Страшные сказки с Чёрного корабля - Крис Пристли

открыть дверь, но тот ничего подобного не сделал. Дэви присоединился к товарищам, которых капитан собрал вокруг себя, чтобы каждый мог открыто высказать, что он думает о мальчике.

– С ним нужно кончать, – немедленно сказал один из моряков постарше. – С ним нужно кончать, помяните мое слово.

– Нельзя убить мальчишку только потому, что он смеется когда не надо, – ответил капитан. – Мы ведь не дикари!

– При всем уважении, сэр, дело не в том, что он смеется, и вы это знаете, – сказал моряк по имени Бикер. – Он же не просто смеется. Это из-за него происходит всякое. Он дьявол, и с ним нужно кончать.

Как только прозвучали эти слова, Дэви понял: так оно и есть, хотя сам он, возможно, не нашел бы в себе сил признаться в подобной мысли другим. Он видел, что и остальные это осознали.

– Если он обычный мальчик, то я – Дева Мария, – сказал Бикер. – Убить его – не преступление. Да и кто кроме нас знает о нем? – Он хлопнул ладонью по мачте. – Убьем его, и дело с концом.

Послышались возгласы согласия.

– Распоряжаюсь здесь я! – сказал капитан. – И на корабле все будет по-моему.

– Да, сэр, – сказал Бикер угрюмо. – Прошу прощения, сэр.

Капитан глубоко вздохнул и заговорил снова, теперь уже тихим голосом, в котором слышались нотки грусти.

– Если я соглашусь на такой план, то мы все должны согласиться. Неважно, кто приведет его в исполнение, убийцами станут все. Вы готовы пойти на это?

– Да, – помолчав, отозвались стоявшие на палубе моряки.

Капитан с трудом сглотнул.

– Что ж, полагаю, совершить убийство должен я. Не годится требовать от вас взять на душу такой тяжкий грех.

– Я сделаю это, сэр, – сказал Бикер. – Это же я предложил. Вы добрый человек, сэр, вы не сможете убить. Ну а для меня это будет не впервой, и если уж мне дорога в ад – а это наверняка так и есть, – то мне все едино.

Капитан, не в силах взглянуть Бикеру в глаза, мрачно кивнул.

– Хорошо, – сказал он, протягивая ему ключ. – Но сделай это быстро.

– Слушаюсь, капитан, – ответил Бикер, уже направляясь к двери в каюту.

Когда каюта была отперта, Дэви увидел стоящего в дверном проеме мальчика – тот будто ждал Бикера и не пытался сопротивляться, когда его схватили и выволокли на палубу.

Моряки, с такой готовностью согласившиеся на злодеяние, теперь, казалось, не слишком хотели наблюдать, как оно свершится, они переминались с ноги на ногу и глядели в море, или на свои ноги, или вверх на паруса – куда угодно, только не на мальчика.

Бикер поднял веревку, привычным движением быстро завязал булинь[14] и пару раз проверил его, прежде чем повернуться к мальчику, который смотрел на него с восхищением.

Бикер бросил на остальных взгляд, который они встретили с трудом. Он взялся за петлю и облизал сухие губы. Но когда веревка оплела шею мальчика, Дэви увидел, что тот не боится, а улыбается.

– Бикер! – закричал моряк рядом с Дэви. – Осторожно!

Тяжелый деревянный блок из такелажа грот-мачты пронесся в воздухе на длинной веревке, и его скорости было достаточно, чтобы пробить стену. Бикер отступил и ухмыльнулся, когда деревяшка пролетела мимо.

Но ухмылялся он недолго: другой блок, такой же тяжелый, как и первый, вскользь ударил Бикера по затылку, отчего он крутанулся, а летящая обратно первая деревяшка с размаху угодила ему по лицу – Бикер распластался на палубе, а голова его раскололась, как яйцо.

Мальчик засмеялся своим волшебным хрустальным смехом, а за ним – Дэви и прочие, хотя все они в ужасе смотрели на разбитое лицо Бикера, в котором невозможно было узнать человека, стоявшего перед ними всего несколько мгновений назад. В нем вообще невозможно было узнать человека.

И вот, когда все они, задыхаясь, покатывались со смеху, несмотря на смятение, страх и гнев, корабль вдруг накренился, раздался жуткий треск дерева, и они сразу поняли, что наскочили на подводный риф или камни.

Мальчика, казалось, не беспокоило, что корабль закачался, застонал и дал течь, а стоявшие с ним рядом моряки тем временем хохотали как сумасшедшие.

Грота-штаг[15] лопнул, словно нитка, и освободившаяся стеньга[16] рухнула на палубу, убив четырех человек наповал. Оставшиеся продолжали хохотать, хоть и сопротивлялись смеху так сильно, что по щекам текли слезы.

Корабль словно ожил: веревки сами обвивались вокруг шей, а деревянные обломки впивались и вонзались в тела, как вертел в тушу. Вся конструкция корабля рассыпалась вокруг моряков, покалечив многих, в том числе и Дэви, и затем обрушилась в бурлящее море, увлекая за собой команду.

Здоровой рукой Дэви удалось ухватиться за проплывающий мимо рангоут[17], холодная вода притупила боль в сломанных ногах. Когда его хватка стала ослабевать, а лицо – погружаться под воду, неподалеку послышался какой-то звук и, повернув голову, Дэви увидел, что одна лодка все-таки пережила крушение. В ней кто-то был. Сердце Дэви тут же наполнилось надеждой, и он окликнул человека в лодке, но его радость была недолгой.

Это была та странная лодочка, в которой они обнаружили мальчика, и на Дэви сейчас глядело именно его лицо. Мальчик на миг улыбнулся, и его лицо снова приняло то печальное выражение, как когда его подобрал «Робак».

Последним, что увидел Дэви, пока не разжалась его рука и пока он не ушел под воду, был мальчик в лодке, которую относило от обломков «Робака» в широкий океанский простор.

* * *

По подоконнику скользнула ветка, ее сучья нетерпеливо забарабанили по стеклу, словно костяные пальцы, и от этого звука мы с Кэти подпрыгнули. Теккерей откинулся назад и ухмыльнулся, но вдруг погрустнел.

– Утонуть… – Он вздохнул. – Чудовищная смерть, уж вы мне поверьте.

Он произнес эти слова с чувством, которое заставило меня смягчиться, и я подумал: может, так погиб его товарищ. Рассказчик снова наполнил стакан и уставился на меня странным пронизывающим взглядом, от которого я беспокойно поежился. Меня злило, что из-за этого заносчивого юнца я чувствовал себя незрелым мальчишкой.

– Ночь тянется, – сказал Теккерей, – а вашего отца все не видно. Надеюсь, ничего плохого с ним не случилось.

Слова эти прозвучали своеобразно: никто бы не сказал, что он желает отцу зла, но и сказать, что он очень уж печется об отцовском благополучии, тоже было нельзя.

– Вы любите отца? – спросил Теккерей.

– Разумеется! – ответил я. – Какой ребенок не любит?

– Напуганный ребенок, – сказал он. – Ребенок жестокого и дурного отца.

Разозлившись, я вскочил на ноги, но Теккерей и бровью не