Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков

наслаждением пил, специально проливая воду на подбородок, шею, чтобы она текла под доспехи. Он обвел взглядом долину перед Мансурой.

Тысячи убитых. Король перекрестился и прошептал молитву. Королевского коня увел на водопой Филипп де Нантей, и Людовик почувствовал себя одиноко. Ему снова захотелось сесть в седло или хотя бы обнять верного боевого товарища, погладить его гриву, заглянуть в умные глаза.

Куда ни посмотри, громоздились туши убитых лошадей. Их было так много – вороных, гнедых, белых, серых, рыжих, молодых и зрелых, знавших кобылиц и тех, кто не оставил после себя потомства, выросших на берегах Нила или в сирийских деревнях, в горной Каппадокии или на землях у Луары, Роны, Рейна. Кони, изрубленные, истыканные стрелами, смотрели в небо потухшим взглядом, запечатлевшим боль. Во многих местах слышались хрипы и стоны умирающих людей и лошадей.

– Это и есть звук победы, – с горечью прошептал Людовик, опустился на колени, воткнул перед собой меч и сложил руки перед перекрестьем рукояти и эфеса.

Он тихо молился за всех христиан, умерших сегодня, и навязчивая, неприятная мысль все время приходила ему на ум – помолиться за упокой брата Роберта, но он гнал ее, надеясь на чудо.

Вскоре рядом с ним опустился и стал молиться магистр госпитальеров Жан де Роне. Его черные одежды с белым крестом как нельзя лучше отражали скорбные минуты.

Когда они закончили молитву, Жан де Роне поцеловал королю руку в кольчужной перчатке.

– Есть ли у вас какие-нибудь сведения о моем брате? – спросил его с тревогой и одновременно с надеждой король.

– Есть, ваше величество, – смиренно ответил Великий магистр. – Брат ваш ныне находится в раю с Господом нашим.

Он видел во время боя, как какой-то сарацин надел на голову искореженный шлем, принадлежавший графу д'Артуа, а над стенами Мансуры показывались вражеские воины и с гордостью трясли головами убитых рыцарей, надетых на копья. Да и то, что рассказал Гийом де Соннак, не вызывало никаких сомнений о судьбе всего передового отряда.

Король поднял взгляд в небо, и несколько скупых слез стекло по его щекам.

– Ваше величество, – продолжал магистр, – утешьтесь мыслью, что никто из королей Франции не удостаивался такой чести, как вы сегодня. Вы перешли реку, вступили в схватку с врагом, полностью разгромили его и заставили бежать с поля боя. Вы захватили катапульты и шатры, в которых вы проведете ночь.

Король тяжело вздохнул, словно дыханием он должен был поднять с груди давящую ее глыбу.

Вечером в захваченном сарацинском лагере провели совет. Людовик отказался занять шатер Фахр эд Дина, где еще стоял чан с водой, в котором мылся эмир. Хоть и очень хотелось вымыться после тяжелого, изнуряющего боя, но не в воде после нехристя. Король окунулся в Нил, а потом занял скромную палатку. И лишь стража у ее входа означала, что здесь заночевал король. В шатре Фахр эд Дина собрались вожди войска. Альфонс де Пуатье, Карл Анжуйский, герцог Бретонский Пьер де Моклерк, граф Фландрский Гийом де Дампьер, коннетабль Эмбер де Божё, магистры тамплиеров и госпитальеров Гийом де Соннак и Жан де Роне. Почти все были ранены, повязки пропитались кровью. Остро чувствовалась нехватка самого яркого человека в обычном военном совете – Роберта д'Артуа. И хоть сам совет остался почти тем же, что и раньше, с учетом некоторых отсутствовавших сеньоров, находящихся на другом берегу, они не отражали реальное количество рыцарей в войске. Каждого сеньора хорошо защищали, у него было лучшее вооружение, поэтому они и остались живы. Чего нельзя сказать о катастрофических потерях среди простых рыцарей.

Конечно, Людовика сразу стали поздравлять с победой, но он не хотел сейчас слышать никаких пафосных слов – он осознавал тяжелые последствия этого победного дня. Поэтому он попросил назвать хотя бы приблизительное число погибших.

Коннетабль поднялся, вертя в руках найденную в шатре шкатулку с цветочным орнаментом, она приятно пахла – должно быть, служила для хранения благовоний.

– Ваше величество! – кусая губу, сказал Эмбер де Божё. – Потери очень большие. Я могу сказать так, что с учетом тех, кто ранен легко, вообще не пострадал и тех, кто остался с герцогом Бургундским, у нас осталось не больше тысячи рыцарей.

– У меня половина погибла, – проговорил граф Фландрский, издалека намекая на тот маневр с отходом королевского отряда к реке. – Да что половина? Лучшие! А многие, кто жив, без коней остались! Как сейчас сражаться?

Эмбер де Божё со злостью бросил на песчаный пол шкатулку.

– Вся атакующая мощь армии Христа полегла под Мансурой!

– Когда мы планировали сегодняшний бой исключительно силами рыцарской конницы, было понятно, что против нас намного более многочисленный противник и потери будут соответствующие! – вступился против критики королевского плана Карл Анжуйский.

– И как дальше, ваше высочество, вы предполагаете наступать? – буркнул Гийом де Соннак, чья голова была перебинтована, а глаз ослеп. – Тамплиеров почти не осталось. Я послушался графа д'Артуа, и вот что из этого вышло! Не оправдываю себя – сам виноват, не надо было идти за ним! Но и бросить его я тоже не мог!

– Вас никто ни в чем не обвиняет, Соннак, – тихо проговорил король. – Потери большие, господа! Но с нами по-прежнему Бог! Он даровал нам победу, надо воспользоваться ею. Думаю, за ночь лодочный мост между нашими лагерями построят, сюда переведем большинство копейщиков и арбалетчиков, усилимся рыцарями с Кипра и из Сирии. Что с катапультами сарацинскими, кто-нибудь знает, они действующие?

Эмбер де Божё, как опытный коннетабль, уже все разузнал и доложил:

– Они повреждены, люди вашего брата их потрепали.

– Их следует разобрать, – приказал король. – Дерева в сарацинском лагере мало, у нас его вообще нет. Все дерево, в том числе и с катапульт, надо использовать для постройки укреплений вокруг лагеря – хоть слабых, но укреплений. Да и на лодочный мост надо – настил, перила. Сообщение между берегами должно быть быстрым и безопасным.

– Не лучше ли попытаться восстановить катапульты и с их помощью атаковать Мансуру? – задал повисший на губах почти у всех сеньоров логичный вопрос Пьер де Моклерк. – Наши-то катапульты мы сюда не перетянем по лодочному мосту.

– Пока мы их восстановим (и если восстановим!), спланируем штурм, сарацины нападут на лагерь. Без укреплений нам будет плохо.

– Не кажется ли вам, ваше величество, что мы в каком-то тупике? – сказал Гийом де Соннак, не хотевший молчать о самых насущных проблемах войска. – У нас осталась всего тысяча рыцарей из трех, катапульты – на дрова. Как мы будем наступать? Какой у вас план? Как брать Мансуру? Вы хотите защищаться с