Пожалуйста, не бегите по эскалатору - Ольга Александровна Замятина

Я приготовил омлет на троих. Оставил на столе записку: «Угощайся и покорми Викторию Юрьевну. Яйца с молоком на удивление хорошо взбились. Приятного аппетита. Пиши, как проснёшься».

«Надо будет вечером принести ей цветов», – подумал я напоследок и вышел на улицу. Мои мысли сразу переключились на задачу. Научная интуиция подсказывала, что совсем скоро я разберусь со следующим этапом, а там останется совсем уже ерунда. Я достал блокнотик и взглянул на функцию, которую надо было проинтегрировать. Не то чтобы я не помнил задание, но в голове всегда лучше держится увиденное глазами.

В универе меня ждала пара у профессора Бубнова. Два доказательства, элементарных – я бы их и сам легко произвёл. После пары он позвал меня к себе:

– Как ваши дела, Аркадий?

Я пожал плечами:

– Прекрасно, Игорь Львович.

Он кивнул:

– Всё решаете вашего Мильтенса? Так?

Я посмотрел на него внимательно, пытаясь понять, что он хочет вложить в этот вопрос: издёвку или действительно интерес. Неужели поверил в мои силы?

– Задача решена примерно на две трети, – ответил я, – думаю, ещё несколько недель.

Он смотрел на меня молча. Все студенты уже один за одним покинули аудиторию.

– Приносите мне посмотреть. Если хотите. Мне, – он с трудом подбирал слова, – мне, правда, интересно. О вас по факультету такая слава…

Значит, не издевался больше, понял я. Ну что ж.

– Принесу, конечно, – я изобразил вежливую улыбку, – когда всё будет готово. С детства не люблю показывать незаконченные работы. Понимаете?

Он кивнул:

– Буду ждать. Удачи вам.

Я вышел из аудитории. Зауважали, значит. Ну что ж, давно пора. Я оглядел своих одногруппников. Кажется, и они стали терпимее ко мне. То ли мои научные успехи заставили их передумать, то ли (и это более вероятно) это сделала Крэйзи. Она встречала меня пару раз у выхода после пар. Видимо, кто-то нас видел и разнёс слух.

Крэйзи очень нравилось бывать в здании универа, я видел, что она жалела о том, что не пошла получать высшее образование. Но мы это обязательно исправим. Окончит училище и пусть поступает, я ей помогу. И вообще она умная, справится. Я уверен.

После пары позвонила мама:

– Заедешь ко мне, Аркашик?

Я прикинул в голове свои дела на день:

– Не успею, наверное. Всё в порядке?

– Нет. У тебя нет, – мама говорила медленно. Через силу.

– У меня? – спросил я. – Почему это?

– Камилла, – она вздохнула, – ей тяжело. Я тебя предупреждала, что так будет.

– Разве? Я не заметил, – я стал вспоминать, как странно она себя вела в последнее время, может, и правда?

– Скажи ей, – мама шептала, голос её куда-то пропал, – скажи, что любишь. Женщины без этого не могут.

– Я подумаю, – ответил я, – спасибо, мам. И не переживай. У нас с ней всё нормально.

– Надеюсь, – мама повесила трубку.

А я прочитал сообщение, которое только что пришло от Крэйзи: «Пожалуйста, поезжай сегодня ночевать домой. Мне нужно побыть одной. Я пока не могу объяснить. Потом. Прости».

Глава 27

Мама встретила меня в коридоре, обняла, глаза у неё были заплаканные. Она ничего не сказала, никаких упрёков, как всегда. Только:

– Пойдём. Суп на плите, горячий ещё.

Я предупредил её, что приеду. Ничего не объяснял, она сама поняла.

– Я сейчас. Пять минут, – и пошёл к себе.

Комната была опустевшая. Я успел многое увезти к Крэйзи. Книги, одежду, кое-какую технику. Я подошёл к подоконнику, он показался мне ужасно голым. Ни одного цветка в горшке. Купить, что ли? Вроде у Крэйзи на них уходит немного времени. Только поливает раз в день. Но что это я? О живых растениях вдруг задумался. Даже странно.

Я обернулся к полке со своей коллекцией. Ну вот, хоть что-то важное здесь осталось. Я устремился к черепахам. Понял, что нужно срочно подержать их в руках. Холодную металлическую, № 23. Шершавую деревянную, № 31.

Когда поднял глаза, мама стояла в дверном проёме и смотрела на меня.

– Соскучился по ним? – спросила она с улыбкой.

Я кивнул:

– Можно и так сказать. Перевезу их туда… если вернусь.

– Аркашик, – мама подошла ближе, – давно хотела спросить, а почему черепахи?

Я пожал плечами:

– Сам не знаю. Они как будто подсознательно что-то во мне вызывают. Эмоций я не чувствую, но… что-то. Не могу объяснить.

Мама нахмурила лоб:

– Именно черепахи? Интересно… надо ещё раз спросить у Николая Николаевича.

Я поставил черепашек на место:

– Вот потому и не говорил. Ничего такого. Не накручивай. Просто маленькая коллекция.

Она кивнула:

– Ладно.

И вышла из комнаты. Но я знал, что она продолжит думать об этом. И точно, через мгновение уже я услышал, как она бормотала себе под нос: «Черепахи? Откуда взялись черепахи? Может, что-то из детства? Мультик… картинка… игрушка… Нет, не помню…»

Ужин прошёл непривычно тихо. Было слышно, как звенят ложки, дотрагиваясь до тарелок. Мама грустила, я… обдумывал, что скажу Крэйзи по телефону. Надо было как-то всё разузнать. Я ничего не мог понять. Обычно такого со мной не происходило: если я не понимал мамино поведение, всегда спрашивал её напрямую.

Когда через пять минут я, не откладывая на потом, набрал номер Крэйзи, в голове моей уже был чёткий план разговора. Вы же знаете, я никогда ничего не пускаю на самотёк. Два гудка. И ещё два. Целых четыре заунывных звука. И наконец:

– Алло.

Я удивился, голос был будто откуда-то из глубины.

– Привет. Поговоришь со мной? – спросил я. – Не занята?

Она помолчала, я услышал звук работавшего телевизора на заднем плане. Значит, она, по крайней мере, дома.

– Я… – она подбирала слова, будто русский не был её родным, – я… не знаю, что тебе сказать.

– Тогда, – я хотел скорей узнать правду, – скажи, что случилось? Ты… решила расстаться?

Она молчала, потом вздохнула медленно-медленно:

– Я не знаю. Мне, наверное, просто нужно время.

– Оно у тебя есть, Крэйзи, как у каждого человека. Скажи, пожалуйста, что изменилось для тебя в наших отношениях?

Она снова замолчала, я испугался, что трубку повесит, но она проговорила:

– Мне очень тяжело. Ты… не обижайся… ты не поймёшь…

– Крэйзи, – сказал я и вдруг понял, как странно звучит это прозвище по телефону, – дело в словах, да? В том, что я тебе никогда не говорил о чувствах? Я… могу попробовать. Если тебе надо.

Она усмехнулась:

– Не надо. Стараться точно не надо. Это же будет… нечестно.

Мне стало легко оттого, что она это сказала:

– Вот именно. Я маме сказал то же самое…

Она прервала меня:

– Маме? То есть идея говорить о чувствах, чтобы мне, бедной, легче жилось, пришла