Девочка на острове - Лидия Алексеевна Обухова

и воздвигнут в своем воображении какой-нибудь чудесный воздушный замок!

Море

Оно всегда изменчиво. В марте море бывает бледно-голубым от льда; на отмелях, у самого берега, из воды поднимаются снежные барьеры. Запах нерастаявшего сверкающего снега придает воздуху ту чистоту и прелесть первоначальной весны, которая утеряна в городе.

А как хорошо идти по песчаной дюне, еще влажной от недавнего дождя, когда кругом северный май с нераспустившимися набухшими почками и звонким пеньем птиц! За царственными соснами восходит неяркое солнце. Все небо в перламутровых раковинах. Море белое, густое, как молоко, и неподвижное. Черные перевернутые лодки виднеются на пустом берегу. Кругом мир и тишина. Но вот камни-валуны уже подняли из воды тюленьи морды, вынюхивая опасность. Берег и море находятся в постоянном противоборстве.

Здесь, на Балтике, побеждает земля. Миллионы лет мелеет море и, тягостно вздыхая, откатывается от берегов. В яркий солнечный день видно, как сквозь верхние тяжелые пласты воды просвечивает розовая отмель, будто макушка лысеющего человека.

Летом Кайя целыми днями бродит по берегу. Он усыпан крупным зернистым песком и разноцветными раковинками, похожими на остовы крошечных лодок. Они так хрупки, что, едва возьмешь в руки, тотчас крошатся, оставляя на пальцах известковую пыль.

Сегодня море с утра шумит. С высокого гребня дюны видно, как оно шевелится в нестерпимом блеске, будто жидкое олово.

— Жарко, — говорит Кайя. — Даже улитки поглубже попрятались в свои домики.

Дед тотчас отзывается, вскидывая кустистые брови:

— Разве это жара? Вот когда я был маленьким, однажды стояло такое жаркое лето, что куры выдирали у петуха перья из хвоста и обмахивались ими, как веером!

— Ну, неправда же, дедушка! — Кайя валяется по песку, дрыгая ногами. Сознайся, что ты все выдумал?

Дед невозмутим.

— Вовсе нет. Если бы ты застала в живых мою мать, свою прабабушку, она охотно бы подтвердила, что в то лето у нее не пошло на стряпню и вязанки дров: лед с самой весны стал таким горячим, что кипятился в кастрюле без всякой подтопки, сам собою.

Но дед не только шутник, он и сказочник. В ясную ночь, когда на светлом небе бледно мерцают звезды, дед указывал Кайе на семизвездье Большой Медведицы и задумчиво говорил:

— Над каждой страной светится свое небо. По-нашему это вовсе не Медведица, а Телега. Рядом с нею, как и полагается, стоит хозяин, Мужик. Он впряг в Телегу Быка и Волка.

— Но почему волка? — спрашивала Кайя. — Разве волки могут тянуть повозку?

— Было такое старое предание, будто бы один жадный волк совершил тяжкий грех, задрал быка прямо на пашне и оставил целую семью без хлеба. За это ему самому назначено ходить в упряжи. Каждому приходится отвечать за свои поступки, внучка, без этого не было бы справедливости на свете.

— А что там? — спрашивала Кайя после недолгого молчания, указывая на яркий Орион.

— Приглядись хорошенько сама: это же Грабли и Мотыга! А вон там Решето.

— Полное хозяйство, как у нас, — удивлялась Кайя.

— Я же тебе говорил: у каждого народа свое небо.

Дедушка все знал и никогда не сидел без дела. Постоянно носил за поясом топорик: то делал зарубки на сохнущих деревьях в лесу, то тесал для Кайи игрушки. Даже хлеб и сало предпочитал резать остро отточенным лезвием топора. Поранив руку, он не бежал за йодом, мазал порез жгучим желтым соком стебелька болиголова, и все проходило. А как красиво умел он связывать соломенными жгутами рыбу для просушки! Гирлянду за гирляндой, но так, чтобы одна рыбка не касалась другой и каждую овевал свежий воздух. Все лето висят под стрехой крыши гроздья трески и сайды, вялятся под солнцем. Дедушкина вяленая рыба самая вкусная на Островке.

Даже сердился дед по-особому. Не топал ногами, не бранил Кайю, просто говорил:

— Пойду посижу в лодке на берегу. Отдохну от твоего транзистора, от твоих гольфов и джинсов. Вчера видел на море двух лебедей в белых платьях. От них у меня не будет рябить в глазах.

Долго ссориться они не умели. Кайя находила деда на берегу, подсаживалась поближе. Некоторое время оба молча смотрели на море. Ведь море, как и огонь, никогда не надоедает. У их ног оно казалось плоским, скорее серым, чем голубым. Изредка вспыхивали гребешки пены, будто огоньки бакенов, и гасли, не докатившись до берега. Хорош был песок — плотный, розовый, спрессованный соленой водой. Следы на нем почти не отпечатываются; можно ходить невидимкой!

— Дедушка, ты ведь много плавал по дальним морям, — начинала Кайя. Теплый океан, наверно, битком набит рыбой? Жаль, что мы живем не там.

— Вот уж и нет! Никогда не завидуй чужим морям. И чужим землям тоже. Они совсем не так обильны, как тебе кажется. Посреди трех великих океанов Тихого, Атлантического и Индийского — есть обширные места, где пусто, как на ледяных просторах Антарктиды.

— Но ведь жизнь началась в море? Нам учительница говорила. Не все же рыбы перешли на берег и стали сухопутными зверюшками?

— Должно быть, все-таки очень многие. На суше теперь в двести раз больше живых существ, чем во всем Мировом океане. Так что ты ошиблась, стрекоза: самые богатые воды как раз северные! Стоит закинуть сеть на глубину пятнадцать метров, и она придет с уловом. А в тропических морях опускаешь грузила до ста метров, и неизвестно, что попадется. Мы живем там, где надо. На своем месте.

Проходит несколько минут, прежде чем Кайя хорошенько обдумает эти слова. Новые вопросы роятся в ее голове.

— Дедушка, а почему моря так называются: Белое, Черное, Желтое, Красное? Разве вода не везде одинаковая? Ты плавал по ним?

— Про все эти моря не смогу тебе объяснить, а в Красном, действительно, бывал и видел, как море однажды на глазах покраснело.

— Расскажи скорее!

— Вот, помнится, прошло наше судно. Баб-эль-Мандебский пролив в Красном море. Все спокойно, вода гладкая, яркого зеленого цвета, как молодая трава на лугу. А ночью вдруг поднялся ураган, да непростой, такого никогда мы и не видали прежде на морях! Это подул из пустыни Сахары «огненный ветер», самум. Он принес страшную жару и плотную пелену песка. К утру все внезапно утихло. Протерли глаза, вышли на палубу, солнце только что вставало, смотрим, — что за чудо?! Море вокруг стало багряным. Да и весь наш белый корабль в толстом слое красного песка. Наверно, так и возникло название.

— Как интересно! — восклицает Кайя.

Закат был в тот день удивительный, — будто мазнули яичным желтком по небу. Поверх же наклеили черные силуэты сосен. Трудно поверить, чтобы у воды был такой цвет. Однако чего не