Кощеевич и война - Алан Григорьев

друг к другу и пугливо озирались по сторонам. «Словно синички зимой», — подумал Лис.

— Привет. — Он шагнул в круг света масляной лампы. — Ну и кто из вас Зарянка? Девочки молчали.

Лис наугад ткнул пальцем в одну из них:

— Как тебя зовут?

— Махира, господин.

— Значит, ты — Зарянка? — повернулся он ко второй, но та помотала головой:

— Я тоже Махира, господин.

— Вы смеётесь? Не может быть, чтобы вас звали одинаково.

— Мы сёстлы. — Девочки взялись за руки.

Настороженные взгляды исподлобья, тёмные глаза. Не синички. Два затравленных лисёнка.

— Я свой. — Княжич изобразил самую добродушную из своих улыбок. — Старший брат Зарянки. Вы меня не помните?

Первая мотнула головой, а вторая не без ехидцы в голосе выдала:

— А господин, похоже, сам не помнит свою сестлу.

— Так и есть, — решил не отпираться Лис. — Много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Шестнадцать лет я был… далеко. А потом опасно стало видеться.

— Но нас всё лавно уклали.

— А я вас спас. Значит, мне можно доверять.

— Мама сказала, велить нельзя никому.

На это сложно было что-то возразить, ведь Лис и сам так думал. Даже Маю до конца не открывался. Да что там Маю — и Вертоплясу, хотя любому дураку известно: вороны-вещуньи хозяев не предают.

Полог шатра приоткрылся, и внутрь, хромая, вошла Данэ.

— Я вижу, господин уже встретился с сестрой?

— И да и нет, — развёл руками Лис. — Ты хорошо их воспитала. Молчат как рыбы.

— А разве сердце не подсказывает господину? Не чует родную кровь?

Сердце не чуяло ничего, и в этом Лис был сам виноват. Дал пять зароков, чтобы обрести бессмертие, и в душе постепенно поселилась зима. Единственное, от чего Лис так и не смог отказаться, — от любви к матери. Всё прочее постепенно поблёкло, уступая место тёмным и тяжёлым чувствам: страху, гневу, ревности, недоверию. Даже когда Зарянку похитили, первым, что подумал Лис, было: «Моё брать не позволю!» — и только потом в душе всколыхнулась тень былого волнения за сестру. Но там, где бессильны чувства, поможет разум и расчёт.

— Эта болтливая — моя, — указал он на девочку, которая не выговаривала «р». И, кажется, угадал. Данэ улыбнулась, а малышка захлопала в ладоши.

— Узнал! Узнал!

Наверное, стоит обнять девочку? Она ведь этого ждёт? И Лис обнял, дунул на волосёнки, чмокнул в макушку.

Но на долгие нежности его не хватило.

— Когда поправите здоровье, велю своим людям проводить вас в замок.

— В замок?! — ахнула Данэ. — А разве это не опасно?

— Вас нашли даже в чужой деревне. Доброгнева не отстанет. А в замке хотя бы стены есть. Везде сейчас опасно, Данэ.

Кормилица поклонилась — больше чтобы спрятать тревогу во взгляде, нежели из вежливости.

Зато Зарянка с Махирой сияли. А были бы силы — наверняка запрыгали бы от радости.

— Будем жить в замке, пледставляешь?!

— Ага, как принцессы!

— Вообще-то я не плинцесса, а княжна. А ты — подлужка княжны. Я буду защищать тебя от голыныча!

Тут уж Лис улыбнулся искренне: ишь, какая боевая растёт! Воительницей станет! Только бы не слишком рано… А значит, нужно победить как можно скорее, чтобы у сестры было нормальное детство. Не такое, как у него самого.

— Отдыхайте, я ещё зайду.

Выйдя из шатра, он помчался прямиком к Маю. Думал войти сразу, но взыграло любопытство: о чём там советник с Весьмиром толкуют, пока его нет?

Сквозь толстые шкуры слова казались приглушёнными.

— …и только так получится выманить царя Ратибора, — договорил фразу дивий чародей, и Май с ним согласился:

— Пожалуй. Но достать его будет всё равно непросто. Охраны небось как колосьев в поле?

— Я же буду там с ларцом, так что часть людей возьму на себя. Главное, чтобы царевич выжил, когда в игру вступит Кощеевич.

Тут Лис не удержался: широким жестом откинул полог и с усмешкой вопросил:

— Никак обо мне говорите?

Весьмир явно не ожидал, вздрогнул. Так ему и надо. А Май… ну, это Май. Ничем его не проймёшь.

— О ком же ещё, княже. Кажись, вызрел наш план. И тебе в нём важная роль уготована.

— Я понял, что вы хотите выманить крысу из Светелграда. Но как? — Лис подался вперёд. Ему и впрямь было интересно, что придумали эти двое.

Ответ Мая немало его удивил:

— Для этого нам придётся обвинить царевича Радосвета в измене.

Глава девятая Горькая правда

— Вы что, спятили? Меня к царю не пускать! — бушевал Яромир. — Глаза раскройте пошире: я сын Лады Защитницы! Царь меня с детства знает, самолично на коленях качал.

Хотел ещё добавить, что он побратим царевича, но вовремя прикусил язык: если Радосвет и впрямь попал в опалу, упоминание о побратимстве только разозлит воинов царской охраны.

Сейчас те стояли у входа в царские палаты с каменными лицами. Даже громкое имя Защитницы не помогло.

— Никого пущать не велено. Приказ царя.

— Так доложите обо мне.

— Пост покидать не велено.

— Тогда позовите Мрака, вашего командира. Он меня знает. С ним и буду разговаривать.

— Пост покидать не велено, — повторил охранник, но, немного поразмыслив, добавил: — Обожди до полудня. Как раз пересменок будет. Так уж и быть, доложу о тебе.

Пришлось Яромиру смириться. После бессонной ночи он прикорнул в уголке