молиться, чтобы Господь Иисус вывел его из леса. И сразу услышал трубу и начал идти очень быстро, но, видимо, ошибся и вышел не к воспитателям, а к дороге.

Он сел у дороги на камень, потому что не знал, в какой стороне колония, и ждал кого-нибудь, чтобы спросить.

Мимо проходил пастух, но он не захотел сразу сказать.

— А что ты мне дашь, если я тебе скажу?

— У меня ничего нет, — говорит Разиняк. — Только носовой платок.

— Тогда давай носовой платок.

— Платок дать не могу, он колонистский, воспитатель будет сердиться.

И хорошо, что он не дал платок, потому что позже шли люди с серпами и сразу поняли, что Разиняк заблудился.

— А зачем ты, дурак, ушел от воспитателей?

— Я хотел найти три маленьких гриба.

— Подожди, вот воспитатели тебе сейчас покажут грибы!

Они проводили Разиняка до поляны, а от поляны он уже сам дорогу нашел.

И вы думаете, Разиняк исправился? Нет — он все так же продолжал опаздывать, только уже никогда не становился так, чтобы солнце было с правой стороны, и не искал маленьких грибов, которые за ночь должны вырасти.

Глава шестнадцатая

Пение. — Что мешает петь. — Сказка про песню.

После завтрака на веранде проходят занятия по пению; но утром больше всего грибов, так как за ночь они повырастали и их никто еще не успел собрать, и мальчики — кто посмелее — убегают с пения, а те, кто не решился убежать и остался на веранде, сидят в дурном настроении и во время пения постоянно жалуются:

— Господин воспитатель, он толкается.

— Господин воспитатель, он пинается.

— Господин воспитатель, он не дает сидеть.

— Господин воспитатель, он щипается.

Один из воспитателей, человек целеустремленный и преисполненный веры в силу своего красноречия, замыслил побороть в мальчиках нелюбовь к пению.

— Хотите, мальчики, я расскажу вам сказку?

— Хотим, — отвечают они хором, а следом звучит одинокий голос:

— Правильно говорить не «хотим», а «пожалуйста, расскажите»!

Дело было во время второго завтрака, когда мальчики спокойно ели хлеб с маслом, когда никто никому не мешал и не жаловался: «Господин воспитатель, он подменил мне вилку» или «Господин воспитатель, он мне на суп дует».

И рассказал им воспитатель такую сказку.

Когда весь мир был сотворен — то есть закончен, готов, — всем пришлось признать, что он прекрасен. Среди волнующихся морей раскинулась суша цвета шоколада, на суше были возведены горы и высажены леса. Вершины гор присыпаны были снежным пухом, подножия устланы мягкой травой и цветами — белыми, синими, желтыми и красными.

В лесах было много разнообразных животных, маленьких и больших, совсем друг на друга не похожих. На деревьях птицы вили гнезда, а сами плавали в воздухе под парусами из разноцветных перьев. Королем птиц был орел.

Никто не знал, почему орел так высоко летает — выше луны, солнца и всех звезд. А орел не мог этого рассказать, потому что у него совсем не было голоса, как не было голоса ни у животных, ни у лесов, ни у морей, ни у людей. В мире все было так же прекрасно, как и сегодня, только тихо, немо и поэтому грустно.

Однажды орел взлетел высоко-высоко, в самое небо. Смотрит, ангелы собрались и чего-то ждут. А один ангел принес золотую коробку, открыл ее бриллиантовым ключом и достал нитку жемчуга; развязал он шелковую нить и начал всем ангелам жемчужины раздавать, каждому по одной. И был строгий порядок, никто из ангелов не толкался, не ругался, не жаловался и не кричал:

— Мне! Мне! Мне!..

А орел смотрел да удивлялся: что-то будет дальше?

Когда весь жемчуг был роздан, ангелы сели на скамьи, каждый положил жемчужину себе в горло, и началось пение.

Ах, как это было чудесно!

Орел плакал и смеялся от радости, а когда вернулся на землю, то затосковал: ничто ему было не любо — ни высокие скалы, ни волнение моря, ни мерцающие звезды, ни блестящий снег, — он думал лишь о золотой коробке, где хранились жемчужины песни.

«Я их украду», — решил наконец он.

Заметили птицы, что их король тоскует, что он потерял аппетит и сон, подолгу пропадает на диких вершинах, а часто и вовсе куда-то исчезает, — и тем грустнее им было, что они не умели ни говорить об этом, ни петь, ведь они были немые.

И прокрался орел на небо и, когда ангелы легли спать, клювом и когтями открыл коробку — у него даже клюв искривился и когти изогнулись и стали кровоточить, — схватил жемчужную нитку и скорей на землю. Но то ли он зацепился за звезду, то ли обжегся о солнце — нитка жемчужная порвалась, и жемчужины дождем посыпались вниз.

Одна жемчужина упала в море — и море начало петь, другая упала в лес — и запел лес, и зажурчал ручей, и заговорили горы.

Птицы думали, что это мушки падают, и стали хватать маленькие жемчужинки, и с тех пор птицы поют больше всех.

На пороге дома сидел мальчик и дул в деревянную палочку, в которой он проделал дырки, и вдруг в одну дырку упала жемчужина песни — и дудочка запела. Обрадовался мальчик и в первый раз в жизни воскликнул:

— Ах, как прекрасно!

Самую большую жемчужину поймал орел и спрятал ее в расщелине. Но муки совести не давали ему покоя, а луна, звезды и солнце кричали не умолкая:

— Вор! Украл! Вор!

Орел подарил последнюю жемчужину соловью, а соловей отдал ее ласточке, а ласточка человеку.

Только три дня были ангельские жемчужины на земле, потом они растворились в вечерней мгле и снова взлетели на небо.