Маленькая принцесса - Фрэнсис Ходжсон Бернетт

Казалось, она совершенно забыла о своём страхе перед грозной хозяйкой. И снова разрыдалась.

– И-извините, сударыня, – говорила она, – вы меня, конечно, прогоните… только мне так жалко бедную мисс Сару… так жалко!

– Убирайся отсюда! – приказала мисс Минчин.

Бекки снова присела – слёзы ручьём текли у неё из глаз.

– Слушаюсь, сударыня, – проговорила она, трепеща, – но я… только хотела вас спросить. Мисс Сара… она ведь такая была богатая барышня, ей всегда прислуживали и всё за неё делали… Как же она теперь будет, сударыня, без служанки? Если б… если б… о, позвольте мне ей прислуживать, когда я всю посуду перемою! Я быстро всё переделаю… только разрешите мне ей прислуживать… Ведь она теперь совсем обеднела. Ах, – и снова в слёзы, – бедная мисс Сара, сударыня… а ведь все звали её принцессой.

Мисс Минчин почему-то ещё пуще разгневалась. Вот уже и судомойка берёт сторону этой девчонки, которую она никогда не любила. Нет, это уж слишком!

– Нет, – сказала мисс Минчин и топнула ногой, – нет, конечно, не разрешу! Пусть сама себе прислуживает. Себе – и другим! А теперь убирайся, не то я тебя выгоню.

Бекки уткнула лицо в фартук и бросилась вон из комнаты. Сбежав по лестнице вниз, она спряталась в чулан рядом с кухней, где обычно мыла посуду, и там, среди чайников и кастрюль, разрыдалась так, словно сердце у неё сейчас разорвётся.

– Совсем как в сказке, – всхлипывала она. – Когда бедного принца выгоняют из дому…

Мисс Минчин выглядела ещё более несгибаемой и суровой, чем обычно, когда спустя несколько часов она послала за Сарой и Сара вошла к ней.

Прошло совсем немного времени, но Саре казалось, будто весёлый праздник в её честь был сном или чем-то, что случилось давным-давно, в жизни совсем другой девочки.

От праздника не осталось и следа – ветки остролиста сняты со школьных стен, а парты и скамейки расставлены по местам. Гостиная мисс Минчин выглядела как всегда; угощенье унесли, а сама мисс Минчин переоделась в будничное платье. Воспитанницам также велели снять праздничные платья; они собрались в классной и, разбившись на кучки, взволнованно перешёптывались.

– Пошли ко мне Сару, – сказала сестре мисс Минчин. – Да объясни ей, что я не потерплю ни слёз, ни сцен.

– Она такая странная, сестра, – отвечала мисс Амелия. – Она совсем не плакала. Помните, когда капитан Кру уезжал в Индию, она тоже не плакала. Когда я ей сказала, что он умер, она не шелохнулась – стояла и молча смотрела на меня. Только страшно побледнела – и глаза стали такие большие! Когда я замолчала, она ещё постояла, а потом подбородок у неё задрожал, она повернулась и убежала к себе наверх. Кто-то из девочек заплакал, но она будто не слышала. Она слышала только то, что говорила я. Мне стало не по себе – ведь она мне ни слова не ответила. Когда кому-нибудь сообщаешь неожиданное известие, тебе обычно что-то в ответ говорят. Не важно – что, но всё-таки…

Что произошло наверху, после того как Сара взбежала по лестнице и заперлась у себя в комнате, знала одна Сара. Сказать по правде, она и сама не помнила, что делала; только шагала и шагала по комнате и тихо повторяла голосом, который был словно чужим:

– Мой папочка умер! Папочка умер!

Один раз она остановилась перед Эмили, которая следила за ней, и вскрикнула:

– Ты слышишь, Эмили? Слышишь? Папочка умер! Он умер в Индии – за тысячи миль отсюда!

Когда она явилась в комнату мисс Минчин, лицо её было мертвенно-бледным, а под глазами легли глубокие тени. Губы её были плотно сжаты, словно она не хотела выдать своих страданий. Ничто в ней не напоминало девочку в розовом шёлковом платье, которая порхала, словно бабочка, от одного подарка к другому в украшенной ветками остролиста классной. Вид у неё был странный и чуть ли не нелепый.

Она сама, без помощи Мариэтт, переоделась в старое чёрное платье. Оно было ей коротко и узко; её стройные ножки торчали из-под короткой юбки и казались такими длинными и худыми. Она не нашла чёрной ленты, чтобы подвязать волосы; густые чёрные локоны вились вокруг лица, подчёркивая его бледность. В руке она сжимала Эмили.

– Положите куклу, – сказала мисс Минчин. – Зачем вы её принесли?

– Нет, – отвечала Сара. – Я её не положу. У меня больше никого нет. Мне её папочка подарил.

Мисс Минчин всегда испытывала неловкость в присутствии Сары; так было и теперь. Сара ответила ей не грубо, но с холодной решимостью; мисс Минчин не знала, что на это сказать, – возможно, потому, что понимала: она поступает с Сарой жестоко и бессердечно.

– Теперь у вас не будет времени для кукол, – объявила мисс Минчин. – Вам придётся научиться приносить пользу. Будете работать!

Сара пристально смотрела на мисс Минчин – и не произносила ни слова.

– Теперь всё будет по-другому, – продолжала мисс Минчин. – Надеюсь, мисс Амелия вам всё объяснила.

– Да, – отвечала Сара. – Мой папочка умер. Он не оставил мне денег. Я очень бедна.

– Вы нищая, – произнесла мисс Минчин, чувствуя, как гнев снова овладевает ею. – Как выясняется, у вас нет ни дома, ни родственников и никого, кто бы о вас позаботился.

Худенькое, бледное лицо на мгновение дрогнуло, но Сара опять не произнесла ни звука.

– Что вы так смотрите? – резко спросила мисс Минчин. – Неужто вы так глупы, что не можете меня понять? Я говорю, что вы совсем одна на свете, что у вас никого нет, кто мог бы вам помочь, – разве что я соглашусь оставить вас здесь из милости.

– Я понимаю, – отвечала Сара тихо, словно в горле у неё стоял комок. – Я понимаю.

– Эта кукла, – вскричала мисс Минчин, указывая на великолепную новую куклу, сидящую рядом, – эта нелепая кукла с этими глупыми роскошными нарядами – ведь это я за них заплатила!

Сара повернула голову.

– Последняя Кукла, – произнесла она. – Последняя Кукла…

Её грустный голос звучал как-то сдавленно.

– Да уж, конечно, последняя! – отрезала мисс Минчин. – Но и она принадлежит не вам, а мне.

– Тогда, пожалуйста, возьмите её, – сказала Сара. – Мне она не нужна.

Если б она испугалась, кричала и плакала, мисс Минчин, возможно, была бы к ней снисходительнее. Она любила распоряжаться и видеть своё превосходство, но, глядя на бледное лицо и сжатые губы Сары, слушая её негромкий сдержанный голос, мисс Минчин чувствовала себя так, словно всё её превосходство не ставится ни во что.

– Перестаньте важничать, – сказала она. – Время для