Никогда - Карола Мартинес Арройо

быстро забывает обо всем, – рассуждала Венди, – разве можно рассчитывать, что он не забудет нас?

Иногда по возвращении Питер и правда не узнавал их или вспоминал, но смутно. Венди твердо это знала. Она видела, как у Питера загораются глаза, как только он узнавал друзей, хотя собирался поболтать с ними минутку, а потом лететь дальше по своим делам. Однажды ей даже пришлось напомнить ему, как ее зовут:

– Я Венди! – взволнованно сказала она.

Он устыдился и шепнул ей:

– Послушай, Венди, когда увидишь, что я забыл тебя, ты просто скажи: „Я Венди“, и тогда я сразу вспомню».

– Мы когда-нибудь забудем маму?

– Никогда.

– Даже когда вырастем и ты выйдешь замуж за того мальчика из школы?

– Никогда.

– И нам всегда будет так больно?

Я молчала.

А помолчав, сказала:

– По-моему, да.

Глава 13

Со мной произошло кое-что очень необычное. Я вышла из дома, и мне показалось, будто все это время я жила, задержав дыхание. Вдруг ветер дунул мне в лицо, подумалось: самое время выдохнуть. Я почувствовала, как из меня выходит грязный воздух, а внутрь проникает свежий и чистый. Я еще раз шумно вдохнула полной грудью.

Я на минутку задержалась у дома и вспомнила, как впервые пришла в бассейн. Я прыгнула в воду там, где поглубже, и стала погружаться все ниже и ниже. Мне не было страшно. Опустившись на дно, я посильнее оттолкнулась, чтобы побыстрее всплыть. Вынырнула и сделала глубокий вдох, как будто в первый раз.

Я надела наушники и запела в такт шагам:

«Every breath you take.

Every move you make»[7].

Вспомнила первый день в средней школе. Кажется, сто лет прошло с тех пор, а на самом деле всего три месяца.

Накануне мы с мамой пошли за покупками, купили кроссовки и новый свитерок. Позвонила бабушка Нильда, пожелала удачи, а бабушка Люсия передала красивый рюкзак – я именно такой и хотела, но мама сказала, мы не можем его себе позволить.

Мы зашли в здание школы, пока папа искал парковочное место.

Я ужасно нервничала; странно было прийти без фартука, какой носят все младшие школьники, мне казалось, одежда плохо на мне сидит, а все остальные намного красивее и умнее меня.

– Все хорошо? – спросила мама.

– Более-менее. Поскорее бы это кончилось! Хочу познакомиться со всеми, и чтобы наступило завтра.

– Глупышка моя, радуйся! Ты же столько занималась, чтобы сюда попасть! Наслаждайся. Ты справилась!

– Мне нравится, когда мы вдвоем, без Мэгги, люблю завтракать только с тобой, хе-хе-хе.

– Мы и дальше будем иногда завтракать только вдвоем. Не обижай Мэгги, она тобой восхищается.

Мы зашли в спортзал. Там учеников вызывали по именам и приглашали встать вместе с одноклассниками.

– Фьорелла Амато, первый «Б».

Я попрощалась с родителями и присоединилась к одноклассникам.

«Cuando no tenga a nadie cerca

y el dolor no la deje pensar.

Y si no están mis ojos para buscar respuestas

no llora.»[8].

Свернув за угол к школе, я сняла наушники. У порога я пожалела, что вышла из дома. «Нужно было еще пару недель подождать», – подумала я. Уже собралась вернуться домой, как вышел Орасио, привратник, и обнял меня.

– Прими мои соболезнования, – сказал он. – Подожди здесь, я позову твою классную руководительницу.

Я села на скамейку у входа и стала ждать. Пришла Клариса.

– Идем со мной. – Мы зашли в школу. – Посиди здесь. Все хорошо?

– Да, спасибо!

– Фьоре, прошу тебя, положись на меня. Если что-то понадобится, обязательно приходи. Вот, возьми мою карточку, передай ее папе.

– Спасибо, но папа сейчас неважно себя чувствует. Я передам ее бабушке.

– Я понимаю. Значит, бабушке.

– У меня есть справка от врача.

– Хорошо. Она не нужна, но пусть будет в оправдание пропусков. Тебе придется сдать кое-какие экзамены. Договорись с учителями. Ты готова? Идем в класс?

– Идем.

Она подтолкнула меня в класс.

Гальярдо, математик, замолчал, все уставились на меня.

– Прошу прощения за беспокойство. Фьоре присоединится к ребятам. – Она погладила меня по голове и ушла.

Я не видела одноклассников со дня похорон. Тогда пришла только Айе. Правда, я не звала никого, ее тоже не звала, ну да ладно. Я поспешила на свое место, ни на кого не глядя. Щеки горели от стыда. Пока я шла на место, ребята нет-нет да и хлопнут меня по плечу, чтобы утешить. Я пошла еще быстрее и села на первое свободное место.

Учитель продолжил урок, и все повернулись к доске. Хорошо, что я больше не в центре внимания. До конца дня обо мне не вспоминали – опять же, хорошо, – зато на последнем уроке географичка сказала мне:

– Амато, не рассчитывайте на особое отношение. Контрольную будете писать вместе со всеми, а оценка ваша будет не только за эту работу, но и за все, которые вы пропустили.

– Поняла, я подготовлюсь.

– Это нечестно! У нее мама умерла, поэтому она пропускала уроки, не просто так же! – вступился за меня Себас Матурана.

– Она же не на каникулы уезжала… – подхватил Торрес.

И все заголосили: «Это нечестно! Мы будем жаловаться в учебный отдел!» А потом всей толпой вышли из класса.

Я осталась сидеть на месте. Захотелось расцеловать географичку за то, что она отнеслась ко мне, как к остальным. Она одна не наклоняла головы набок и не смотрела на меня грустными глазами.

Географичка спросила:

– Вы разве не пойдете за остальными?

– Ах да, точно, – и я тоже ушла.

Дома мне захотелось всем рассказать, какой у меня выдался день, но никто не слушал. Бабушка готовила: чистила лук, жарила мясо.

– Бабушка, хочешь, кое-что расскажу?

– Не сейчас, Фьоре.

– Но…

– Масло уже чадит, а мне нужно уйти до восьми.

Я вышла в коридор.

– Пап! Папа! Пап!

– М-м-м?

– Я хочу тебе кое-что рассказать.

– …

Может, сестра выслушает?

– Мэгги, послушай.

– Чего?

– Меня сегодня одноклассники защищали.

– Какие одноклассники?

– Мои, в школе…

– Угу.

– Сказали учительнице, чтобы она не давала мне вступительную контрольную.

– Что это такое?

– Экзамен такой.

– Они помогли тебе?

– Да! Пошли просить за меня директора.

– Эмилия Лосано из садика мне рассказала, что ее собака пукает. И ужасно воняет.

– Дай я договорю, Мэгги! Перебивать нехорошо!

– Ладно, только это очень важно! Она говорит, собака коричневая и больше нее ростом.

– Ага.

Глава 14

– Фьоре, на рынке я встретила маму Марианы. Оказывается, она ничего не знала о твоей маме. Никто ей не сказал.