Школа пяти Башен - Карин Мюллер

в их взаимоотношения. И тебе не советую. Пусть они сами разбираются между собой. Зои никак не может понять, что Ванда днём хочет спать и чтобы её просто оставили в покое. Но мы с ней оба предпочитаем вести сумеречный и ночной образ жизни. Верно, Ванда?

Белка просительно вытягивается на задних лапках и получает ещё один орех.

– И как она нам сейчас может помочь?

Ухмылка Бену становится ещё шире.

– Ну, во-первых: Ванда очень искусна в открывании дверей.

– Что?

– Она днём спит в пустом доме-гнезде. Во-о-он там, позади. Я сегодня там её и нашёл. И среди прочего я подумал, что вы неплохо сможете ужиться вместе.

Глава 15

Полчаса спустя я стою у окна спальни в квартире смотрителя, наверное, с самыми грязными ногами на свете и прощаюсь с Бену. На востоке уже появилась полоска света, предвещающая скорый восход солнца, но вопреки здравому смыслу надеюсь, что рассвет мне только кажется. Ещё слишком рано. Я хочу сейчас одного – спать. Мне нужен сон после такого дня, а потом уже смогу что-нибудь решить. Хотя на самом деле я уже давно сделала свой выбор.

– Мне завтра утром зайти за тобой, э-э-э, после?..

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, как сказал бы господин Фаррон. Но если спросишь меня: у тебя его, скорее всего, нет, если не хочешь получить проблемы.

Я слышу шуршание виноградных лоз, когда он спускается вниз по решётчатой ограде.

– Бену? – шепчу я с подоконника ему вслед.

– Да?

– Почему ты мне помогаешь?

– Потому что тебе нравится моя башня. И потому что ты мне разрешаешь помочь.

Я снова вижу блеск его глаз. А затем он спрыгивает на землю. Наблюдаю, как он бежит по траве и дважды целенаправленно наклоняется. Его ботинки! Смотрящий в ночи – он их и правда тут же нашёл.

Задумчиво смотрю вслед этому парню в чёрном худи, пока он не растворяется в темноте. Его башню, ага. Да ладно!..

Я пробираюсь к папиной кровати и уютно устраиваюсь под пуховым одеялом. Между тем мои глаза уже полностью привыкли к темноте. Или я просто надеюсь, что они привыкли, а вовсе не начало светать.

Я стану жительницей башни, поёт моя душа. И это очень радостная мелодия, полная уверенности и надежды. Ритмичный храп папы доносится из гостиной и постепенно убаюкивает меня, навевая сон без сновидений.

Примерно через пять минут я просыпаюсь в ужасе от того, что на подушку запрыгивает огромная жаба с неприятным запахом изо рта и что-то ревёт мне в ухо, издавая храпящее кваканье.

Что здесь, в конце концов, происходит? Ведь жабы не умеют ни квакать, ни прыгать.

– Пенелопа! – почти не дыша, шиплю я и сажусь в кровати.

Жаба, уменьшившись до обычных размеров, преспокойненько перемещается на ночной столик. Я в замешательстве смотрю на неё.

Через три секунды вверх по лестнице, громко топая, поднимается папа с подносом.

– Я приготовил тебе…

Он спотыкается о мои кроссовки, и поднос с завтраком – горячие вафли с кленовым сиропом и какао, – словно в замедленной съёмке, пролетают по воздуху мимо меня.

– Шафрановый паутинник! Папа! – восклицаю я и вскакиваю с кровати, чтобы успеть поймать хоть что-то. Раздаётся грохот. Я падаю и прихожу в себя на полу, выложенном пробкой.

– О-ой.

Я упала с кровати. Это был просто сон. Но что из всего этого мне только приснилось?

– Мотыльковый панеолус, – бормочу сонно и тру ушибленный локоть.

Вокруг меня щебетание тысяч птичьих глоток сливается в единый утренний хор. Я тру лицо руками. Мне требуется немного времени, чтобы сориентироваться. Это не папина спальня в квартире смотрителя. И не моя старая комната на Гранд-Стрит. За открытым окном колышется зелёная занавеска из листьев. Я вижу верхушки деревьев и ярко-голубое небо.

Кровать, с которой я упала, – это гамак. И я обнаруживаю, что на мою подушку запрыгнула не Пенелопа, а Ванда.

Вопросительно и немного укоризненно смотрю на белку-летягу, которая уже уютно свернулась калачиком на моей подушке.

Ну что ж, её очередь. Итак, мы буквально делим с ней одну спальню-шар, как Бену назвал эти крошечные круглые гнёзда, которые служат комнатами для Живущих на деревьях в Академии Эшвуд.

И я могу их отнести к самым крутым вещам, какие только видела в жизни. Помимо красочного гамака, здесь ещё есть откидной столик, прикреплённый к стене, и стул. Узкий подвесной шкаф и комод, который также служит прикроватной тумбочкой.

Ванные и туалеты расположены внутри башни. Я помню, мы их видели где-то на полпути сюда.

Бену показал мне всё это вчера вечером перед тем, как мы вернулись. А потом я передумала, как раз когда он уже почти исчез в высокой траве.

– Бену! Вернись!

– Что случилось?

– Я приняла решение. Утро вечера не мудренее. Ты прав, вопросов будет гораздо меньше, если я проведу свою первую ночь в башне, как и все остальные. Ты поможешь мне перенести мои вещи?

Вчера мне эта идея показалась вполне логичной. И кажется до сих пор. Наполовину. Как убедить Флёр Вербум в том, что башня всё-таки впустила меня? А Пегги Рингвальд?

Я не могу просто положить записку на кухонный стол, как папе. Мне нужно смотреть ей в глаза, когда буду рассказывать ей историю, которую мы с Бену придумали.

Я сглатываю. Но сначала почистить зубы. И это в некотором смысле тоже часть плана.

В пижаме и тапочках, зажав под мышкой сумку с туалетными принадлежностями, я открываю дверь своего маленького домика на дереве. Внутри, как и снаружи, у него простая ручка из резного куска дерева и замок-защёлка. Скептически верчу её несколько раз. Я не уверена, что удастся вернуться в мой домик так же легко, как выйти наружу, поэтому мне немного тревожно.

Нахмурившись, я оглядываю крошечную комнату и смотрю на глубоко спящую белку-летягу. Бену сказал, что Ванда впустит меня, если возникнут трудности. Но что, если её там не будет? Я не могу засунуть зубную щётку в дверную щель. Она мне сейчас ещё понадобится. Мой взгляд останавливается на школьных принадлежностях, которые я приготовила прошлой ночью, чтобы взять с собой.

Ха, мой карандаш! У меня их несколько, и он точно никому не бросится в глаза, ведь они довольно тонкие. Вставляю его в зазор между дверной коробкой и деревянным полом и проталкиваю достаточно далеко так, чтобы дверь не могла полностью закрыться, но при этом и не открывалась при каждом порыве ветра.

– Идеально, – бормочу я.